Ту т же раздается грозный окрик бдительной Любы: «Никита, Наташа, прекратить!» «Пасут, гады!» – ворчит Никита и отдергивает руку.
С личным лучше, чем на воле
Подъезжает элегантная красная «Тойота», и из нее машет рукой миловидная моложавая женщина. «Вот и моя маман, – обращается Наташа к Никите, – интересно, презики привезла или опять забыла?»
Извинившись, подхожу к Наташиной маме и, сообщив про «сестру-наркоманку», интересуюсь: как на родительский взгляд – эффективно ли лечение в данной клинике?
– Ой, судя по Наташеньке – очень! – Мама утвердительно закивала. – Знаете, я ведь так переживала: Наташа – девочка видная, симпатичная, а на мальчиков – ноль внимания! Я все никак не могла понять, в чем дело: даже те парни, которые еще со школы за ней ухаживали, звонили-звонили, да и пропали постепенно. Мы с отцом и денег ей всегда вдоволь давали, я ей и одежду покупала самую модную, и косметику. А ей все безразлично было: вечером ляжет, в потолок уставится… Это потом уж мать Наташиной подружки, с которой они вместе начинали колоться, сообщила мне, что дети наши уж полгода как «на системе» (систематическое употребление наркотика внутривенно. – Прим. авт.). А сейчас совсем другое дело: глазки светятся, попросила меня белье красивое привезти. Так что все в порядке!
– А я вот чем дальше, тем больше убеждаюсь, что вред один от этого лечения! – К нашей беседе подключается женщина лет пятидесяти, тоже посетительница. – Мой-то второй раз уже в таком месте лежит. Я мать вон того лба, Федора, – и показывает на сына: тощий прыщавый парнишка лет девятнадцати сидит на качелях с другой пациенткой; они по очереди облизывают одно эскимо (очевидно, привезенное Фединой мамой). – В первой клинике, – продолжает свой рассказ Федина мама, – он девчонку завел, вот после выписки так и гулял с ней. А в этой «послелечебной» любви ведь как: сначала вместе лечатся, потом вместе калечатся. Я это потом уже поняла. Мне вообще кажется, что он нарочно опять стал колоться – чтобы снова в такое же заведение попасть. Здесь у него личная жизнь лучше почему-то складывается, чем на воле…
Сестра-хозяйка Люба предлагает мне пройти к заместителю директора клиники, который даже в воскресный вечер на месте. Приемная на первом этаже сверкает евроремонтом, кабинет обставлен кожаной мебелью. Представительный седовласый мужчина лет пятидесяти пяти жестом приглашает меня присесть. Прежде чем привезти в клинику «сестру» и заплатить немалые деньги, я желаю знать, что с ней тут будут делать.
– Эффективность нашей методики заключается в том, – начинает приятным басом зам, – что мы отвлекаем пациентов от мыслей о наркотике.
«Уж не сексом ли?» – отмечаю про себя, а вслух спрашиваю Михаила Александровича, что он думает по поводу гиперсексуальности выздоравливающих наркоманов.
Говорит зам. директора клиники Михаил Александрович:
– Ну, это больше вопрос не наркомании, а той возрастной группы, к которой относится большинство пациентов, – снисходительно улыбается Михаил Александрович. – В молодости кому ж не хочется любви? Но мы данную проблему успешно решаем. Для этого у нас дежурят ночные консультанты.
Для справки:
Считается, что человек, ни разу не переживший ломку, не может помочь пациенту преодолеть стресс, который тот испытывает в результате отказа от наркотиков. Пациентов лечат психологи, которые, как правило, сами были когда-то наркоманами, просто успешно прошли лечение и последующую реабилитацию.
– Они не только беседуют с пациентами, которые не могут заснуть, – продолжает зам, – и помогают тем, у кого ночью случается истерика из-за внезапно одолевшей тяги «употребить» (это происходит обычно во время ремиссии), но также следят, чтобы пациенты не вступали в интимные отношения. Это строго запрещено: секс нарушает и без того хрупкое эмоциональное равновесие выздоравливающего наркомана. И потом – большинство пациентов уже либо ВИЧ-инфицированы, либо имеют в наличии гепатит B и C.
«Кошки весенние, подзаборные…»
Я прошу разрешения осмотреть корпус. Коридор и палаты тоже напоминают мне пионерлагерь – только со свежим ремонтом. Девушки живут на первом этаже, молодые люди – на втором. В конце коридора на каждом этаже – общий санузел с душевыми. Зная из жизненного опыта, что любопытнее всего бывают уборщицы и работницы столовой, отправляюсь в пищеблок. Повариха тетя Зина не заставляет себя упрашивать: видно, наболело у этой простой женщины, а поделиться не с кем. В своей деревне, откуда тетя Зина через день приезжает готовить для «этих чудиков», она на «производственные темы» не распространяется – соседи не поймут. «Чего уж там, – машет рукой тетя Зина, – платят хорошо, вот и работаю».
