Анна. – Она была разочарована. «Ми-и-тя! Совсем дитя, честное слово. Конечно, Эдю я тоже зову Эдей, но при одном взгляде на него понятно, что он – Эдуард Яковлевич, несмотря на небольшой рост. А этот…»
Он был худ той мальчишеской худобой, которая свойственна скорее четырнадцатилетним подросткам, чем мужчинам на третьем десятке лет. Носик его, при одном взгляде на который Анне сразу же пришло в голову дурацкое словцо «пимпочка», покраснел и облез, брови выгорели, и лишь ресницы, черные и по-девичьи длинные и пушистые никак, видимо, не реагировали на переизбыток солнечной радиации.
Пойдемте внутрь, чтоб на солнце не торчать, – предложил он, открывая дверь и пропуская ее вперед. И пояснил: – Сам-то клуб находится на территории завода, но вас туда не пустят без пропуска. А здесь у нас нечто вроде комнаты для переговоров.
Они устроились за столом, друг напротив друга, в небольшом читальном зале, где кроме них скучала очкастая библиотекарша, да какой-то пенсионер перелистывал подшивку «Советской России».
Эх, – посетовал Митя, – народу-то сегодня, народу… Не дадут с человеком побеседовать спокойно… – И пригладил рукой волосы, непокорным хохолком торчащие на затылке. Не удержавшись, Анна прыснула со смеху. – А собственно, чего нам особенно-то разговаривать? Мне и так все понятно. Небось, в Хургаду собрались, а перед поездкой хотите потренироваться. Да? Так нет вопросов. – Ответил он сам себе. – Прямо сейчас и приступим. Пойдем… – Он поднялся на ноги и протянул Анне руку.
Нет… – сквозь смех ответила она.
Что нет? – удивился он.
Митя, а кто это название такое, «Судоверфь», для вашего клуба придумал? Ты?
А… Это руководство завода. Они же нас спонсируют. Дурацкое название, согласен. Но… я не понял. Так ты не собираешься учиться нырять? – На его лице было написано недоумение.
Вообще, как отметила для себя Анна, физиономия у него была, как открытая книга. Стоило ему только о чем-то подумать, как это тут же проявлялось на его бесхитростном лице.
С удовольствием научусь. Но я, вообще-то, звонила не из-за этого.
А из-за чего?
Мне надо найти кое-что на дне Волги.
Что?
Клад, – неожиданно даже для себя призналась Анна. Почему-то ей не захотелось врать ему, ведь это было бы почти то же самое, что угостить ребенка пустой конфетной оберткой вместо конфеты.
О-фи-геть, – только и сумел вымолвить Митя и снова потянулся пятерней к затылку – приглаживать вихор.
Понимаешь, – она легла грудью на стол и, подавшись к Мите, зашептала: – У моего прадеда был пароход, он на нем спрятал клад. В 1918 году пароход затонул здесь, в Царицыне. Это случилось где-то в районе старой пристани. Я сверила старую и новую карту города. Получается, что это случилось несколько выше по течению нынешнего речного вокзала. Координаты можно уточнить. Старая карта у меня имеется. В семьдесят седьмом один профессор из университета пытался его найти. Но, кажется, ничего не нашел. Но у него работали непрофессионалы. Его же аспиранты и научные сотрудники. Во всяком случае, мне не удалось найти ни одного упоминания о том, что их поиски увенчались успехом. – Говорить ему правду было легко и естественно, так же естественно, как говорить ему «ты».
Он тоже лег на стол, приблизив свое лицо к ее лицу, нос к носу, и прошептал:
А ты меня не разыгрываешь?
Очень мне надо… Разыгрывать тебя… – Она дернула плечиком. Анна никогда не была в детстве «девчонкой-сорванцом» и «своим парнем» для мальчишек из своего двора, но рядом с этим Митей она ощутила себя именно в этой роли. В роли атаманши и предводительницы целой своры дворовых мальчишек. Она как бы разом помолодела на пятнадцать лет, вновь вернувшись в детство. – Говорю клад, значит, так оно и есть. Слушай, а что это свистело, как ураган, когда я тебе звонила?
А, это… Сжатый воздух. Шланг сорвало, а я рядом стоял. Но… Погоди. Ты предлагаешь мне поучаствовать в поисках клада?
Вот именно. Организовать эти самые поиски.
Митя вновь почесал в затылке; то ли приглаживая, то ли наоборот – взъерошивая непокорный хохолок.
Всегда завидовал людям, которые ныряют не просто для развлечения, а ищут что-нибудь важное. Особенно сокровища… Галеоны испанские… И представить не мог, что у нас возможно что-то подобное. Но… Для организации поисков нужны деньги.
Деньги есть, – уверенно сказала Анна. – Кстати, твоя доля, как руководителя, десять процентов. Это, не считая оплаты дайверской работы. Согласен?
Еще бы… – Митя даже не пробовал торговаться. Меркантильность, кажется, совершенно не была ему свойственна. – Но… Ты пойми меня правильно… Ты больше никому про клад не говори. Мало ли что… Люди разные, я за всех поручиться не могу.
В каком это смысле?
Ну… Для поисков придется привлечь профессионалов. Из наших, заводских, один, нет, два человека. Да и то, если отпуск дадут. Пожалуй, один. Мне еще самому надо будет отпуск выбивать. Так что, придется нанимать людей на стороне. Я с ними знаком, но шапочно. Поэтому официальная версия – ищем пароход и никаких кладов. Согласна?
