— Какой позор! — воскликнул отец Финн в следующее воскресенье, когда ему передали Слова Христианского брата о том, что из мальчика толка не выйдет.
* * *
— Вот таким и должен быть бекон, — сказал Гарда Фоули, явно желая польстить миссис Кин. — Товарные качества бекона весьма повысились у нас в стране, не так ли?
За столом напротив Джастина сидела Томазина Маккарти, безупречная, как стерильная салфетка. Она застенчиво улыбнулась Джастину, с таким видом, будто нечто особенное было известно только им двоим. Он притворился, что не заметил, наклонившись над тарелкой с беконом, кусками кровяной колбасы, обжаренным хлебом и яйцом. Гарда Фоули наверняка решил бы, что Стравинский — это кличка скаковой лошади, и миссис Кин тоже. «Ах, мне прекрасно известно, о ком вы говорите!»— возмутилась бы Томазина Маккарти, и, конечно, сказала бы неправду, но она ни за что не признается. Два ее лошадиных передних зуба вполне могли бы служить рекламой ее врачебному искусству. Глаза у нее навыкате, нос тонкий и острый, и подбородок такой же. Она одевалась в пастельные тона, бледно-зеленые, розовые и голубые. Как и Джастин, на субботу и воскресенье она уезжала в Дублин к родителям.
— Это говорит о том, что страна движется по пути прогресса, — продолжал Гарда Фоули. — Недаром бекон стал гораздо лучше.
— Зато цена у него убийственная, — сказала миссис Кин.
Гарда Фоули закивал, обдумывая ее замечание.
— Разве это не свидетельствует о том, — небрежно произнес он, — что у людей есть средства, если они покупают бекон, несмотря на дороговизну?
— Фунт бекона стоит почти фунт. Где это видано?
В столовой миссис Кин было тесно от мебели: здесь стояли стулья, обтянутые искусственной кожей, массивный резной буфет, громоздкий обеденный стол красного дерева, сервировочные столики с восковыми фруктами, кресла с салфеточками на спинках и подлокотниках, по стенам развешаны картины — лесные пейзажи. На буфете выстроились бутылочки с соусами, пустые графины и рядом — стопка столовых салфеток. На каминной полке красовались морские раковины, чашечки и блюдечки, сувениры из Трамора и Йола.
— Между прочим, это относится и ко всему остальному. — Полицейский произнес это многозначительно, жуя челюстью в паузах между словами. Объемами он не уступал миссис Кин. Толстый живот так выпирал из пиджака, что пуговицы едва не лопались. Мясистый нос как-то неряшливо сидел на пунцовом лице, короткие волосы торчали, точно иглы у ежика.
— А вы не считаете, что цены возмутительно высоки? — Миссис Кин обратилась к Томазине Маккарти, явно давая понять, что, кроме женщин, никто не может об этом судить.
— Я совершенно с вами согласна.
Поддев вилкой кусок яичницы и намазав его горчицей, Гарда Фоули повернулся к Джастину.
— Удалось ли остановить инфляцию? На прошлой неделе здесь был Фаи и уверял, что инфляция остановлена.
Джастин покачал головой. Ему ничего не известно об этом, ответил он. Напротив, он где-то слышал, что инфляция набирает темпы.
— А что говорит ваш отец по этому поводу? Я имел удовольствие беседовать с вашим отцом, когда он здесь останавливался, и помню, он прекрасно разбирался в политике.
— Он вроде бы ничего не говорил об инфляции.
— Передайте ему привет. Скажите, Гарда Фоули справлялся о нем.
— Непременно передам.
— Мистер Кондон, хотела вам сказать — я видела вас в воскресенье в Стивенз-Грин.
Два лошадиных зуба Томазины Маккарти не скрывали явного интереса к нему; глаза заблестели. Светло-зеленый костюм элегантно сидел на ее элегантной фигуре. Джастин представил, как она запускает свои элегантные пальцы пациенту в рот.
— Я часто бываю в Стивенз-Грин.
— Мне казалось, вы живете в Тереньюре, мистер Кондон.
— Я хожу гулять к центру города.
— Господи, я обожаю ходить пешком.
Вот ее пальцы проворно укладывают вату вдоль десны, одним точным движением вводят иглу. Она трещит без умолку, пока вы сидите, открыв рот, и она тычет в зуб всякими инструментами, потом велит прополоскать рог розоватой жидкостью и успокаивает, что осталось совсем немного потерпеть. Фаи говорил, что она приметила какое-то бунгало на Каппокуин-роуд. «Там вам будет уютно вдвоем, как в гнездышке», — сказал Фаи.
— У меня» соберутся друзья в субботу через две недели. Не хотите ли присоединиться к нам, мистер Кондон?
