– Фрейдистский символ, – вставила Мэгги, и все, кроме Летиции и ее ухажера, опять рассмеялись.
На террасу вынесли кофе. Летиция принялась разливать его по чашкам, а Нэнси – разносить.
– А что будет с третьим домом? – спросила Летиция.
– Там живет Хьюберт, он англичанин. Кстати, доктор Бернардини, он создает немало проблем. Я хотела с вами об этом посоветоваться.
– Его дом очень красив. Вид оттуда, наверное, великолепный.
– Самый лучший, – ответила Мэгги, одно за другим рассматривая свои кольца. – И мебель, между прочим, вся моя. Я попросила его съехать, а он не хочет.
– Но он отсюда родом, – возразила Летиция.
– Кто? – не понял Пьетро.
– Жилец, англичанин. У него на эту землю наследственное право.
Эмилио Бернардини послал за коньяком и ликерами.
– Он должен съехать, – развела руками Мэгги, – муж настаивает. Вы знаете, – она обернулась к Эмилио, – какими бывают эти итальянцы старой школы. Мой Берто такой консерватор. Но это в нем и восхищает.
– В нашей стране непросто выселить жильца, – ответил доктор Бернардини, не имея ни малейшего желания выступать на стороне домовладелицы против жильца дома, который находился так близко. – Очень, очень непросто.
– Но он ничего не платит, – возразила Мэгги. – Он живет там уже год, и мое терпение подошло к концу.
– Не уверен, что мы сможем вам помочь, – ответил Эмилио, как бы от имени всех присутствующих.
– Я думала, что мы подадим петицию от соседей, – ответила Мэгги, тоже напирая на «мы». – Разумеется, мой сын и невестка тоже…
– Будет скандал, – сказал Пьетро.
– Он и сам скандальная личность. Вы, без сомнения, слышали о…
– Плохая секретарша еще не скандал. Мисс Коуэн ее знает. Да, Нэнси?
– Сказать, что знаю, было бы слишком сильно, – пояснила Нэнси. – Кажется, в Риме я видела ее в гостях у знакомых англичан. Она работала в Риме.
– Так или иначе, до нее были мальчики, – не унималась Мэгги.
– Этот древний средиземноморский обычай не считается в Италии преступлением, – покачал головой хозяин дома. – Я вам сочувствую, маркиза, но петиция – это… – Он развел руками. – Петиция о том, чтобы выселить человека из дома из-за каких-то мальчиков… Пьетро прав, мы просто осрамимся, и все.
– А что ваш адвокат? – поинтересовался психолог.
– Работает, – без особого энтузиазма ответила Мэгги.
– Но мистер Мэлиндейн имеет права на Неми, – сказала Летиция. – Он ведет свой род еще с древнеримских времен и может это доказать.
– Вы хорошо его знаете?
– Нет, совсем не знаю, но я слышала о нем…
– К сожалению, я, – Мэгги горестно покачала головой, – знаю его очень хорошо.
С тех пор как затронули тему Хьюберта, она потеряла частицу своего лоска, неожиданно оказавшись в роли просительницы.
Вечером в постели Эмилио Бернардини сказал Нэнси:
– Она чудовище.
– Когда она пришла, то выглядела не слишком чудовищно.
– Чудовища умеют притворяться. Она позвонила днем в офис и заявила, что хочет со мной познакомиться – пришлось пригласить ее на ужин. Хотел бы я знать, зачем я на самом деле ей понадобился? Может, она решила посмотреть, как мы обжили ее дом?
– Думаю, она хотела, чтобы ты помог ей выжить того жильца.
– Избавляется от старого любовника?
– Нет, вряд ли. Он предпочитает мальчиков.
– Думаю, от женщины он тоже не откажется.
– Все-таки я не думаю, что их отношения доходили до постели. – Нэнси лежала, прячась под белой простыней от ночной прохлады.
– Кто в это поверит? Я – никогда.
Нэнси откинула простыню и сладко потянулась. Ее почти мальчишеская худоба была не недостатком, а изюминкой. С точки зрения Эмилио, сняв одежду, она превращалась из никого в нечто.
– О чем ты думаешь? – спросила она.
– Любуюсь твоей отсутствующей фигурой, – ответил он. – Достаточно одного взгляда, чтобы захотеть тебя как следует накормить.
– За ужином я поела как следует, – возразила Нэнси. – Может, я выгляжу не очень привлекательно, но мне наплевать.
– Как редко мы влюбляемся в привлекательных! Почти никогда.
– А как ты узнаёшь, что влюбился? – спросила она.
– На дорогах загадочным образом исчезают пробки, и падают цены на жилье.
– Обычный бизнесмен сорока с небольшим, слишком тщеславный на мой вкус, – пожала плечами Мэгги. – Сынок – жиголо, дочь – чокнутая националистка, кошмарное создание. Еще там были забитая английская гувернантка и приятель девчонки – омерзительного вида коротышка. Хорош только дом, да и тот мой.
– Но я знакома с Пьетро, и Майклу он нравится, – возразила Мэри.
