Егор Радов - Якутия

Уренгой вдруг резко подпрыгнул, вскрикнул, закрывая глаза, и встал на одной ноге посреди комнаты. Он начал громко выть, ухать и взмахивать руками, изображая, наверное, птичий полет, а потом постепенно затих и замер, согнувшись и закрыв лицо ладонями. Жукаускас с сожалением смотрел на все это и печально качал головой, что-то шепча про себя. Через несколько минут, после неподвижного стояния, Уренгой поднял ошарашенное лицо, встал на обе ноги и медленно улыбнулся.

- Больше не нужно связи, - торжественно заявил он, - Билл и Джон в цветущем цвете, все, что вы имеете в виду, это в самом деле - абсолютный маразм, но вам до этого вообще нет никакого дела, или, наоборот есть самое прямейшее, что одно и то же.

- Что вы говорите... - испуганно сказал Жукаускас, посматривая на дверь. - Может быть...

- Я знаю, кто вы! - радостно воскликнул Уренгой. - И, что самое странное, не испытываю по этому поводу никаких чувств. И, очевидно, в этом еще одно доказательство. Да, да... Мне нечего сказать, я даже мычать на хочу. И все так обычно.

- Ну, и кто же я? - подозрительно спросил Софрон, слегка отступая назад.

- Вы есть Верховная Личность Бога, то есть, собственно Бог. Я не знаю, зачем вы здесь в этом облике; я знаю, что пути неисповедимы и все такое, но это я знаю точно, да и вы - слава Богу! ха-ха - это знаете.

- Вы правы, - сказал Софрон Жукаускас. - Я - Бог. Мне нравится Мое нисхождение, деградация, маразм. И Я это осуществил так, чтобы не помнить. Но теперь эта история закончилась, вас Я сделаю жойным наместником, а сам останусь здесь. Наиболее чудесное из всего увиденного в этом усечении - несомненно, Нижнеянск. Вот здесь и будем, только хочется еще меньшего, более дурацкого, интересного. Спасибо за чай! До свидания!

И он тут же превратился в жужелицу.