Когда камера брала крупный план, слитная, глухо рокочущая масса разбивалась на отдельные лица, и можно было различить и почтенных седовласых сеньоров, и перезрелых матрон. Там были волоокие брюнеты, которые, едва завидев, что их снимают, тотчас же принимались рисовать в воздухе сердца. Там были тяжеловесные раскормленные буржуа с лицами, загорелыми до цвета петушиного гребня; там были невзрачные, безвозрастные людишки — должно быть, мелкие клерки. Там были и молодые, наголо обритые неандертальцы с татуированной кожей и ненавистью в глазах; там были и школьники, которые, сбившись в кучу, ожесточенно толкались, норовя спихнуть друг друга в проход. И еще там было великое множество неистово визжащих девушек, хорошеньких и дурнушек, плоскогрудых и трясущих необъятными грудями. Шувалову запомнилась древняя старуха, которую вели под руки двое молодых людей, помогая ей подняться на один из верхних ярусов, — ее узловатые руки, в пигментных пятнах и каких-то шишковидных наростах, тряслись, голова беспрестанно кивала.
Семен мог разглядеть карапузов, только вчера впервые вставших на ноги, грудных младенцев, которые мирно посапывали на руках каталонских мадонн, множество инвалидных колясок, и в этих колясках — детей, подростков, девушек; больные ДЦП сидели на самых выгодных местах, с которых можно было наблюдать игру во всех деталях, — это было их право, продиктованное новейшей европейской сердобольностью.
Шувалов вынырнул из помещения под трибуной последним, как всегда подволакивая свою «хромую» левую. Перекрестился размашисто и лениво — столь непохоже на страстное и мелкое крестное знамение окружавших его католиков.
Камера крупно взяла его лицо — широкоскулое и неподвижное.
Он встретился взглядом с беспрестанно улыбающимся бразильцем и, ударив обеими руками по подставленным ему ладоням, уткнулся лбом в покатый лоб уроженца Порто-Алегре. Это был их с Роналдинью ритуал: они словно обещали друг другу совершенное, бессловесное взаимное понимание.
Когда все необходимые формальности были соблюдены, он встал в центральном круге и наступил ногой на мяч, как победитель наступает на отрубленную голову врага.
На секунду повисла абсолютная тишина, и тут же раздалась пронзительная трель судейского свистка. Тогда он снисходительно катнул толстокожую голову под первый, все еще невинный перепас.
Мяч с бешеной скоростью летал по полю, а Шувалов тем временем чуть ли не пешком расхаживал вдоль линии чужой штрафной. Один из защитников противника неотступно двигался за ним и следил за Шуваловым с такой заботливостью, с какой следят за маленьким ребенком, боясь хоть на секунду потерять его из виду.
«Гранатово-синие» игроки, словно стервятники, кружили на самых дальних подступах к воротам соперника. То один, то другой, не глядя, расставался с мячом — молниеносно вывернув стопу, брезгливо, как будто из страха запачкаться или обжечься о мяч, пасовал его товарищу, а уже через секунду тот подарок возвращал. И после каждого такого касания все девяносто тысяч на трибунах взрывались аплодисментами. Это был стиль «Барселоны». Подобным перепасом каталонцы выводили из себя любого противника, который рано или поздно начинал набрасываться на них, невольно открывая проход к воротам. И в эту брешь тотчас же посылался мяч — и тогда вся защита врага сбивалась в кучу, словно стадо перепуганных баранов. Каждая из полусотни последовательно точных передач сама по себе не таила никакой угрозы; каталонцы словно не хотели продвигаться вперед и жертвовать завоеванным мячом, на первый взгляд, их действия были бесполезны. Часто они делали с виду совершенно бессмысленные ходы, посылая мяч в ту точку, где он, казалось, будет неизбежно перехвачен. Но когда враг не выдерживал и бросался в атаку, элегантная «возня» каталонцев оборачивалась гибельным уколом в самое уязвимое место вражеской обороны.
Вот и сейчас между словно заторможенным Шуваловым и теми каталонскими игроками, которые его «обслуживали», натягивалась невидимая струна, и вдруг Семен, кажется, совсем не изменяя темпа, делал шаг в сторону. Появлялся метр свободного пространства. Всего один шаг, и мяч уже был у Шувалова. Защитник «белых» замирал в каком-то священном трепете, потому что уже не видел ни Шувалова, ни мяча, ибо этот проклятый русский всякий раз оказывался в издевательской близости и полнейшей недосягаемости.
Мгновенно утратив мнимую леность, Семен устремлялся в атаку. Защитники «белых» кидались за призраком.
…Вот лучший защитник «Реала» Эльгейра в последней обреченной попытке спасти положение бросается на Шувалова — и скользит по мокрой траве.
Шувалов бьет — но попадает в перекладину. Затаившая дыхание многотысячная толпа испускает единый вздох.