– Готова признать, что сын – лучший из всей компании, но это ничего не меняет. Истинные буржуа – испугались и пальцем пошевелить, чтобы помочь выставить Хьюберта.
– Я сделаю все, что в моих силах, – с готовностью отозвалась Мэри.
Она страстно желала преуспеть в браке. И причин тому было множество. Во-первых, преуспевало дело ее отца. Преуспевала и мать на своей работе, хотя в каком-либо занятии у нее не было нужды. И главное – не так давно ее старшая сестра посвятила себя собственному браку. Мэри успешно вырастили, потакая ей ровно столько, сколько было необходимо. Таким образом, еще не отойдя от наркоза прежней жизни, Мэри относилась к Мэгги не так критично, как могла бы, не будь Мэгги ее свекровью.
– Можешь не сомневаться, Мэгги, – еще раз повторила невестка, – я приложу все мои силы.
– Знаю, я не должна была этого допускать, – вздохнула Мэгги. – Просто в то время я была замужем за Ральфом Редклифом, и мне было так скучно, что я иногда подбирала этих интеллектуалов и художников… Ну, Хьюберт, конечно, не простой проходимец, в каком-то смысле он личность. Хотя это я помогла ему стать тем, кем он стал. В Париже он, конечно, лучше известен. Вернее, он был там известен несколько лет назад. Помнишь его «Ce soir, mon frére»[2]? Пьеса изрядно нашумела.
– Да, да! Он был продюсером?
– Нет, он ее написал. Я тогда…
– Пьеса преуспела? – перебила Мэри.
– Да, в Париже. В общем, я за ним присматривала, а он писал эту пьесу. Через пару лет Хьюберт принялся за другую. Я помогала ему деньгами, с рентой и так далее. Кроме того, он великолепно разбирается в старинной мебели и картинах и не раз давал прекрасные советы. Но вкус и знания – это еще не все. Не знаю как, но он поглотил всю мою жизнь. Я оказалась в ловушке, в зависимости от него. А на папочку Майкла совсем нельзя было положиться. Ральфу Редклифу на все было наплевать! Наши отношения с Хьюбертом, разумеется, были исключительно платоническими.
– Что же тогда они тебе давали?
– Вот именно. Именно этим вопросом я в конце концов и задалась. Но кто бы мне поверил в случае скандала? К тому же вложить деньги в недвижимость в Неми – идея Хьюберта. Он нашел для меня два дома и, разумеется, захотел построить один и для себя. О домах я не жалею, они своих денег стоили. Я просто хочу, чтобы Хьюберт убирался прочь, прочь из моей жизни. Выйдя замуж, я рассказала Берто, что Хьюберт до сих пор живет в доме с лучшим видом и лучшей мебелью, а он ответил: «Мэгги, ты просто с ума сошла. Он же простой дармоед. Выстави его, пусть проваливает».
– Ну Хьюберт и наглец! – возмутилась Мэри. – Какое нахальство! Мне говорили, что прошлым летом дом был полон голубых.
– Да, вот я и перестала финансировать Хьюберта. Когда я вышла за Берто, он так и сказал: «Не давай ему денег. Ничего не случится, если ты прекратишь переводы». Я тогда совсем не знала, что делать. Когда попадаешь к кому-нибудь в цепкие лапы, то все перестаешь понимать. А Берто сказал: «Что ты сомневаешься? Чего ты боишься? Сядь и напиши, что больше не переводишь ему деньги». Он даже предложил сам написать. А я ответила: «Но, Берто, он же знает, что мы с тобой не нуждаемся в деньгах, а я даю ему так немного». Тогда…
– Дело-то не в этом, – встряла Мэри.
– Разумеется. Это и Берто сказал. Дело не в этом. Однако теперь Хьюберт уперся, а я не хочу скандала. Ведь вы с Майклом тоже живете здесь, и вам тут нравится. Вот проблема.
– Это очень большая проблема, – согласилась Мэри, готовая во всем поддержать свекровь. – Просто огромная проблема.
– А теперь еще его секретарша-лесбиянка…
– Она лесбиянка?
– Думаю, да. А кто же еще?
– Да-да, наверное, ты права.
– Разве с ним станет жить нормальная женщина?
– Ну может быть, это платоническая дружба, как когда-то у тебя с ним, – поразмыслив, сказала Мэри. – Но наверное, это не так.
– Точно лесбиянка, – повторила Мэгги и, будто это и было самое важное, добавила: – Лесбиянка без гроша в кармане.
Выговорившись, она внезапно вспомнила, что у Хьюберта есть и положительные качества, чем вынудила Мэри, у которой тоже оставалось несколько приятных воспоминаний о соседе, прибегнуть к осторожному двуличию.
– Он заботится о мебели, – сообщила Мэгги. – Великолепно в ней разбирается и знает, как за ней ухаживать. Честно говоря, он сам помогал ее выбрать. А недавно до меня дошел слух, что он до сих пор отправляет стулья времен Людовика XIV в Рим. В мастерскую, чтобы держать их в идеальном состоянии. В чем-то он до сих пор остался мне верен.
