Хелена никогда не была в Вейдлингбахе. Разве что проездом. Она положила листок с описанием маршрута рядом на сиденье. По телефону женщина даже перечислила ей повороты, которыми улица поднималась к лаборатории. Хелена нашла нужный поворот. Улица поднималась в гору. Светило солнце. Синело небо. Почки на кустах вот-вот лопнут. Лаборатория размещалась в вилле эпохи грюндерства, стоящей посреди леса. К вилле был пристроен длинный корпус. Пятидесятые годы. Никаких украшений. Бункер с окнами. В холле за письменным столом сидела женщина. В белом халате. Как медсестра. Или медико-техническая ассистентка. Она подняла глаза на Хелену. Да. Господин профессор пока занят. Присаживайтесь. Угодно кофе? Женщина провела Хелену в небольшую комнату. Обставленную мягкой бидермайеровской мебелью. Женщина предложила Хелене газеты. Хелена села. Приготовила блокнот и карандаш. Тихо было в этой комнате. Окно загораживали деревья и кусты, и в комнате было сумрачно. Хелена заглянула в газету. Отложила ее снова. Через двадцать минут Хелене стало неуютно. Может быть, напомнить о себе? Или ждать дальше? Через полчаса она вышла в холл. Красивой молодой женщины не было. Никого не было. Хелена вернулась в комнатку. Спустя сорок минут пришла другая женщина. Тоже в белом халате. И черных лакированных туфлях, на очень высоких каблуках. Профессор очень сожалеет. Его задержали. Но он сейчас будет. Все ли в порядке? Женщина говорила с Хеленой неприветливо. Почти враждебно. Хелена кивнула. Да. Да. Все отлично. Ничего страшного. Через час пришел профессор. Пожилой. Ухоженная седая грива — облаком. Он был как две капли воды похож на актера Вальтера Райера из Бургтеатра. Белый халат нараспашку поверх шерстяных брюк и сшитой дорогим портным розовой рубашки. А выглядел он так, словно от души вздремнул после обеда. Вошла блондинка, сидевшая в холле, и спросила, не нужно ли господину профессору чего-нибудь. Профессор с улыбкой покачал головой. У него ровно десять минут, сказал он Хелене. Потом они проговорили более часа. Хелена исписывала в блокноте страницу за страницей. Ей нужно цитировать профессора точно. Хелена хорошо подготовилась и задавала нужные вопросы. Ее рука летала над страницей, записывая ответы профессора. Солнце, источник жизни, является тем самым и источником смерти. То, что в разумных размерах полезно, станет вредным при излишествах. Зло и благо — всего на волосок друг от друга. Профессор Зельдерс говорил это Хелене так, словно она — милая маленькая девочка, нуждающаяся в наставлениях. Он терпеливо вещал. Вошла брюнетка. Не нужно ли профессору чего-нибудь? Он с улыбкой отказался и продолжал. Его изречения заняли у Хелены семь страниц. Она поблагодарила профессора за труды. Ах, произнес мужчина, никакого труда это не составило. Но. Теперь он должен кое о чем спросить. Сколько ей лет? Хелена сказала, что тридцать. Удивленно поглядела на него. Профессор поцеловал ей руку. Он — главный специалист, и в таком возрасте. Он имеет право на такие вопросы. И должен сказать ей. В конце концов, он — специалист-дерматолог. У нее кожа двадцатилетней. Ей только ни в коем случае нельзя быть на солнце. Это главное, если хочешь сохранить красивую кожу. Хелена храбро ответила: "Но я могу использовать ваш солнцезащитный крем". — "Да!" — рассмеялся профессор Зельдерс. Это, конечно, тоже способ. Он проводил ее до машины. Он обнял ее за плечи. Обе красивые женщины в белых халатах стояли в холле. Профессор Зельдерс крикнул им, он только быстро проводит эту молодую даму до машины. Ведь он здесь — хозяин дома. Женщины молча смотрели на них. Не улыбнувшись в ответ. Поверх белого рукава профессора Хелена видела, что обе женщины стоят в дверях и смотрят им вслед. Профессор Зельдерс открыл перед Хеленой дверцу машины. Машина была грязной и полна крошек. Бумажных кульков. Каких-то обрывков. "Это все дети", — произнесла Хелена, извиняясь. "Нет. Какая прелесть. У нее и дети есть. Надеюсь, они гордятся своей красивой мамочкой". Он еще раз поцеловал ей руку и захлопнул дверцу. Мотор сразу заглох. Профессор Зельдерс участливо наклонился. Хелена поспешно снова нажала на педаль. Завелась. Выезжая за ворота, она еще раз оглянулась. Профессор Зельдерс неторопливо направлялся к зданию. Его халат развевался. Руки он сложил за спиной. Шагал спортивно. Обе женщины в белых халатах стояли в дверях и смотрели на него.
