Ознакомительная версия.
— Плевать на билет, — сказал я. — Лети за мой счет. Приглашаю тебя в гости.
Честно говоря, я не собирался делать такое предложение. На банковском счете Стивена наверняка было больше денег, чем на моем, но его нытье всегда так меня бесило, что я просто не мог бороться с желанием немедленно хлопнуть его по башке мешком с дублонами. Тогда он сказал, что не может бросить Беатриче (колли была еще жива!). Ладно, сказал я, если он найдет заведение, где ее будут доить и кормить с ложечки, я оплачу и эти услуги. Он сказал, что подумает. Потом в трубке загрохотала маримба, и Стивен дал отбой.
Разговор со Стивеном выбил меня из колеи, и я пошел обратно, чувствуя глухое раздражение. Однако мне сразу стало веселее, когда я увидел на крыльце, пока наполовину состоящем из голых брусьев, своего соседа и приятеля Джорджа Таббарда. Он стоял на лестнице и приколачивал к балясине над дверью новую резную штуковину.
— Привет, кореш, — сказал он. — Я соскучился и изваял тебе еще одну безделушечку.
Конечно, он не был незваным гостем. Мы с ним чуть ли не каждый день вместе трудились над моим домом и чуть ли не каждый вечер вместе ужинали.
Джорджу давно перевалило за шестьдесят, но он был слеплен из того же теста, что и я. Его предки жили в этих краях с середины XIX века, а сам он имел за плечами пару-тройку жен, породил горстку наследников и вдоволь поскитался по белу свету, прежде чем уйти на покой и осесть здесь с десяток лет назад. Он построил мою хижину практически целиком и не выражал недовольства, получая от меня посильное вознаграждение, хотя в городе запросто мог бы зарабатывать вдвое больше. Но даже больше, чем его усилия, я ценил его компанию, действующую как мягкий наркотик. Он пил, шутил и готов был убивать целые вечера трепом о бабах, бензопилах и об особенностях ведения хозяйства в лесной глуши, словно в жизни просто не существовало других достойных обсуждения тем.
Пара взвизгов шуруповерта — и он зафиксировал свое творение, четырехфутовую гирлянду деревянных помпончиков вроде тех, какие можно увидеть над приборной панелью в машине мексиканского наркодилера. Первое из его изделий я встретил с радостью, однако в дальнейшем Джордж изукрасил своими резными фантазиями все карнизы и балки моего жилища. Он приносил очередную поделку примерно раз в три дня, и вскоре мой дом стал напоминать то, что люди дарят любовницам, отправляясь с ними на уикэнд в дешевый мотель. Но падать в обморок при виде такого великолепия здесь было некому, и я не видел в художественных экзерсисах Джорджа особенного вреда. Впрочем, иногда меня все же слегка пугала мысль, что я вынужден буду жить в кружевном аду, пока Джордж не переедет или не отдаст богу душу.
— Ну вот, — сказал он, отклоняясь назад, дабы полнее насладиться зрелищем. — Симпатичная получилась херовинка, не находишь?
— Я в экстазе, Джордж. Спасибо.
— Может, сыграем в нарды?
— Давай.
Я пошел внутрь и взял доску, ром и банку с оливками, которыми сегодня запасся в магазине. Джордж был безжалостным противником, а игра — шумным и бессмысленным занятием, но мы по многу часов кряду сидели на вечернем холодке, попивая ром, стуча лакированными фишками и сплевывая оливковые косточки за перила, где они беззвучно пропадали в темноте.
К моему удивлению, Стивен перезвонил и сказал, что готов приехать. Мы договорились о дате — через две недели.
До поселка Эйден, где находился аэропорт, было час двадцать минут езды, но, когда мы с Джорджем туда добрались, Стивен еще не прилетел.
Я зашел в сарай из гофрированного железа, который служил терминалом. Маленькая женщина в коричневой куртке-бомбер и с шаром седых волос на голове сидела около радиоприемника, читая местную газету. Я уже с десяток раз летал сюда и отсюда, но она ничем не показала, что узнала меня, — похоже, так было принято в здешних краях. Эта намеренная нелюбезность, пожалуй, имела кое-какой практический смысл. Возьмись пожимать руки каждому встречному-поперечному, и очень скоро у тебя появится такая тьма друзей, что едва высунешь нос из дому, как об этом услышит весь округ. И все же меня слегка угнетала необходимость жить среди приличных на вид людей с манерами портовых грузчиков.
— Мой брат должен был прилететь из Бангора в одиннадцать, — сказал я ей.
— Самолета еще нет, — ответила она.
— Я вижу. А где он?
— В Бангоре.
— И когда прилетит?
— Если б я знала, чего бы я, по-вашему, тут торчала?
