Несчастный хозяин выпил налитое и закусил протянутым, соображая с трудом и без серьезности: «Уехала, бросила… захомутать решила… Посмотрим…» Почему-то он решил, что напился из-за нее, от расстройства, и скверное самочувствие переросло в неприязнь к ней, словно она во всем виновата, а потом бросила его в тяжелую минуту.
И даже то, что перед уходом она вымыла посуду и навела порядок (вместе с Ларисой?), вменялось ей в вину: «Ишь, какие мы самостоятельные, как по-хозяйски держимся».
21. Умными мы считаем тех, кто с нами согласен
— Ты с ума сошел, — сказала Лариса второго января на работе. — Разве можно так себя вести? Пригласил молоденькую девочку в незнакомую компанию, а сам? Каково ей было — подумал?
Игорь побурчал. Вечером накануне он уже звонил Вале: мать отвечала — нет дома (Валя следовала полученной инструкции — пусть помучится!).
В обеденный перерыв сели вместе.
— Тебе нужно выработать линию поведения, бестолочь! Скажи спасибо, что я ее проводила… Ты был омерзителен, и прочие не лучше. Будь я моложе — плюнула бы… а так — жалко стало девчонку: вспомнила собственные мытарства.
Она повернула лицо в выгоднейший ракурс, освещение в столовой было отнюдь не слепящее — хилое, и Игорь смотрел с оценивающим удовольствием, ничуть не стара, кокетничает, в чем-то, объективности ради, — даже красивей и женственней Вали.
— Плевать я на нее хотел, — неискренне сообщил он.
— Неврастеник как тип современного мужчины, — вздохнула Лариса. — Это вас и губит. Не видать тебе ее, как своих ушей.
— Почему?
— Эпоха коллективного невроза. А если женщина нервная, ей необходим мужчина — выдержанный: надежный, невозмутимый. Которому ее капризы и закидоны — что ветерок каменной скале. А ты — скала? Мельница ты на складной табуретке.
Игорь размышлял до конца дня — столь же старательно, сколь безуспешно. Перед уходом взялся за телефон.
— Не звони, — тихо предостерегла Лариса (начеку, как кошка).
— Почему?
— Будь выдержан. Ты ни в чем не раскаиваешься. У тебя свои дела. Твое поведение не зависит от ее капризов.
Он послушался. Напросился в гости: чего-й делать-то?.. Ах, как нуждаемся мы все в советчиках в подобной ситуации! И как нельзя никаким советчикам доверять!
У Ларисы было тепло даже в эту лютую стынь, когда в обычных домах стояло десять градусов: электрорадиаторы, плотно заклеенные окна; и это тепло придавало дополнительную достоверность ее словам, как и быстро накрытый стол, ловкость движений — она все умеет, удача ей сопутствует.
— У нее свои тайны, как у всякой женщины. Она недоверчива — пуганая ворона куста боится. Ее душа съежилась, понимаешь? Ей нужен покой, уверенность, надежность в мужчине. Поэтому старайся никогда не сердиться — но и никогда не приходить в восторг. Лучше флегматичность, чем дерганье. Девочка простая, не без комплекса приобретательства и потребления. Не забрасывай подарками — разбалуешь и горя не оберешься. Нас надо ставить на место сразу. — Лариса затянулась сигаретой, оттачивая формулы:
— Всегда будь выдержан.
Сразу ставь на место, давай чувствовать свою значимость.
Если делаешь подарок — дай понять его ценность.
Встречайся с ней каждый день. Быстро привыкнет, и возникнет необходимость в этом.
И — для своего и ее блага будь рассудочен в поступках и словах.
От формул естественно и незаметно перешли к реальной жизни, о своем заговорили: Лариса вздыхала об ошибках, посмеивалась над собственной незадачливостью…
«Она, бесспорно, очень умная женщина», — думал Игорь.
Увы — умными мы считаем людей, которые говорят то, что мы хотим от них слышать. Умными — и хорошими…
22. Меценат в кругу семьи
Звягин чувствовал себя коварным, как Макиавелли, и неотразимым, как Дон Жуан.
— Ура! — сказала дочка. — Папкин Дон Жуан!
Из-под мышки у нее торчала «Республика ШКИД».
— В такой холод стоять под дверьми — простудишься!
— Любовь согреет, — небрежно ответила дочь.
— Что?!
— Мы с мамой сегодня об этом разговаривали.
— О чем — «этом»? — осведомился Звягин, засыпая политые уксусом пельмени густым слоем перца.
— Ты лучше расскажи: она тебе нравится?
— Прелесть что за девочка, — признался Звягин.