Спустя пять минут уже Роналдинью готовится пробить свободный с угла штрафной площадки. Мяч идет на дальнюю штангу, три-четыре игрока с обеих сторон прыгают за ним и впустую кивают. Только Шувалов возникает там, где нужно. И, обрушиваясь на бок, в падении, хлещет по уходящему мячу. Лихорадочно-запоздалый бросок голкипера лишь придает его удару безжалостную, неотразимую красоту.
6. Там и тогда
Москва
Детско-юношеская футбольная школа Центрального спортивного клуба армии
Май 1994
И опять, как окрик конвойного, как удар кнута, заставляющий вжимать голову в плечи, — пронзительная трель судейского свистка.
— Стоп, стоп, стоп! Остановились. Дальше можно не продолжать — вся атака загублена. Шувалов у нас, как всегда, все испортил! Ну чего ты топчешься? Получил, развернулся и — прострел в штрафную. Ну вот же, вот же Ковалев был в ударной позиции совершенно один. Неприкрытый. А так вся защита вернулась, и никакого предложения. Где твой мяч? Ты — тормоз команды. Хоть кол на голове теши. Клюв закрой — сопливым слова не давали! Что? А ну пошел с поля вон! Я сказал: покинул поле! Дважды не повторяю.
Через пять минут:
— Посмотрите на этого отщепенца и запомните — так ни в коем случае нельзя поступать!
Еще через десять:
— Шувалов, я тебе говорю! Вместо того чтобы тупо идти на двоих, отыграйся с ближним партнером в касание. Отдал мне! Чего мы добиваемся, подключив партнера к атаке? Экономии времени в два раза! Вертикальности атаки! Скорости действия! Стянул на себя трех противников — хорошо.
Через полчаса:
— Так, сделай элементарную диагональ в свободную зону. В данном случае у нас свободен левый фланг. Партнер, если он не полный дебил, обязательно подключится и совершит рывок в свободную зону. Обязательно. Запомните это, чтоб от зубов, а вернее, от пяток отскакивало. Все игроки должны выдвигаться вперед одновременно и параллельно друг другу — в ту же секунду, и пустых зон в атаке быть не должно. А что вытворяет Шувалов? Сам себя загоняет в угол, подводит товарищей, которые совершили бесполезный рывок, и позволяет защите оттянуться назад и перекрыть всю штрафную. Что тут говорить — молодец у нас Шувалов! Он считает, что с такого острого угла целесообразно в одиночку прорываться к воротам. Запомните: игрок с головой на плечах всегда поступает в соответствии с необходимостью. Делай то, что необходимо, а не то, что тебе хочется. Необходимо, чтобы мяч как можно быстрее доставлялся вперед. Расставаться с мячом нужно быстро. Никогда не терять партнеров из виду. А Шувалов у нас про партнеров вспоминает только по праздникам, а так для него партнеров вообще не существует. На мой взгляд, Шувалов — дебил. Папа с мамой положили ему двойную порцию мускулов, но при этом совсем забыли про мозги. Ведь лишнее касание — главный признак умственной отсталости. Тот, кто возится с мячом, роет могилу не только себе, но и всей команде. Вон с поля, Шувалов, чтобы я тебя сегодня не видел…
И так продолжалось до бесконечности. Часы и недели позора, просиживания на скамейке, глухого ожесточения, бессильной злобы на наставника и мальчишек, гоняющих мяч. Шувалов недоумевал — зачем его так ругают: ведь выигрывает тот, кто лучше держит мяч. Прошли те времена, когда Шувалову страстно хотелось намазать свои стопы клеем, потому что никаким другим способом нельзя было прилепить мяч к носку. Теперь он мог держать его в воздухе целых двадцать секунд, и это в игре, под жестоким давлением, а если просто так, без прессинга, без отбора, то — целую вечность.
— Запомни, пацан, слова Маяковского: «Голос единицы — тоньше писка». Да не «тоньше писька»! Как известно, не бывает пошлых ртов — бывают пошлые уши. Так вот, эти слова гениального советского поэта вполне применимы к футболу — я бы даже сказал, что к футболу в первую очередь. В одиночку ничего не добьешься. Тебя окружат двое, сомнут и растопчут. А если попадется толковый игрок, то он тебя и без посторонней помощи уделает. Уделает, уделает, потому что у тебя, Шувалов, сознание амебы. У тебя нет высокой умственной организации, а проще говоря, мозгов. Я хочу, чтобы ты перестал быть одиночкой, это раз. Я хочу, чтобы ты увидел перспективу, это два. Я хочу, чтобы ты существовал в условиях постоянной двусторонней связи с каждым из своих партнеров. Он открылся — ты немедленно отозвался, ты открылся — и он наградил тебя своевременной передачей. Теперь как это сделать практически… — Тренер доставал пластмассовую белую дощечку и водил по ней черным фломастером, наглядно показывая, куда должен бежать ученик для того, чтобы вскрыть эшелонированную, двухрядную оборону противника.