Затем она вернулась к газете, положив конец разговору. На первой странице «Арусгукских вестей» была фотография мертвого чау-чау под заголовком «Загадочное животное найдено мертвым в Пайнмонте».
— Очень загадочное, — сказал я. — Тайна дохлой собаки.
— Здесь написано «неизвестного происхождения».
— Это собака, чау-чау, — сказал я.
— Неизвестного, — повторила женщина.
Надо было как-то убить время, и мы поехали на эйденскую лесопилку, где я наполнил кузов досками для обшивки веранды.
Потом вернулись в аэропорт. Самолета еще не было. Джордж не выдвигал никаких претензий, но ему, конечно, не нравилось, что он застрял здесь со мной. Я знал, что сегодня он собирался на охоту. Джордж был твердо намерен раздобыть оленя прежде, чем погода превратит любой выход на лесной промысел в сплошное мучение. В этих местах считалось, что набить морозильник мясом зверей и птиц, убитых собственными руками, — осенний ритуал, от которого не имеет права уклониться ни один уважающий себя мужчина, и на протяжении всего охотничьего сезона мы с Джорджем отправлялись в лес по два раза в неделю. Я практически в упор отстрелил голову ледащему гусю, но пока это была наша единственная добыча. На мое предложение купить в мясной лавке половину говяжьей туши или что-нибудь вроде того Джордж отреагировал так, словно я предложил ему что-то совершенно аморальное. Свежатина гораздо вкуснее покупной дряни, обиженно заявил он. Вдобавок, если твой морозильник опустошат похитители мяса, а такая перспектива вполне реальна для тех, кто живет на отшибе, ты не потеряешь кучу денег.
Чтобы поднять Джорджу настроение, я пригласил его на ланч за мой счет в эйденской таверне. Мы съели по гамбургеру и выпили по три порции виски с лимонным соком. Вслух Джордж не жаловался, хотя то и дело поднимал брови, глядя на часы, и испускал болезненные вздохи. Я тоже начинал злиться на Стивена за то, что он не предупредил меня о задержке рейса по телефону. Он был из тех, кто способен без малейших угрызений совести загубить вам целое утро, если это поможет ему сэкономить стоимость одного междугородного звонка.
Я был погружен в эти мрачные мысли, когда бармен спросил, не надо ли мне еще чего-нибудь.
— Да, текилу со сливками, — ответил я.
— Вы хотели сказать, калуа со сливками, — возразил он и был прав, но благодаря Стивену и той женщине в аэропорту я уже натерпелся унижений.
— Может, вы сделаете, что вас просят? — огрызнулся я, и он пошел за стойку.
Когда я проглотил ужасную смесь, бармен, ухмыляясь, предложил повторить за счет заведения.
Снова вернувшись в аэропорт, мы обнаружили, что самолет уже прилетел и улетел.
Сеял мелкий дождик. Стивен сидел у ворот, на краю канавы, примостившись на своей сумке и подперев подбородок кулаком. С тех пор как я видел его в последний раз, он успел похудеть еще сильнее, а под глазами были фиолетовые круги. Мокрые остатки волос, прилепившиеся к лысине, придавали ему жалкий вид. Его шерстяное пальто и вельветовые штаны в крупный рубчик давно отслужили свое и к тому же отвратительно сидели. Под порывами ветра одежда надувалась, как брезент на плохо упакованном грузе.
— Привет, — окликнул его я.
Он обжег меня взглядом.
— Какого черта, Мэтью? — сказал он. — Я всю ночь не спал, чтобы просидеть два часа в канаве? По-твоему, это нормально?
— Я приехал три часа назад, — объяснил я. — У меня на сегодня были планы, Стивен. А теперь Джордж набрался, у меня тоже глаза слипаются, и весь день псу под хвост.
— Очень хорошо, — сказал Стивен. — Я специально попросил задержать самолет, чтобы тебе напакостить.
— Я только говорю, дубина, что ты легко мог бы позвонить.
— Вот что, урод, — прошипел Стивен, — ты ведь знаешь, я телефонами не торгую. Это же ты у нас… предприниматель хренов. Я не знал, что тебе нужны специальные инструкции, чтобы не оставлять человека под дождем.
Я хотел сказать, что Стивену ничего не стоило подождать в домике из гофрированного железа, в компании седой женщины и приемника, но у меня забрезжило подозрение, что так оно и было. Скорее всего, он увидел оттуда, как я подъезжаю, и устроился в канаве с расчетом меня устыдить. Однако зрелище и вправду было печальное. Он дрожал, а щеки и лоб вспухли от укусов крупных морозостойких комаров, которые водились здесь в изобилии. В настоящий момент один из них насыщался на мочке его уха. Брюшко насекомого сверкало на холодном белом свету, как гранатовое зернышко, но я не стал его смахивать.
Ознакомительная версия.