— Ого, — отреагировала дочь, прицельно похищая из его тарелки самый наперченный пельмень.
Жена стала жевать медленнее.
— Мама ревнует, — нахально выдало дитя.
Мама схватила длинную деревянную ложку и с замечательной крестьянской сноровкой звучно щелкнула ее по лбу.
— Милые замашки советских учителей, — спокойно констатировала та, потирая лоб. — Теперь понятно, почему твои ученики не блещут способностями, хотя непонятно, почему именно ты на это жалуешься. Ты же из человека все мозги вышибешь.
— Уже, — сказал Звягин.
— Что — уже?
— Уже вышибла.
— Трудно вышибить то, чего нет, — возразила жена.
— Выставлю из-за стола, — предупредил дщерь Звягин.
— Долой дискриминацию, — был ответ. — Не буду тебе в старости корочки жевать. Личный состав может быть наказан, но обязан быть накормлен. Мое место здесь.
— Твое место у мусорного ведерка!
В разрядившейся атмосфере жена заметила:
— О себе я таких слов не слышала, милый.
— Есть маленькая разница, — утешила дочка.
— Какая?
— На тебе он все-таки женился.
Звягин подбросил в печь дощечки.
— Почему каждый раз, — пожаловался он, — когда я сталкиваюсь с интересным случаем, это превращается дома в обсуждение моей же личности?
— Уж такая у тебя личность, — посочувствовала дочь. На самом деле не существовало в доме большего удовольствия, чем обсуждать очередное папино завихрение; хотя для жены это удовольствие бывало болезненным, что, впрочем, сопровождает многие удовольствия.
— Теперь ты знаешь о ней достаточно? — спросила жена, нарезая кекс.
— Да. Нормальный человек из нормальной семьи. Не стерва, не карьеристка. Никаких пороков не выявлено, положительный член общества. Просто жизни в ней больше, чем в других. Значит — должна в молодости перебеситься.
— Короче, Наташа Ростова, — заключила жена.
Звягин подозрительно повспоминал насчет Наташи Ростовой.
— Да нет, — сказал он. — У них доход скромнее.
Жена фыркнула и почесала нос о плечо.
— Леня, — задала она традиционный вопрос, — неужели ты всерьез веришь, что тут можно что-то сделать?
Звягин посвистел.
— Постоянное недоверие меня обижает, — пожаловался он.
— Да ты же не Господь Бог!
— Станет он заниматься такими мелочами. Ты пойми, наконец, что все на свете очень просто; и вообще существуют люди, для которых соблазнение женщин — просто работа! и только.
— Это как? — удивилась жена.
— Профессия: сутенер, — объяснила дочка.
— Это где?
— У них, у них, у них, — сказал Звягин. — У нас сами бегут и проходят на спецработу по конкурсу. А там мужчины соблазняют девушек, причем выбирая самых красивых, и затем продают их в публичные дома.
— При ребенке!!
— Здоровая нравственность педагога оскорблена, — поддержал ребенок. — Ты это к чему, пап?
— Что существует набор профессиональных приемов, воздействующих на психику, душу, тело и прочее. Им платят с головы — они торопятся — у них конвейер! Так неужели нормальный парень, который жизнь готов положить ради своей любимой, не сможет влюбить ее в себя? Не верю.
— А разлюбить тоже можно заставить?
— И раз в сто проще, чем полюбить.
— А может, — здраво рассудило младшее поколение, — как раз надо помочь ей добиться удачи с тем, кто ей нравится? Почему ты берешь на себя ответственность решать?
— А кто ж ее на себя возьмет? Кто-то должен. С Богом вопрос туманный. Провидение слепо (если допустить, что оно есть). Ну, за неимением более высоких инстанций, вмешиваюсь я. Или ты полагаешь, что течение дел надо скорее предоставлять слепой фортуне, нежели твоему сравнительно зрячему отцу?
— Но твой мальчик — не сутенер, он любит ее, — вздохнула жена. — Он не сможет хладнокровно рассчитывать и действовать!
— Рассчитываю я, — бездушно сказал Звягин. — А действовать он сможет — й-я сказал! Никуда не денется, иначе шею сверну!
23. Последствия женских советов
Ничто так не похоже на истину, как тщательно продуманная ложь, доступная по форме. Такая ложь более походит на истину, чем сама истина.
Игорь пошел в атаку на мираж, услужливо нарисованный ему и совершенно понятный; ах, да кто ж из влюбленных не атаковал миражи.
Малейшая ошибка и фальшь в начале любви особенно пагубны: искажение проекта и кривизна фундамента здания сводят на нет всю дальнейшую работу, даже добросовестную: чем больше надстраиваешь, тем вернее рухнет.
