Перечитывать свои записи было труднее, чем я себе представляла, и еще труднее — оглядываться на последние месяцы своей жизни, вспоминать, что произошло, и полностью осознавать это. Когда мои мысли вернулись к Эрнесту, я попыталась снова погрузиться в свои тексты. А затем подумала обо всем остальном, что потеряла, — о мальчиках, моем столе, залитом солнечным светом, «Финке», счастье и мечте о счастье — и поняла, что должна найти какой-то способ отделить себя от прошлого, даже если для этого придется разбить собственное сердце.
«По крайней мере, верну себе имя», — подумала я, хватаясь за эту мысль, как за соломинку, и почувствовала себя немного сильнее. Снаружи все так же люди хлопали, танцевали и звонили колокола. Я была далека от праздника и надежды, но во мне появилось что-то прочное, что-то мое. Совсем немного, чтобы начать, но я знала, что нужно делать.
Геллхорн — это все, что у меня было. Для начала неплохо.
От автора
Марта Геллхорн была одной из самых значительных и знаменитых военных корреспондентов двадцатого века, которая смогла осветить практически каждый крупный конфликт за последние шестьдесят лет — от Гражданской войны в Испании до операций в бухте Кочинос, от Вьетнама до Сальвадора и Панамы, куда она направилась в возрасте восьмидесяти одного года. Она также опубликовала в общей сложности пять романов, четырнадцать новелл, два сборника рассказов и три тома эссе и никогда не переставала путешествовать, жадно и страстно исследовав более пятидесяти стран и обустроив для себя дома в полудюжине экзотических мест, включая Африку, Уэльс и Куэрнаваку в Мексике.
Считается, что Хемингуэй так и не простил ей того, что она бросила его, — единственная из его жен, которая так с ним поступила. Как известно, Марта провела остаток своих дней, избегая не только Эрнеста, но даже упоминания его имени. Хотя она была очень замкнутым человеком и твердо решила не идти на поводу у сплетен, ей приходилось постоянно бороться за то, чтобы ее не воспринимали как «примечание» к истории его жизни — или чьей-либо еще, — и она ненавидела, когда сравнивали их стили письма.
И все же, если и есть трагедия в превращении их любовной истории — когда-то такой пылкой и мощной — в профессиональное соперничество, ярость и предательство, для меня трагичнее всего то, что ни один из них не познал долгого счастья ни с кем. Хемингуэй был женат на Мэри Уэлш до своего самоубийства в 1961 году, хотя большинство его биографов характеризуют их брак как малоблагоприятный для обоих, а Геллхорн (съязвив в письме, что роль «графини Толстой» ей «не подходила») считала Уэлш корыстной и глупой. В 1954 году Геллхорн вышла замуж за редактора журнала «Тайм» Тома Мэттьюса, но через девять лет их брак распался. Публично она утверждала, что считает замужество «скучным», но в письмах своим близким друзьям признавалась, что пришла в ярость, когда узнала, что у Тома долгое время был роман на стороне. Расставшись с ним, она поклялась, что «больше никогда не будет делать новых попыток», имея в виду замужество. Но я думаю, что она не понимала, как оставаться собой рядом с мужчиной, и разрывалась между карьерой и семейной жизнью. Ее борьба мне понятна и очень знакома.
В 1949 году Геллхорн усыновила итальянского сироту Алессандро, но и эти отношения часто становились для нее мучительными. Пока ее сын боролся со своим весом, наркотиками и искал себя, она боролась с его раздражительностью и нетерпимостью. В конце концов они помирились, но между ними не получилось той близости, какая была у нее с сыновьями Эрнеста, и к которым ее не допускали вплоть до самой смерти Хемингуэя в 1961 году; а также с ее пасынком Сэнди Мэттьюсом, с которым она более двадцати лет вела дружескую переписку и именно ему завещала свои облигации и имущество.
Геллхорн не понравились бы слухи, которые ходили о ней, — что она дилетантка, пижонка, охотница за чужими мужьями (хотя, по слухам, ненавидела секс). Она не могла выносить ограниченность в любом ее проявлении. Ненавидела лжецов, трусов и ностальгию. Она не любила оглядываться в прошлое, поэтому вместо этого она бросалась вперед, направляясь к далеким местам, где можно было поплавать одной в чужих морях. Она любила своих друзей, хороший виски, одиночество, головокружительные перспективы и слова, пробирающие до костей, способные наиболее точно передать действительность.
