– А вторая – тоже чёрная вдова? – недоверчиво спросил боец из группировки Звана.
– А это тебе, милок, знать не нужно. Если жизнь дорога, – строго сказала Марина и продолжала: – Вас сюда звал кто-то или вы сами припёрлись?
Отважные народопокойцы тут же приободрились – перед ними был самый что ни на есть начальственный начальник, на вопросы которого отвечать было не зазорно.
– Короче, понятно, – важно кивнула Марина, делая вид, что после нестройных разъяснений этих охламонов ей и вправду стало всё понятно. – Нужно обезвредить врага. А для этого мы должны попасть туда, где он таится. У кого есть точные данные?
– Вроде там всех пускают, надо только сказать, что мы в офис на последнем этаже, – поднял руку один из бойцов.
– О том, как к тебе попала эта секретная информация, мы поговорим позже! – страшным шепотом сказала Галина. – Виновные будут наказаны. Жестоко. А пока – вперёд. Надо обследовать каждый этаж!
Когда в сторону лифтов промаршировала очередная колонна бородатых людей в чёрном, замыкаемая двумя дряхлыми старушками и вполне приличного вида молодым человеком, начальник охраны решил очень серьёзно поговорить с сыном господина Соколова и настоятельно порекомендовать, а если это не поможет – то и жестко потребовать прекратить эти безумные сходки. Хватит, наигрались.
– Кто-нибудь понял, что это за «Народный покой» такой? – спросил Лёва, когда мунги, аккуратно пропустив вперёд всех чужаков, остались втроём.
– Да по фигу, что это. Лишь бы у нас с этими ребятами были здесь разные цели. А они у нас явно разные, – рассудила Галина и решительно направилась к парадной лестнице. Остальные последовали за ней.
– Странное местечко. У кого здесь только нет офисов! – покачал головой Лёва, разглядывая табличку с названиями фирм, потом немного подумал и выставил защиту. – Да ещё и народники какие-то нелегальные, и шемоборы в ассортименте. И тут же во дворе пристроился тот ресторан, в котором я вчера бешеного носителя встретил, ну, помните, человек-воронка, с опасным желанием. Надо бы и нам сюда переехать. А что вы морщитесь, наоборот, будет очень удобно. Вы, такие, заходите к соседям, вежливо постукивая в дверь пистолетом: мол, извините, господа шемоборы, можно вас слегка поубивать?
– Да мы разве против? Только всё занято, небось, – проворчала Марина. – Да и Костя удавится, а денег на такое великолепие не выделит.
Но очень скоро выяснилось, что никакого особенного великолепия в этом здании не наблюдается и что многие помещения в нём пустуют. Прочёсывая этаж за этажом, мунги чувствовали себя исследователями заброшенной космической станции или водолазами, обшаривающими давно затонувший корабль.
Это здание превратили в бизнес-центр из обычного жилого дома в начале девяностых – и в нём сразу же с восторгом начали арендовать помещения разные сомнительные фирмы-однодневки. Столько тут их успело промелькнуть, что, наверное, у половины города были претензии к именно этому «фактическому адресу». Вторая половина тщательно скрывала, что когда-то здесь работала. При этом дурная слава Мутного дома на ресторан никак не распространялась. Всё-таки еда – это не финансовая пирамида, с ней сразу понятно: съедобная она, несъедобная, стоит в неё вкладывать деньги или нет, а ресторан существовал уже несколько лет, но в нём так до сих пор никого не отравили. Драки со стрельбой случались – это да, а вот продукты были только первой свежести.
Во время путешествия по пустым коридорам Галина с Мариной обстоятельно исследовали особо приглянувшиеся им бесхозные помещения, прикидывая, где можно было бы разместить офис Тринадцатой редакции. Лёва всё решительно и аргументированно отвергал, и это путешествие могло длиться до бесконечности, если бы в очередном заброшенном и почему-то раскрытом нараспашку кабинете они не обнаружили тех самых парней, которых встретили внизу, у входа. Несамостоятельные народопокойцы снова встали перед нелёгкой задачей: им надо было решить, что делать дальше, но телефоны командиров не отвечали, а мужик, которого они поймали, сотрудничать отказывался. Однако явно чувствовал свою вину и не сопротивлялся, когда его на всякий случай привязали к стулу. Появление сестёр Гусевых было встречено чуть ли не аплодисментами. Зато молодому подкаблучнику Лёве никто особенно рад не был. Впрочем, он сам виноват: назвался восемнадцатым мужем – терпи.
– О, бабки, вот и вы! – перебивая друг друга, закричали ребята. – Давайте, командуйте, чего дальше делать. Мы языка взяли!
