Пол никак не мог выбросить из головы Кристиана Кнолля. Хотя Рейчел и не призналась, но Пол почувствовал, что Кнолль ее привлекал. И Кнолль оставил ее умирать. Возможно, его поступок послужил напоминанием аналитическому уму Рейчел, что на самом деле все не так, как кажется на первый взгляд. Включая ее бывшего мужа. Какого черта! Он любил ее, хотел вернуть. Время действовать, или он потеряет ее навсегда.
И Пол нежно прикоснулся к ее губам.
Возбужденный видом обнаженной Рейчел, Кнолль наблюдал, как Катлеры обнимались. Во время поездки с ней из Мюнхена в Кельхайм он понял, что она все еще думает о своем бывшем муже.
Очень привлекательная бабенка. Полная грудь, тонкая талия, соблазнительная попка, жаркая промежность. Он хорошо помнит, как вчера в аббатстве увлажнился его палец, когда ее влагалище извергло теплую струю желания. Он унизил ее, причинил ей боль, а она его при этом хотела. Черт разберет этих баб. Так почему бы не исправить ситуацию сегодня вечером? Что это теперь изменит? Фелльнер и Моника мертвы. Он безработный. И никто из членов клуба никогда не наймет его после того, что он собирается сделать.
Стук в дверь спальни привлек его внимание.
Кнолль снова прильнул к глазку.
— Кто там? — спросил Пол.
— Маккой.
Рейчел спрыгнула с колен бывшего мужа и, подхватив одежду, исчезла в ванной. Пол встал и открыл дверь. Вошел Маккой. В зеленых вельветовых штанах и полосатой рубашке он выглядел как бригадир строителей. На ноги он напялил рабочие коричневые ботинки.
— Отлично выглядите, Маккой, — пошутил Пол.
— Мой смокинг в чистке.
Пол захлопнул дверь.
— Что за представление вы устроили с Лорингом?
Маккой посмотрел на него.
— Расслабьтесь, советник. Я не пытался растрясти старого козла.
— А что вы пытались сделать?
— Да, Маккой, к чему был весь этот балаган? — спросила Рейчел, выходя из ванной, уже одетая в жатые джинсы и туго обтягивающий пышную грудь свитер.
Маккой не спеша оглядел ее сверху вниз.
— А вы неплохо приоделись, ваша честь.
— Ближе к делу, — отрезала она.
— Я хотел посмотреть, не расколется ли старик, и он раскололся. Я надавил, чтобы посмотреть, крепок ли он. Разуйте глаза! Если бы Лоринг был ни при чем, он бы сказал: «Ублюдки, убирайтесь отсюда к чертовой матери». И уж меньше всего следовало ожидать, что он пригласит нас переночевать.
— Вы говорили не всерьез? — спросил Пол.
— О'кей, я знаю, что вы оба думаете, что я подонок. Но у меня есть свои моральные принципы. Правда, они относительно расплывчаты в большинстве случаев. И тем не менее они у меня есть. В любом случае, он достаточно заинтересовался, чтобы оставить нас ночевать.
— Вы думаете, он член клуба, о котором говорил Грумер? — спросил Пол.
— Надеюсь, что нет, — изменилась в лице Рейчел. — Это может означать, что Кнолль и та женщина поблизости.
Маккоя это не интересовало.
— Это шанс, которым мы должны воспользоваться. У меня предчувствие. Меня ждет в Германии куча инвесторов. Поэтому мне нужны ответы. Я полагаю, что у этого старого негодяя внизу они есть.
— Как долго вы, ребята, сможете подогревать любопытство инвесторов? — съязвила Рейчел.
— Пару дней. Не больше. Они собираются начать работать с другим туннелем утром, но я велел им не спешить. Лично я считаю, что это пустая трата времени.
— Как нам надо вести себя за ужином? — спросила Рейчел.
— Просто. Есть его еду, пить его вино и качать информацию. Нам надо получить больше, чем отдать. Понятно?
Рейчел улыбнулась:
— Да, понятно.
Ужин прошел в дружеской, почти сердечной обстановке. Лоринг увлек своих гостей приятной беседой об искусстве и политике. Пол был очарован обширными познаниями старика. Маккой вел себя примерно, принимая гостеприимство Лоринга как должное, расточая комплименты хозяину по поводу угощения. Пол внимательно следил за всем, отмечая напряженный интерес Рейчел к Маккою. Казалось, она ждала, когда он перейдет черту.
После десерта Лоринг провел для них экскурсию по обширному первому этажу. Коллекция оказалась смесью голландской мебели, французских часов и русских подсвечников. Пол отметил упор на классицизм, реалистично и добросовестно проработанные детали на всех полотнах. Все работы были хорошо сбалансированными композициями, почти рафинированным сочетанием формы и содержания. Мастера безусловно знали свое дело.
