Поэтому испанцам оружие было теперь ни к чему. Для них наступило время надежд на золото. Они отбросили ацтеков в горы и предавались отдыху в столице бывшего индейского государства. Никто из конкистадоров Кортеса не мог верно произнести названия этого города, но тем не менее он им нравился. «Ченопипам» – говорили они и смеялись. – «Тенопупам». Никто, кроме самого Кортеса.
Задолго до высадки на мексиканском побережье, в то время, когда он еще служил на Кубе, Кортес часами беседовал с ацтекским жрецом, который бежал от своих соплеменников, после того, как отказался принести в жертву свою дочь. Он объяснял это тем, что Кецалькоатлю не нужны мертвые дети. Человек живет только один раз, и после того, как он умирает, ничего больше не остается. Загробного мира не существует. Боги придуманы для дураков. Кортеса смешили идеи язычника, но он ему не возражал. Если бы у него самого была дочь, пусть бы кто-нибудь только попробовал заикнуться о жертвоприношении. У него под рукой было несколько тысяч солдат, оснащенные пушками корабли, не говоря уже о закованной в броню кавалерии. Забрать у него дочь было бы не так просто. Даже против армии короля он мог бы продержаться дней десять. Если бы у него была дочь. Правда, оставалась эта история про Авраама и Исаака, но король ведь не господь Бог, да и Кортес не такой тупица, как эти обрезанные иудеи. К тому же у него не было дочери, так что о чем, вообще, могла идти речь?
Теночтитлан – так называлась столица ацтеков. Кортес произносил это слово уверенно и легко. Ему нравилось его звучание. Как плеск воды под веслами его галер. Он знал, что местные считают его Кецалькоатлем. Своим дурацким богом, помешанным на змеях и бородах. Кортес не возражал против подобных преувеличений. У него действительно была густая борода, и с самой ранней юности он замечал в себе что-то божественное.
Так что оружие было теперь ни к чему. Божество управляет посредством любви. Алебарды, секиры, двуручные мечи и мушкеты заперли в специальных складах до тех пор, пока нерешительные индейцы не рискнут спуститься со своих гор. Холодная блестящая сталь. Огромные топоры с широкими лезвиями, чтобы разрубать черепа на две половины – в каждой остается по одному глазу. Длинные кинжалы с потемневшими ложбинками для стока крови – сталь не разрывает кожу, а входит в нее, скользнув внутрь блестящей змеей. Усеянные шипами дубины, чтобы пробивать грудную клеть – воздух с гулким хлопком вырывается наружу. И запах нечистот. Внутренний запах человека.
Нет, оружие было теперь ни к чему. Местные поклонялись ему как настоящему богу. Они считали, что, если ему удалось взять их тысячелетний город, то он и есть их Кецалькоатль. Давным-давно уплывший от них на Восток бог. Они приходили к нему со своими дарами, поскольку богов надо задабривать. Они приводили ему своих дочерей, потому что каждому хотелось иметь внуков от бога. Он не отказывал им. Он управлял посредством любви. Каждую ночь он любил новую женщину. В своих отчетах инквизиции и королю об этом он не писал. Христианская любовь предполагала иное. Ему были известны взгляды Великого Инквизитора на этот счет.
Кортесу нравились их тела. Смуглые и гибкие – их было приятно держать в объятьях. Проститутки в испанских портах доставались почти так же дешево, но, когда они отдавались – они отдавались не богу. Попробовал бы он объяснить им кто такой был этот Кецалькоатль. Наверное, пожалели бы, как сумасшедшего. Или сообщили отцам Святой Инквизиции. А местные девушки даже глаза на него поднимать боялись. Трепетали всем телом, когда он выбирал, какая из трех останется с ним сегодня ночью. Горько плакали вместе со всей семьей, если выбор выпадал на другую. Такая вера заслуживает уважения. И любви. Долгой любви, пока хватит сил. Пока не кончится вино и пока часовые не начнут выкрикивать его имя, проверяя – не заснул ли кто на посту. «Кортес!» – раздавалось со всех сторон в предрассветных сумерках, и он улыбался, думая о том, что не знает имен всех этих бесчисленных и безмолвных почитательниц неведомого ему бородатого божества. Счастливого божества с густой бородою.
Иногда они предлагали себя, не дожидаясь своей очереди на следующую ночь. Сразу несколько девушек одновременно. Кортес думал о такой возможности, и она пугала его. Картины, которые возникали у него в голове, заставляли его сердце биться гораздо чаще, но он помнил о своем христианском долге. Хотя, с другой стороны, он помнил и о древних пророках. Даже Иаков имел несколько жен. Кортес хотел обратиться с официальным запросом на эту тему в Мадрид, но потом передумал. Неизвестно было, как к этому отнесется Святая Церковь. Еретиков жгли по всей Испании каждый день.
