– Спасибо…
Я проводил ее до зоны таможенного контроля, вернулся к автомобилю и медленно поехал домой. По Ленинградскому шоссе доехал до МКАД, затем свернул на Ярославское шоссе и на скорости, не превышающей скорость резвой черепахи, поехал к дому. Двигался в левом ряду, дорога была со снежным накатом, и все водители старались сохранять приличную дистанцию. Никто не лихачил, и средняя скорость сильно разреженного, в связи с праздниками, потока не превышала шестидесяти километров в час. Вдруг в моем зеркале заднего вида появились и стали стремительно приближаться две ярчайшие ксеноновые звезды. Автомобиль сзади двигался, судя по всему, так быстро, что я почел за лучшее немедленно перестроиться правее и пропустить этого гонщика-сорвиголову. Успев буквально отскочить вправо, я увидел, как мимо меня на скорости не менее ста сорока километров в час промчалась «Toyota» с красными дипломатическими номерами. Она пролетела вперед около ста метров, а затем на дороге начался кошмар.
Какая-то, судя по всему, невменяемая тетка неопределяемого возраста, одетая лишь в желтое старомодное платье без рукавов, сильно шатаясь, решила перейти Ярославское шоссе. Что называется, по-простому, минуя подземные переходы и светофоры. Эта пьянь, видимо, не просыхала с новогодней ночи, то есть уже более недели, и вряд ли соображала, что происходит вокруг, даже мороз не был для нее преградой, ибо, как известно, пьяному море по колено. Машины, ехавшие не быстро, испуганно притормаживали или объезжали тетку, и таким образом она почти добралась до середины шоссе. Впереди меня двигались две огромные фуры, одну тетка пропустила, а перед другой решила прошмыгнуть и выскочила прямо наперерез летевшей дипломатической легковушке.
Японскому автомобилю, продолжавшему следовать с прежней скоростью, было бесполезно тормозить. Также он не мог уйти вправо, мешала фура, и водитель «Toyota», в чьи планы совершенно не входил наезд на злополучную пьяницу, вылетел на встречную полосу.
Говорят, что на дороге два дурака обязательно найдут друг друга. В это самое время, по левому ряду встречной полосы, на скорости, возможно даже большей, чем скорость «Toyota», черным снарядом летел «BMW X5» – большой, тяжелый немецкий внедорожник. До сих пор я не могу понять: почему владельцы немецких внедорожных автомобилей считают, что зима не имеет к ним никакого отношения и они могут гонять по любому льду так же, как если бы это был сухой летний асфальт? На что надеются эти люди? На ходовые качества своих прекрасных автомобилей? Автомобили действительно замечательные: все эти «Mercedes G», «ML», «BMW X5», «AUDI allroad», «PORSCHE Cayenne» и даже «Volkswagen Tuareg» – лучшее, на чем можно передвигаться в русскую зиму, но не со скоростью же самолета, в самом деле! Я достаточно знаю владельцев этой роскошной техники. В большинстве своем – это достойные люди, по крупицам собиравшие сто с лишним тысяч евро, во всем, буквально во всем себе отказывавшие в течение долгих лет и, наконец, купившие свою мечту (шутка). Ну, а если кроме шуток, то те, кто решил проверить ходовые качества своих красавцев в экстремальных условиях, почти все остались в живых, но сильно недовольными по поводу утраты автомобилем своего первоначального облика, подчас до неузнаваемости.
К таким веселым экспериментаторам-первопроходцам, устроителям краш-тестов в реальных городских условиях, относился и тот летчик на «Х5», который, естественно, не ожидал, что какая-то синяя дипломатическая «Toyota» вдруг решит пойти на него в лобовую атаку.
Я увидел, как от сильнейшего удара «Toyota» подбросило, она перелетела вверх тормашками через развороченный спереди «BMW» и приземлилась за ним, упав прямиком на крышу. «BMW» мгновенно загорелся и тут же взорвался. Во все стороны от него летели куски стекол и пластика, а огромный, похожий на широченную лыжу бампер, пролетев несколько метров, ударил в крышу моего «SAAB». Автомобили по обе стороны стали резко тормозить и въезжать друг в друга. Одну из фур, пытавшуюся резко маневрировать с тем, чтобы избежать наезда на горящий «BMW», занесло. От грузовика оторвался длинный сорокафутовый прицеп, завалился набок и понесся вперед по встречной полосе. Его волокло около пятидесяти метров, и он остановился только оттого, что буквально увяз в сбитых, собранных в кучу им самим же автомобилях.
Я резко ударил по тормозам и остановился точно напротив перевернутой «Toyota», лежавшей на крыше. Совершенно не думая о том, что я делаю, не осознавая себя совершенно, я выскочил из машины и подбежал к этой груде железа. Упал на живот, заглянул в уцелевшее заднее боковое стекло.