Каждая комната имела свое название. Палата Уолдорф. Комната Мольсберг. Зеленая комната. Комната ведьм. Все они были украшены старинной мебелью, в основном оригиналами, объяснил Лоринг, и произведениями искусства. Экспозиция была настолько обширна, что Полу не удалось запомнить хотя бы имена художников. Он пожал плечами и мысленно пожалел, что с ними не было пары искусствоведов. В помещении, которое Лоринг назвал Комнатой предков, старик задержался перед портретом своего отца.
— Мой отец происходит от очень древнего рода. Наследовали в роду Лорингов всегда одни мужчины. Это одна из причин, по которой мы правим этой местностью почти пятьсот лет.
— А что было, когда заправляли коммунисты? — спросила Рейчел.
— Даже тогда, моя дорогая. Моя семья научилась адаптироваться. Не было выбора. Измениться или погибнуть.
— То есть вы работали на коммунистов, — уточнил Маккой.
— А что еще оставалось делать, пан Маккой?
Маккой не ответил и снова обратил свое внимание на портрет Иосифа Лоринга.
— Ваш отец интересовался Янтарной комнатой?
— Очень сильно.
— А он видел оригинал в Ленинграде до войны?
— Вообще-то отец видел комнату до российской революции. Он был большим поклонником янтаря, как, я уверен, вы уже знаете.
— Почему бы нам не отбросить в сторону этот мусор, Лоринг?
Пол съежился от внезапной напряженности в голосе Маккоя. Гениальный ход или снова игры?
— У меня прорублена дыра в горе в ста пятидесяти километрах на запад отсюда. Эта работа обошлась мне и вкладчикам в миллион долларов. Все, что я получил за хлопоты, — три грузовика и пять скелетов. Позвольте мне рассказать вам, что я думаю.
Лоринг сел в одно из кожаных кресел.
— Пожалуйста.
Маккой взял с подноса бокал кларета, который ему предложил дворецкий.
— Долинский рассказал мне историю о поезде, выехавшем из оккупированной Европы примерно первого мая тысяча девятьсот сорок пятого. Янтарная комната предположительно была в этом поезде. Свидетели говорят, что ящики были выгружены в Чехословакии, под Тынец-над-Сазавоу. Оттуда ящики предположительно были отправлены грузовиками на юг. Одна версия говорит о том, что их хранили в подземном бункере, использовавшемся полевым маршалом фон Шернером, командующим немецкой армией. Другая версия говорит, что их отправили на запад, в Германию. По третьей версии — в Польшу, на восток. Какая из них правильная?
— Я тоже слышал такие истории. Но если я правильно помню, русские проводили интенсивные раскопки этого бункера. Там ничего не нашли, так что одна версия исключается. Что касается версии о Польше, я сомневаюсь.
— Почему это? — спросил Маккой, тоже садясь.
Пол остался стоять, Рейчел стояла рядом с ним. Было интересно наблюдать за схваткой этих двух мужчин. Маккой профессионально управился с партнерами и так же хорошо справлялся сейчас, явно интуитивно чувствуя, когда надо давить, а когда тянуть.
— У поляков нет столько ума или ресурсов, чтобы прятать такое сокровище, — сказал Лоринг. — Кто-нибудь обязательно уже нашел бы его.
— Это предрассудок, не более того, — ответил на это Маккой.
— Вовсе нет. Это просто факт. В течение всей истории поляки были не в состоянии надолго организовать себя в объединенную страну. Они ведомые, но не ведущие.
— Так вы говорите, на запад, в Германию?
— Я ничего не говорю, пан Маккой. Только то, что из всех трех вариантов, которые вы предложили, запад представляется наиболее вероятным.
Рейчел удобно устроилась в кресле, прежде чем вступить в разговор.
— Господин Лоринг…
— Пожалуйста, моя дорогая. Зовите меня Эрнст.
— Хорошо… Эрнст. Грумер был убежден, что Кнолль и женщина, убившая Макарова, работали на членов тайного клуба. Он назвал их искателями потерянной старины. Кнолль и та женщина предположительно эквизиторы этой таинственной организации. Они крадут произведения искусства, которые уже были украдены, члены соревнуются друг с другом в том, что можно найти.
— Звучит интригующе. Но я могу уверить вас, что не являюсь членом похожей на эту или вообще какой бы то ни было организации. Как вы видите, мой дом полон произведений искусства. Я известный коллекционер и открыто выставляю свои сокровища.
— А янтарь? Мы видели не так чтобы много, — сказал Маккой.