Хелена встретилась со шведом в кафе "Музей". Как в первый раз. Хелена не знала, оставался ли он в Вене. Или снова вернулся из Милана. Он позвонил в пятницу. Он опять сидел у окна слева от входа. Вскочил. Поцеловал ее в щеку. Помог снять пальто. Заказал ей кофе с молоком прежде, чем она успела что-нибудь сказать. Спросил, не ошибся ли. Хелена кивнула. Улыбнулась. Не знала, о чем говорить. Хенрик сидел спиной к окну. Она — напротив. На Опернгассе — оживленное движение. Машины тормозили перед светофором. Снова трогались. Скользили мимо окна. Набирали скорость. Летели мимо. Снова тормозили. В кафе было слишком шумно. Машин Хелене не было слышно. "Если мы собираемся погулять, надо ехать", — сказала Хелена. Они расплатились. Хелена с удовольствием взяла бы с собой детей. Но дети отправились с Грегором к Айхенхаймам. Йоханнес Айхенхайм был сослуживцем Грегора. Грегор взял с собой и свою фрау Гертнер. Хелена запретила, чтобы она встречалась с девочками. Но не была уверена, что он соблюдает запрет. А девочек не спрашивала. Не следует вынуждать их лгать. Зузи Айхенхайм и так позвонит ей. Хелена к Айхенхаймам больше не ходила.
Хелена оставила машину на Шиллерплац. Они пошли туда. Шли молча. Заговорили лишь потом, в машине. Немного отъехав от центра, Хелена спросила, хочется ли Хенрику вообще гулять. Она обычно уезжает очень далеко. Некоторых это утомляет. Но пейзаж. Пейзажи только там и можно найти. И она знает дорогу, с которой не видно ни одной линии электропередач. "Звучит, однако, интересно", — сказал Хенрик. Через Северный мост Хелена направилась в сторону Штокерау. По левую руку — Дунай. Леса в пойме. То, что еще осталось от них. Деревья еще серые. Голые. От Штокерау Хелена поехала в направлении Праги. Холмы расступались. Все казалось прибранным и почищенным. Закраины полей резко отличались по цвету от дорог и живых изгородей. В Геберсдорфе Хелена свернула на проселок. Шлагбаум на железнодорожном переезде был опущен. Хелена остановилась и заглушила мотор. Они ждали. За ними выстроились другие машины. Хелена спросила Хенрика, выздоровел ли он. Швед удивленно поднял голову. Потом сказал: "Да-да". Прежде чем она успела задать следующий вопрос, подошел поезд. Остановился на станции. Тронулся дальше. И все машины позади Хелены снова стали заводиться. Их шум подгонял. Не успел поезд миновать шлагбаум, как водители принялись сигналить. Хелена включила зажигание и тронулась. Пока не подрезали. О его удивлении она вспомнила лишь когда они были уже в Обермалебарне и сворачивали на Келлергассе. Хелена припарковалась возле одного из старых винных погребов. Его ворота не открывались уже много лет. И заросли высокими кустами. Ворот за ними было почти не видно. Они вышли. Хелена шла первой. Сразу же за погребами и росшими между ними деревьями им открылась дорога. Она вилась вдоль череды холмов, на половине высоты склона. Направо. На юг. Потом поднималась вверх. Дальше — небо. Налево. На север. По широкой долине тянулись поля. Перелески. Холмы. Потом — снова поля. "Девочки называют ее Длинной дорогой", — произнесла Хелена. Солнце было еще высоко. Холмы поднимались прямо в синее небо. Борозды на полях шли вверх по склонам. Как будто вели на небо. Хелена и Хенрик шли быстро. Хелена засунула руки в карманы. Казалась себе такой легкой. Поодаль от дороги слышно было только жаворонков. Птицы стремительно поднимались