Сперва я ничего не смог разглядеть, стекло запотело и изнутри было забрызгано кровью. Я крутанулся на скользкой дороге и ударил в него ногой. Потом еще раз. Стекло покрылось трещинами и, после третьего или четвертого удара, окончательно вылетело. Я просунул в салон голову. Там было ужасное апокалипсическое зрелище. Смерть похозяйничала в салоне вовсю: прямо перед моим лицом оказалось лицо какой-то восточной женщины, то ли японки, то ли китаянки. Оно было залито кровью, а из полуоткрытого, сведенного предсмертной судорогой рта вырвался последний кровавый пузырь. Женщина дернулась, она агонизировала. Водитель с полностью изуродованным, в кашу разбитым лицом беспомощно висел на ремне безопасности. Судя по всему, сработал пиротехнический натяжитель: труп шофера-лихача намертво притянуло к креслу, вжало в него, и он висел на этом ремне, не касаясь головой примятой от удара крыши. Я почувствовал, что у меня от ужаса темнеет в глазах, и собирался уже отползти от этой несчастной машины, ставшей настоящей могилой для тех, кто в ней ехал, как вдруг услышал еле слышный стон. Я обрадовался, что, должно быть, я ошибался насчет женщины и несчастная, к счастью, выжила, но стон повторился откуда-то из-за ее тела. Я прокусил себе губу, для того чтобы не отключиться, и полез внутрь салона. Кое-как сдвинул труп женщины в сторону. Некоторое время у меня ничего не получалось, наконец я продвинулся еще чуть вперед и увидел, что посредине заднего ряда сиденьев автомобиля укреплено детское кресло. И в этом-то вот кресле, висящая на страховочных ремнях вниз головой, полусидела маленькая девочка. Глазки ее были закрыты, но она была жива и тихо-тихо стонала. Женщина, а у меня было мало сомнений в том, что это была мама девочки, в своем последнем предсмертном рывке, левой рукой, словно барьером, пыталась защитить свое дитя. Ее рука судорожно вцепилась в дальний подлокотник кресла, и мне пришлось приложить серьезное усилие, чтобы оторвать ее оттуда. Понимая, что машина вот-вот может взлететь на воздух, я обеими руками принялся отстегивать малышку, чертыхаясь и матерясь при этом так виртуозно, что, наверное, никогда больше не смогу повторить в той же последовательности произнесенные мной фразы. Такие шедевры нарочно не исполняются. Две-три секунды – и мои руки ощутили тяжесть маленького, слабого и почти безжизненного тела. Я со всеми возможными предосторожностями, извиваясь, стал вытаскивать ребенка наружу. В нос мне ударил резкий запах бензина, и я понял, что еще секунда – и я опоздаю, но мне повезло. Я смог вытащить девчушку из салона-склепа и встал, держа ее на руках. Никакой толпы зевак вокруг еще не собралось. Люди из разбитых автомобилей растерянно ходили вокруг своих покореженных любимиц и мысленно подсчитывали убытки. От заправки ВР, от автосалона бежали несколько человек, но они были еще довольно далеко. «BMW» горел, словно подбитый под Прохоровкой «Тигр». Но только вот ни один танкист из него так и не выпрыгнул. Я с девочкой на руках ринулся к своей машине. Если она еще жива, думал я, то счет может идти на минуты, а «Скорая помощь» не сможет быстро прорваться через заторы с той и с другой стороны, которые уже начали образовываться сзади меня и на встречной полосе. Передо мной же лежало чистое без автомобилей шоссе. И я решился. Положил малышку на заднее сиденье, расстегнул на ней две верхние пуговицы теплой курточки, освободил горлышко от шарфа, чтобы ей было легче дышать. Под голову положил свой свернутый пополам пуховик. Девочка была без сознания, глаза закрыты, но правое веко слегка дергалось. Потерпи, милая, сейчас дядя что-нибудь придумает, сейчас он тебе поможет. Протянул ремни безопасности так, чтобы они держали ее и не давали скатиться между сиденьями. Прыгнул за руль, крутанул зажигание, ударил ногой по педали газа. Шипованный Gislaved-трудяга, вгрызаясь в снежный накат, без пробуксовок и заносов повел машину вперед. Восемьдесят, сто, сто двадцать! Разобьюсь, к черту! Куда я еду? В Склиф, разумеется, куда же еще!!! «Алексеевская», «Рижская», «Проспект Мира», Грохольский переулок! Ну, не ждать же мне, в самом деле, зеленой стрелки! Пацаны с мигалками, на больших членовозах, ну, не надо материть меня в громкоговорители! Я же не террорист и не придурок. Я девчушку хочу живой в больницу довезти!