Не возражаю. Это ж я только тебе доверилась. Я что, на дуру похожа? – Совсем по-детски обиделась Анна.
Да что ты, Ань… Совсем непохожа, – Неуклюже попытался загладить свою промашку Митя. – Ты на актрису похожа, на американскую, как ее… Вупи Голдберг.
Ну, спасибо тебе, – поблагодарила она за сомнительный комплимент. – Тебе сколько лет, вообще-то?
Мне? Двадцать пять. Будет.
А-а… Я думала пятнадцать. Будет.
На этот раз настал Митин черед обижаться. Ни на сантиметр не отодвинувшись от Анны, он шмыгнул своим облезшим носиком и, презрительно скривив губы, все так же шепотом отпарировал ее хамский выпад.
А самой-то сколько? Лет десять, не больше… Это ж надо догадаться – взять и ляпнуть первому встречному про клад.
Видимо, возраст – больное место у Мити. Похоже, он был из тех, кто в детстве каждый день бегает мерить свой рост – не вырос ли, кто стремится заглянуть в свой завтрашний день, не довольствуясь настоящим, и в то же время умудряется сохранить детскую непосредственность до глубокой старости. Анна, как истинная атаманша, почувствовав, что перегнула палку, тут же плеснула в разгорающийся костерок обиды и недовольства целое ведро воды.
Во-первых, непристойно спрашивать у женщины о ее возрасте. Во-вторых, благодарю за комплимент. Я рада, что столь молодо выгляжу. В-третьих, приношу свои извинения. Я вовсе не хотела тебя обидеть. В-четвертых, ты – не первый встречный. Я чувствую, кому можно доверять, а кому – нет. В-пятых, мне двадцать семь, если тебе интересно.
Ладно. – Он взял ее за руку. – Ну, мы так и будем сидеть или пойдем учиться нырять?
Что прямо сейчас? – искренне изумилась Анна.
А чего тянуть?
Ну… Мы же ничего еще не обсудили, ни о чем не договорились. Ведь нужен же нам какой-то план действий…
Чего зря воду в ступе толочь, – легкомысленно отмел ее доводы Митя. – Завтра я с завода смоюсь и поедем договоримся с людьми, заберем оборудование… Ты только деньги с собой не забудь взять.
Но… у меня даже нет с собой купальника.
Подумаешь… Что-то на тебе, наверное, все-таки есть, а я тебе подберу гидрокостюм. – Это было сказано таким естественным тоном, без малейшей тени двусмысленности, как мог бы сказать либо наивный ребенок, либо умудренный опытом ловелас.
Анна секунду помедлила и согласилась.
Они ныряли до тех пор, пока у нее перед глазами не поплыли разноцветные круги, а тело не налилось свинцом усталости.
Ну что? Отдохнула? Давай быстренько смотаемся на базу за новыми баллонами и еще разок занырнем. А? – Митя, кажется, не знал меры ни в чем, во всяком случае, во всем, что касалось его любимого дайвинга.
Нет, Митя, хватит. Я устала безумно. Хочу спать и… есть, между прочим, тоже.
За чем дело стало? – Митя, расстроившийся было из-за ее отказа, мгновенно вдохновился новой идеей. – Моя машина рядом с проходной стоит, мотнемся в центр, поужинаем где-нибудь, а потом я тебя к гостинице подброшу.
Настоящая предводительница, конечно же, должна улавливать настроения и пожелания своих подданных и умело направлять их в нужное ей русло, но иногда ей необходимо уметь говорить и элементарно-безапелляционное «нет».
Нет, Митя, – слегка капризничая, возразила Анна. – Никаких задержек. Хочу в гостиницу.
Хорошо, – подозрительно легко согласился он и запустил двигатель катера, с которого они ныряли. Прежде, чем Анна успела сообразить, что движутся они не в сторону базы, мощный катер уже успел набрать скорость и несся против течения Волги. Встречный ветер трепал ее мокрые волосы, обдавая фонтаном мелких брызг, поднятых катером. – Я тебя доброшу на катере. Там до «Европейской» недалеко будет. Пешком минут десять-пятнадцать. – Нагнувшись, прокричал он ей на ухо, перекрикивая рев мотора, свист ветра и шипение водяных брызг.
«Черт, ну что за дурацкая выходка, – на полусогнутых ногах, держась за поручень, пущенный по борту, она пробралась на корму и плюхнулась на сиденье. – Хорошо, что каким-то чудом догадалась взять с собой одежду и сумочку. А то так бы и пришлось шлепать в отель в гидрокостюме. И ластах. – Анна извлекла из пакета безнадежно измятое платье. Оно годилось, чтобы добежать в нем от гостиничной лестницы до своего номера, а теперь придется топать в нем по городу. Что делать, – постаралась утешить себя Анна, – терпи, раз уж взялась быть предводительницей малолетних разбойников. – Не обращая внимания на Митю, сидевшего к ней спиной, она стянула с себя гидрокостюм и, наскоро обтершись полотенцем, облачилась в свою одежду. – Ничего. – Попробовала успокоить она себя. – Пока доберемся, почти стемнеет. Сойду для сельской местности».