Рассказывает повариха тетя Зина:
– Мы со сменщицей по очереди тут ночуем: «чудикам» же на ночь глядя надо бутерброды подать, а уже в семь утра – горячий завтрак; наркоман, видите ли, голодным не должен быть, а то не дай бог уколоться захочет. А до деревни последний автобус в девять вечера, вот и кукую здесь, наблюдаю ихние безобразия. Как ночь, начинают, как кошки весенние, подзаборные, по углам прижиматься. Даже этот ихний мужик трясущийся (в годах такой, говорят, бывший знаменитый гонщик, разбился и на наркоту подсел) и тот с ними в игры какие-то похабные с вечера играет. Нацелуются играючи – а ночью давай перепихиваться. Говоришь, консультанты следят? Да они ж такие же «чудики», как и эти, даром что пару лет не колются!
Приспичило мне тут как-то ночью по-маленькому, захожу в туалет, а там этот… консультант липовый с Маринкой-пациенткой!.. А она у него, прости господи, в рот берет. Так они даже не смутились: иди, говорят, теть Зин, лучше завтрак готовь. А прошлый год училка здесь лечилась, математичка, лет тридцать ей было – так она с мальчишкой 17-летним хороводилась. И все об этом знали: она даже не стеснялась стонать да охать на весь корпус, когда он ее по ночам на подоконнике приходовал. Я уж здесь третий год жарю-парю, а на моей памяти за блядки только один раз выперли из лечебницы – да и то когда парня с парнем в койке застукали. А чего выпирать-то: деньги, поди, немалые уплочены.
Вместо иглы – воспитание чувств
Без четверти девять на территорию клиники, шурша шинами, заезжает почти новая BMW, из которой появляется интересный, дорого одетый молодой человек лет тридцати-тридцати двух. «Какие кадры тут водятся, – восхищенно думаю про себя, – и материально явно не обижены». Красавчик кивает окружающим и направляется ко мне:
– Мне уже сообщили, что вы тут по поводу сестры. Меня зовут Сергей, пока я ночной консультант, но уже через месяц получу диплом психолога и буду проводить дневные занятия, – «ночник» лучезарно улыбается.
«Уж не тот ли, что с Маринкой ночью в душевой?..» – вертится у меня в голове рассказ тети Зины. И я напрямик заявляю: мол, беспокоюсь за сестру, неоднократно слышала, что в подобных лечебных учреждениях царит половая распущенность.
– Это и правда, и неправда, – Сергей реагирует спокойно. – Когда впервые за долгое время сексуальные желания перестают подавляться наркотиком, они поневоле начинают выплескиваться. Иногда, увы, гипертрофированно… Я и сам, когда впервые пробыл «чистым» целый месяц, почувствовал, помню, бешеный эмоциональный подъем и прилив сексуальной энергии: к тому моменту я уже успел забыть, что это такое, вот полностью и поддался чувствам…
– И «в бутылочку» играли? – провоцирую я.
– Игры с эротической подоплекой мы разрешаем, но стараемся научить выздоравливающих ладить со своими эмоциями. Даже проводим специальное занятие «Воспитание чувств»: пациенты в течение дня записывают в блокнот все эмоции, какие испытывают, а вечером мы их записи вместе с ними обсуждаем.
– А почему же некоторые пациенты, я слышала, просят привезти им презервативы? – снова пытаюсь подловить на слове хитрого «ночника».
– Вы знаете, – улыбается Сергей, – наши пациенты во многом еще как дети. И потому легко поддаются фантазиям. А то, что они в принципе вспоминают о презервативах, – это хороший знак: «действующие» наркоманы этим вопросом, как правило, не заморачиваются. А что касается физических проявлений всеобщей влюбленности, не волнуйтесь: здесь интим запрещен. За соблюдением этого правила тщательно следим мы, ночные консультанты.
Ровно в 9 у пациентов начинается то самое «Воспитание чувств», и я откланиваюсь. Сторожа как раз распахивают ворота для въезжающей на территорию «скорой помощи», из которой спустя минуту двое дюжих санитаров вытаскивают под руки еле живого и бледного до синевы юношу.
– Прямо из детокса (палата интенсивной детоксикации. – Прим. авт.) везем, – поясняют медбратья, заметив мой интерес. – Не до конца откачали. Ну ничего, здесь быстро оклемается…