Ее самой продолжительной страстью (не считая матери, Эдны, — ее путеводной звезды) была работа. В 1998 году, в возрасте восьмидесяти девяти лет, она почти ослепла, боролась с раком и больше не могла прочитать ни страницы, напечатанной на своей потрепанной пишущей машинке. Приведя свои дела в порядок, она сожгла груды старых бумаг (включая письма Хемингуэя) и, достав специальную таблетку, которую припрятала на подобный случай, покончила с собой, как и Хемингуэй почти сорок лет назад.
Жаль, что мы не были знакомы — с этой «лампой в 1500 ватт», как написал о ней один ее друг, сияющей «жизненной силой, уверенностью и бескрайним мужеством». Меня восхищает ее голос, и отношение к миру, и то, как она выступала против несправедливости, рассказывая истории простых людей, и делала это безупречно, с абсолютной убежденностью. Она была откровенна и упряма, прямолинейна и невероятна. Она постоянно находилась на грани жизни и смерти, невзирая ни на риск, ни на то, что теряла по пути. Мир нуждается в таких, как она, если такие вообще еще существуют. И если я взялась за перо, чтобы рассказать о ней, то теперь я поднимаю стакан виски — чистого, конечно, — за ее несравненную жизнь.
Пола Маклейн,
Кливленд, Огайо
Благодарности
Когда десять лет назад у меня появилась идея написать книгу «Парижская жена», моя карьера полностью изменилась. Я прошла путь от преподавательской работы на полставки и просиживания с рукописью в соседнем кафе (вместо того чтобы проводить это время с семьей) до настоящей писательницы, с домашним офисом и полноценным рабочим днем, с читателями, которые были так же увлечены моими персонажами и историями, как и я, и целой командой людей, делающих все возможное, чтобы каждую книгу ждал успех.
Мой агент Джули Барер была со мной с самого начала этого замечательного пути и даже раньше. Ее интуиция, руководство и дружба значат для меня абсолютно всё. Эта книга посвящена ей по тысяче разных причин, включая тот день, когда она, надев убийственный красный костюм, отправилась ради меня на битву, в которой ставки были высоки. Джули, ты незаменима! Спасибо!
Хочу упомянуть всю команду в «Бук Групп», которая для меня является и невероятной работой, и семьей: Николь Каннингем, Бретт Блум, Элизабет Уид и Фэй Бендер. Рок-звезды, все до единого, как и чудесная Дженни Мейер.
Сюзанна Портер — мой редактор уже в течение многих лет, но все равно никогда не перестает впечатлять меня своей проницательностью и уровнем доверия. Она влезла в эту книгу по шею, она на каждой странице.
Благодаря ей я стала лучше как писатель. Простого спасибо здесь недостаточно, но я начну с этого.
Так много людей в «Баллантин Букз» и «Пенгуин Рэндом Хаус» нуждаются в благодарности (во множестве благодарностей) за их энтузиазм, поддержку и отличную работу: Кара Уэлш, Ким Хови, Сьюзен Коркоран, Дженнифер Гарза, Элисон Лорд, Куинн Роджерс, Бенджамин Дрейер, Стив Мессина, Анастасия Уэйлен, Кейтлин Маккаски и Эмили Хартли. Сью Бетз проделала отличную, тщательную работу над рукописью, и Дана Бланшетт, которая снова перечитала ее. Спасибо Паоло Пепе, Роббину Шиффу и первоклассному художественному отделу за их отличную работу. Джине Сентрелло за ее вклад в мою работу и всему отделу продаж за то, что мои книги попали в руки книготорговцев и читателей и увидели мир.
Я благодарна Урсуле Дойл из «Флит», моему гениальному редактору из Великобритании, Сьюзен де Суассон и Дэвиду Бэмфорду из «Вираго/Литтл, Браун», Каспиану Деннису из «Авенира Штейн», Мишель Вейнер из творческого агентства и моей замечательной команде из «Пингвин Рэндом Хаус Канада» и «Даблдэй Канада», особенно Линн Генри, Кристин Кокрейн и Шарон Клайн.
