Когда подъехали к его дому на Байуотер-стрит, он помог ей выбраться из машины и подняться по ступенькам к входной двери, а затем провел через тускло освещенный коридор в гостиную. Она присела на угол софы, а Тони исчез в соседней комнате. Мебель вокруг, картины, которые занимали каждый дюйм на стене, — все это она видела как в тумане. Тони почти сразу же вернулся — с еще одной бутылкой шампанского и парой бокалов. Салли как-то не обратила внимания, что на нем уже не было ни пиджака, ни галстука, ни туфель.
Тони налил ей шампанского и присел рядом на софу. Она немного отпила. Тони обнял девушку за плечи и привлек к себе. Когда он снова поцеловал ее, Салли подумала, что в такой ситуации довольно нелепо держать на весу бокал. Тони забрал его у Салли и поставил на столик, затем обнял ее уже обеими руками и стал целовать с куда большей страстью. Она немного отклонилась назад, его рука скользнула по внутренней стороне ее бедра.
Всякий раз, когда она пыталась остановить его, Тони, казалось, в точности знал, что делать дальше. Раньше, когда какой-нибудь ретивый художник-студент, сидевший с ней на заднем ряду кинотеатра, пытался зайти слишком далеко, Салли удавалось держать ситуацию под контролем, но у нее еще никогда не было такого нежного мужчины, как Тони. Вот уже и платье скользнуло с ее плеч, а она даже не заметила, когда это он успел расстегнуть все двенадцать пуговок у нее на спине.
Они остановились на мгновение. Салли чувствовала, что должна уйти, а не то будет слишком поздно. Тони улыбнулся, расстегнул пуговицы у себя на рубашке и снова заключил ее в объятия. Салли ощутила тепло его груди, а Тони был так нежен, что она уже ничуть не жалела, когда почувствовала, что пряжка ее бюстгальтера оказалась расстегнута. Она откинулась назад, наслаждаясь каждым мгновением. Теперь она знала, что это такое, когда тебя соблазняют…
Тони наконец откинулся назад и сказал:
— Да, это и вправду запоминающийся день. Но не думаю, что я позвоню родителям, чтобы рассказать им обо всем.
Он расхохотался, а Салли стало немного стыдно. Тони был лишь четвертым мужчиной, с которым она занималась любовью, но тех трех она знала по несколько месяцев, а в одном случае — и лет.
Целый час после этого они говорили о самых разных вещах, но все, что ей действительно хотелось знать, — это что он думает о ней. Ключа к разгадке она так и не получила.
А затем Тони снова обнял Салли, но на этот раз увлек ее на пол и занялся любовью с такой страстью, что девушка даже усомнилась: можно ли назвать любовью то, чем она занималась прежде?..
Она успела как раз вовремя, чтобы попасть на последний поезд домой, хотя опоздай она на этот поезд, Салли бы ничуть не расстроилась.
Следующие несколько месяцев Салли была поглощена тем, что переносила на холсты свои идеи. Когда работа над очередной картиной подходила к концу, она отправлялась в Лондон, чтобы выслушать комментарии Саймона. Улыбка на его лице с каждым разом становилась все шире и шире, а слово, которое он теперь твердил не переставая, было «оригинально!». Салли говорила ему о своих новых замыслах, а он ей — об уточненных планах насчет открытия выставки в октябре.
Тони часто встречался с ней за ланчем, потом они отправлялись к нему, где занимались любовью, пока не наступала пора мчаться на вокзал, чтобы попасть на последний поезд домой.
Салли хотелось проводить с Тони больше времени. Но она помнила о сроке, установленном Саймоном. Тот предупреждал, что в типографии уже вычитывают корректуру каталога и приглашения на открытие ждут своего часа. Тони, казалось, был занят, как всегда, и в последнее время ее вылазки в Лондон не всегда совпадали с его графиком. И тогда Салли оставалась у него на ночь, а на следующее утро отправлялась домой ранним поездом. Время от времени Тони намекал: а не перебраться ли Салли к нему? Когда она думала об этом — а думала она об этом довольно часто, — ей приходило в голову, что чердак его дома можно будет переделать под мастерскую. Но потом она решила, что пусть сначала пройдет выставка, а уж после можно подумать и о переезде. И если вместо намека она услышит предложение, у нее будет готов ответ.
За два дня до открытия выставки Салли закончила свои последние работы и отвезла их Саймону. Когда она извлекла холсты из папки, он воздел руки вверх и закричал:
— Аллилуйя! Это лучшие твои картины! Если назначить разумные цены, думаю, при хорошем раскладе мы хотя бы половину картин продадим до закрытия выставки.