в небо. Хелена попыталась следить за одним из жаворонков. Не получилось. Одна за другой птицы падали из поднебесья. Как камешки. В самую последнюю минуту они зависали неподвижно и снова взмывали высоко вверх. И трели раздавались снова и снова. Без передышки. Хелене хотелось побежать. Она шла молча. Опустив голову. Солнце и жаворонки. Почему она не осталась дома. Ей гладить надо. Часто ли она бывает здесь? — спросил Хенрик. Слишком редко, отвечала Хелена. Они пошли побыстрее. Разговаривали. Как часто детям следует бывать на свежем воздухе. Почему Хенрику нужно именно молоточковое фортепьяно. Чем итальянская кухня лучше французской. А может, нет? Дошли до перекрестка. На этом месте Хелена обычно поворачивала назад. Хенрик пошел дальше. Хелена мешкала. Хотела сказать, что дальше никогда не ходила. Потом пошла за ним. Они продолжали разговаривать. В небе кувыркались жаворонки. Воздух был полон их щебетом. Дошли до какой-то деревни. Хенрик взял Хелену под руку. Спросил, нет ли в этой деревне вина. Не зря же эти места зовутся "Вайнфиртель", виноградным краем? Никакого кабачка они не нашли. Казалось, в деревне никто не живет. На улицах — ни души. Перед одним из домов стояла машина с венскими номерами. Другой крестьянский двор был оформлен на испанский манер. С пристроенными колоннами из гипса. Побелен известкой. Перед ним — садик с такими же белеными скульптурками, изображающими сценки из испанской жизни. Бык. Крохотный тореро держит рваную красную тряпку. Ветряная мельничка. Они повернулись и пошли обратно. Вдалеке проезжали машины. Однако звуков не доносилось. Слышны были только жаворонки. У дороги в побледневшее небо поднимались разросшиеся кусты букса. В кустах — высокий кованый крест. Ветер дул им в лицо. Они шли очень быстро. Похолодало. Хенрик обнял Хелену за плечи. Они смеялись над своей попыткой убежать от холода. Стало смеркаться. Со дна долины поднимался туман. Нужно найти кабачок. В этом они были единодушны. Хелена смеялась. Знает ли Хенрик, что такое глинтвейн? Нет? Глинтвейн — это прегрешение. Вино подогревается. С гвоздикой и корицей. Ужас. Компот из вина. Настоящий знаток и в рот не возьмет. Но при таком холоде — необходимая вещь. И с ним едят хлеб со смальцем. У нее слишком тонкая куртка, сказал Хенрик. Хелена снова рассмеялась. Ей не холодно. С тех пор как она похудела, ей вообще не бывает холодно. Последние метры до машины они пробежали. Кабачок нашелся в Холлабрунне. Хелена заказала два глинтвейна. И два куска хлеба со смальцем. Без лука. И без чеснока. Швед глядел на хлеб с сомнением. Что, это вправду съедобно? Хелена только смеялась. Взялась за свой бутерброд. Показала Хенрику, как его солят. Вообще-то это едят с луком. Хенрик отважился попробовать. В конце концов они выпили по три стакана глинтвейна и съели по три бутерброда, причем теперь уже — с луком. И все время смеялись. Стемнело. Смеясь, они вернулись к машине и поехали обратно в Вену. По дороге пытались выяснить, с какой скоростью может идти машина Хелены. Больше 170 километров выжать не удалось. Они вернулись к кафе "Музей". Место для машины нашлось на той же Шиллерплац. В кафе они взяли по большой чашке кофе с молоком. Чтобы протрезветь. Хенрику захотелось в кино. Всего семь, и они ведь уже поели. Или? Швед проглядел кинопрограмму в "Кронен-цайтунг". Да. Есть кое-что интересное, произнес он. "Красная пустыня".