«Язык», то есть Джордж, только-только пришедший в себя после предыдущего пленения, решил не прибегать к помощи лифта и спокойно спуститься по лестнице пешком, восстанавливая душевное равновесие и обдумывая, что же делать дальше и как оно в жизни-то бывает. Но поскольку в жизни бывает и не такое, то на очередной лестничной площадке его окружили уже не тролли, но гоблины, начали доставать дурацкими вопросами, обещали надавать по шее и набить морду (что после кровожадных посулов лидеров «Народного покоя» напоминало детский лепет и жалкую пародию). Наконец, парням надоело разговаривать с «этим отморозком», и они пинками загнали его в ближайшее пустое помещение, усадили на очередной стул и крепко привязали к нему грубой бечевкой, видимо оставшейся здесь с того времени, когда в этом офисе мучили кого-то его последние арендаторы.
– Не, парни, это не тот, кто нам нужен! – разочарованно протянула Галина, скептически оглядев Джорджа. Человек с таким тусклым, лишенным всякого интереса к жизни взглядом шемобором не мог быть по определению.
– Да? А кто нам нужен, вы же не сказали! – раздался из толпы растерянный голос.
– Баба нам нужна! – строго сказала Галина. – Иностранка. Перекрашена в рыжий цвет. Крупная такая, рослая, цвет лица – здоровый, кулачищи – пудовые, по-русски говорит без акцента. По-французски тоже говорит, только вы не поймёте всё равно.
«Анна-Лиза! – понял Джордж. – За что, почему? Только из-за того, что она – иностранка? Как хорошо, что она уехала по делам».
– А за что вы этого парня-то связали? – спросил Лёва. – Сопротивлялся он, что ли?
– Да вот как раз не сопротивлялся. Подозрительно это! Другой, бывало, так сопротивляется, так сопротивляется, что даже отпустишь его, а то вся морда в крови уже, а он продолжает сопротивляться. А этот как будто задумал чего!
– Отпустите этого земноводного, – распорядилась Марина, царственно указывая на пленника. Народопокойцы не осмелились ей перечить и, отталкивая друг друга, кинулись освобождать Джорджа. Тот с уже привычной неторопливостью поднялся со стула, хрустнул запястьями, убедился, что все кости целы, и, не взглянув на своих мучителей и не поблагодарив спасителей, величественно покинул очередной офис. Впрочем, на этот раз он не стал искушать судьбу и медленно спускаться по лестнице, а стремительно направился к лифту – надо было найти Анну-Лизу и предупредить, что за ней охотится целая банда весьма сомнительных поклонников.
После того как договор подписан и сдан на руки исполнителям, все хорошие шемоборы некоторое время ощущают абсолютную душевную гармонию и полное единение с миром. Им даже иногда кажется, что пора завязывать с этим опасным ремеслом. Но стоит только новому дельцу замаячить на горизонте – и шемобор вновь полон сил и решимости.
Дмитрий Олегович, весьма довольный своей импровизацией, сидел в кофейном зале «Квартиры самурая» и размышлял о том, как здорово было бы вернуться к прежней профессии. Стать психологом, помогать людям, попавшим в безвыходные ситуации. Кажется, он уже дошел в своих мечтаниях до того, чтобы бесплатно консультировать самых трудных подростков в самых неблагополучных районах, как вдруг за столик рядом с ним плюхнулась Анна-Лиза и молча показала ему шесть пальцев.
Дмитрий Олегович показал ей в ответ десять пальцев и миролюбиво произнёс:
– У меня больше. Я выиграл.
Но вышло так, что выиграла всё-таки Анна-Лиза. И – что особенно досадно – решила на этом не останавливаться.
– Когда я скинула договора, куратор меня очень похвалил. И посоветовал вспомнить о моих родственных.
– Ну, ещё бы, – фальшиво улыбнулся Дмитрий Олегович, – такое дело провернула. Можно и отдохнуть на лоне природы, в деревне. Где чистый воздух и парное молоко.
– Я тоже так подумала. Только какому чёрту нужны эти родственные?
– И ты решила им не звонить?
– Решила. Но позвонила. Вот только что наточила лясы брату Тимо. Горе-то какое – наш папаша умер и наследства никому не оставил.
– Сочувствую.
– Кому, папаше? Нечего ему сочувствовать, он на том свете поместится не хуже, чем на этом. Зато братья вот-вот отравят друг друга. Так думает Тимо.
– Ужасно милые братья! Где они живут? Я бы с удовольствием познакомился с представителями этого чудесного семейства и, может быть, даже принял чью-то сторону.