— Всего половину? — Салли не могла скрыть разочарования.
— Для первого раза, юная леди, это было бы совсем неплохо, — назидательно заметил Саймон. — На первой выставке Лесли Энн Айвори я продал всего одну ее картину, а теперь у нее все улетает в первую же неделю.
Салли выглядела совершенно удрученной, и Саймон подумал, что был, пожалуй, не очень тактичен.
— Не беспокойся. Все нераспроданные полотна мы оставим в запаснике, и их тут же раскупят, как только ты начнешь получать хорошие отзывы.
Но Салли по-прежнему дулась.
— А что ты скажешь насчет этих рам и паспарту? — решил сменить тему Саймон.
Салли посмотрела на золотые рамы и светло-зеленые паспарту. Лицо ее вновь засияло.
— Хорошие, правда? — сказал Саймон. — Выгодно оттеняют цвета картин.
Салли согласно кивнула, но потом забеспокоилась: сколько же они стоят и может ли она рассчитывать, что у нее будет еще один шанс, если вдруг первая выставка пройдет не так удачно?
— Кстати, — сказал Саймон, — есть у меня один приятель из А. П. по имени Майк Сэллис, который…
— А. П.? — удивленно переспросила Салли.
— Ассоциация прессы. Майк — фотограф. Пребывает в вечных поисках хорошей истории. Он сказал, что придет и снимет тебя у одной из твоих картин. Затем запустит эти фото на Флит-стрит, а мы скрестим пальцы на удачу и будем молиться, чтобы Наташа на время угомонилась. Нужно что-то этакое. Пока все, что мы можем сказать про тебя: это ее первая выставка после окончания Слейда. История явно не для первой полосы. — Саймон замолчал, Салли опять выглядела обескураженной. — Пока еще не поздно закрутить роман с принцем Чарльзом. Это бы решило все твои проблемы.
Салли улыбнулась.
— Думаю, Тони это не понравилось бы.
Саймон едва удержался от еще одного бестактного замечания.
Тот вечер Салли провела у Тони, в его доме в Челси.
Он выглядел расстроенным, но Салли отнесла это на свой счет: она не могла скрыть неудовольствия от прогноза Саймона, что им удастся продать лишь часть картин.
После занятий любовью Салли попыталась завести разговор о том, что будет с ними, после того как закроется выставка. Но Тони быстро сменил тему и вновь заговорил о предстоящем открытии.
В тот вечер Салли вернулась домой на последнем поезде, отходившем от Чаринг Кросс.
На следующее утро она проснулась с ощущением опустошенности. И в комнате тоже стало как-то пусто без ее картин; все, что теперь оставалось Салли, — это ждать. Слова Тони о том, что он уедет из Лондона по делам и появится лишь перед самым открытием выставки, настроение ей не улучшили. Она лежала в ванной, думая о нем.
— Но я буду первым посетителем галереи в этот вечер, — пообещал он. — И не забывай: я не отказался от мысли приобрести «Спящего кота, который никогда не шевелится».
Зазвонил телефон, но кто-то ответил прежде, чем Салли выскочила из ванной.
— Это тебя! — крикнула мать снизу.
Салли завернулась в полотенце и бросилась к телефону в надежде, что это Тони.
— Привет, Салли, это Саймон. У меня есть несколько хороших новостей. Только что звонил Майк Саллис, он приедет в галерею завтра днем. Все картины к этому моменту должны быть уже в рамах, он первый представитель прессы, который увидит их. Они все хотят быть первыми. Я все стараюсь придумать какую-нибудь эксклюзивную штуковину. Да, кстати, каталоги уже привезли: выглядят они просто фантастически.
Салли поблагодарила Саймона и хотела было позвонить Тони с предложением переночевать сегодня у него, чтобы пойти вместе в галерею на следующий день, но вспомнила, что его нет в городе.
Весь день она нервно расхаживала по дому, время от времени обращаясь к самому покладистому своему натурщику — спящему коту, который никогда не шевелится.
На следующее утро Салли села на ранний пригородный поезд, чтобы хватило времени сверить картины по каталогу. Когда она вошла в галерею, глаза ее радостно засияли: с полдюжины картин уже висели на своих местах, и Салли поняла — впервые за все это время, — что они действительно ей удались. Она заглянула в кабинет: Саймон разговаривал по телефону. Он улыбнулся и помахал ей, показывая, что вот-вот закончит разговор.
Она еще раз взглянула на картины и взяла один из каталогов, лежавших на столе. «Выставка Саммерс» было написано на обложке, а ниже — картина: интерьер их гостиной, через открытое окно виднеется заросший сад, а на подоконнике спит черный кот, не обращая внимания на дождь.