Со временем он стал останавливать свой выбор на одних и тех же девушках. Когда научился различать их лица. Сначала он оставил пятерых, потом их становилось все меньше. В конце концов ему стали приводить лишь двух. Уже не каждую ночь. Только тогда, когда он сам посылал за ними. Даже бог может устать от любви.
Временами он думал о том, ревнуют ли они его. Бесстрастные лица, полная покорность. Женщины в Старом Свете на их месте давным-давно убили бы друг друга, но здесь все было иначе. Отношения между ними оставались вполне дружелюбными.
Потому что умереть должен был мужчина.
Однажды утром Кортес отправил к себе в спальню своего оруженосца. Он позабыл там важный документ, который два дня назад прибыл из Рима. Спустя минуту, раздался страшный крик. Когда охрана вбежала в комнату Кортеса, они нашли тело оруженосца рядом с кроватью. Тот был уже мертв. Вокруг его босой ноги обвивалась огромная черная змея. Рядом на полу валялась соломенная корзинка.
Охранник, который стоял на посту в эту ночь, вспомнил, что корзинку принесла девушка Кортеса. После того, как на рассвете тот вышел из спальни, она тоже отлучилась куда-то, а потом вернулась с этой корзинкой. Охранник подумал, что она принесла Кортесу какие-то фрукты. Он не догадался заглянуть внутрь.
Кортес немедленно распорядился доставить ему девушку и начать приготовления к казни. Он не планировал умирать в возрасте тридцати трех лет. При всем уважении к господу нашему Иисусу Христу.
На следующий день конкистадоры…»
* * *
Примерно так. И никаких, кстати, орфографических ошибок. Где она их нашла? Насчет эротики – тоже все очень в рамках. Нормальная литература. Мне, вообще, нравилось сочинять. Сидишь, выдумываешь. В эту осень выдумывалось особенно хорошо. До самого Нового Года.
– А где будем справлять? У Лидии Тимофеевны?
Может быть, мне и не следовало задавать этот вопрос. Но я-то ничего такого не имел при этом в виду. Мы же туда ходили. Целых две четверти. Однако Антон почему-то вдруг разозлился.
– Я не знаю. Где хочешь, там и справляй.
– А что, мы, разве, не вместе?
– У тебя же есть Марина.
– Ну?
– Вот и справляй с ней.
– Но мы же вроде как вместе.
– Слушай, отстань от меня. Сейчас совсем не до этого.
Интересно, что может быть важнее, когда до Нового Года остается недели две? В выпускном классе.
Лидия Тимофеевна тоже так считала. Но мы никак не могли обсудить проблему, потому что стало вдруг трудно собраться. То один человек не придет, то другой. То сразу два.
– А Елена Николаевна была сегодня в школе? – спрашивала Лидия Тимофеевна
Марину и при этом почему-то старалась не смотреть на меня.
– Была. У нас по четвергам сразу две алгебры.
– А Антон? – она поворачивалась ко мне.
– Был… Но он ушел с двух последних уроков. Сказал, что голова болит… Хотел полежать дома.
– Он сам так сказал?
– Ну да. А кто еще?
Я не совсем понимал, почему я врал ей. Наверное, мне не нравился ее голос. Такой глуховатый. Слегка безучастный. Как будто ей наплевать на то, о чем она спрашивает. Просто к слову пришлось. Как будто ей было привычно сидеть со мной и с Мариной. Втроем.
– Ну, как успехи в школе? Готовитесь к экзаменам?
Об этом обычно спрашивал муж маминой сестры. Дядя Петя. Круглое как тарелка лицо плюс свиные глазки. Воровал где-то в министерстве легкой промышленности. На его тему я всегда думал – зачем маме вообще сестра?
– В школе все в порядке. К экзаменам готовимся. Может, мы лучше пойдем?
– Почему так рано? Давайте лучше чаю?
– Да нет, завтра у Марины по химии контрольная. Антонина Михайловна будет проверять материал за полгода.
– Тогда это серьезно.
– До свидания, Лидия Тимофеевна.
– До свидания… Ты знаешь, Саша…
– Да?
– Если увидишь Антона…
– Что-нибудь передать?
– Скажи ему, чтобы позвонил мне.
– Хорошо.
– А ты увидишь его?
– Ну, я могу специально к нему зайти.
– Да? Ты тогда зайди к нему, пожалуйста. Пусть он обязательно мне позвонит.
– Конечно.
Она наконец улыбалась.
– Пиши шпаргалки для химии, Марина.
– Нет, Антонина Михайловна, если поймает – убьет.