Джастин почувствовал, как все навострили уши. Гарда Фоули и миссис Кин прекрасно поняли смысл только что сказанных слов. Предпринималась попытка дальше развить случайное знакомство Джастина и дантистки в доме миссис Кин. Отношения предлагалось продолжить в Дублине. Нужно обязательно рассказать Фаи, и канонику Таю, и отцу Риди. «Если такая девушка, как Томазина Маккарти, сама не возьмется за дело, этот парень будет ходить холостяком до семидесяти лет», — ему так и слышалось, как это говорит миссис Кин, его отец или мать. Фаи, конечно, выразился бы по-другому.
— В субботу через две недели?
— Жду вас около восьми. Вы знаете Клонтарф? Данлоу-роуд, двадцать один. Придут друзья, несколько человек, ничего особенного, просто потанцуем.
— Я не танцую.
— И я не мастерица танцевать.
Гарда Фоули и миссис Кин были довольны. Еще бы, их всколыхнуло приятное возбуждение. Теперь эта вечеринка на Данлоу-роуд, 21, засядет у них в голове, и они на все лады будут обсуждать это. А после вечеринки их ожидает полнейшее разочарование.
— Данлоу-роуд, двадцать один, — повторила Томазина Маккарти, записывая адрес четким почерком на листочке бумаги, который она извлекла из своей сумочки.
— Не могли бы вы спросить его вот о чем, — продолжал Гарда Фоули. — Как он считает, удалось остановить инфляцию или нет? Кому еще в Ирландии это знать, как не вашему отцу.
Джастин снова кивнул, доедая яичницу с беконом. Он обещал поговорить с отцом и узнать его мнение. Для себя он решил, что не появится на Данлоу-роуд, 21, А когда в следующий раз остановится у миссис Кин, то скажет, что потерял адрес.
* * *
Когда Джастину исполнилось десять лет, она спросила его, хотелось бы ему учиться игре на фортепьяно, и он ответил, конечно, хотелось бы, и тогда она попросила отца Финна заниматься с ним на инструменте, стоявшем в ее гостиной. Она сама платила за уроки, и с ее предложением пока не говорить ничего родителям Джастин охотно согласился, поскольку представлял, как посмеются дома над нелепой затеей учить мальчика музыке.
— Для него это имеет огромное значение, — сказал спустя некоторое время отец Финн. — К тому же он на редкость способный мальчик.
При таких обстоятельствах отец Финн тоже считал, что семейство Кондонов не обязательно ставить в известность, а вскоре вообще отказался от платы за учение.
— По крайней мере тут из него, несомненно, выйдет толк, — заметил он, правда, позднее.
Это был промысел божий, не раз думала она на протяжении всех минувших лет. В тот день сам Господь привел мальчика к ее дому, и Господь пробудил в его душе восторг, с каким он слушал музыку, когда она завела патефон. Господь соединил их троих: отца Финна, ее и Джастина. Когда Кондоны узнали, что Джастин занимается музыкой, их изумлению не было предела, но они не стали возражать, потому что их сыну давал уроки отец Финн. Теперь, кроме среды, отец Финн приходил и по воскресеньям, и они втроем слушали Джона Каунта Маккормака или арии из опер. В этих посещениях не было ничего предосудительного, поскольку теперь все знали о музыкальных способностях Джастина Кондона и понимали, что их нужно лелеять и развивать.
* * *
Солнце грело его обнаженную грудь; рубашку он бросил на траву и лежал, закрыв глаза. В его дремоту проникал слабый шум протекавшей рядом реки.
Джастину снилась королева, вдохновившая его на создание хоральной симфонии, над которой он давно работал. Он видел во сне, как она шла по саду, ведя волкодавов на толстых кожаных ремнях, и внимала духам из иного мира. Один из них обрел зримый образ: из туманной дымки и цветов возникла юная девушка и предостерегла королеву от безумного шага.
Две мухи не давали покоя Джастину, все норовили усесться на его пухлый подбородок. Они так назойливо жужжали, что оборвалась музыка, напоминавшая звуки Малера. Он шлепнул по лицу, но мухи успели улететь.
Симфония посвящалась походу королевы, она оставила свои чертоги на Западе и двинулась во владения Кухулина в Ольстере. Многочисленное королевское войско, усиленное союзниками, выступило в поход, готовое к героической битве, а за ним тянулся обоз маркитантов, друидов и шутов, сказителей, прорицателей, воинов и оруженосцев, и легендарный герой уже ждал встречи с ними. Иногда по субботам Джастин снимал в магазине музыкальных инструментов небольшую комнату с роялем и все утро трудился над своим сочинением. Вскоре после смерти отца Финна рояль в гостиной тетушки Роуч безнадежно разладился и уже не поддавался настройке.
