— Меня навестила мисс Армитедж, — сказала миссис Тернер, когда я заглянул к ней на следующей неделе.
Я очень удивился.
— Это она за гномиком приходила, — сказал я. — Увидела, как я ел, а она такая обжора, эта мисс Армитедж.
— Нет, нет, ни за чем она не приходила. Она принесла мне фруктовый торт, сама его испекла. — Миссис Тернер посмотрела на торт, красовавшийся посреди стола, и мягко улыбнулась. — Мисс Армитедж сказала, что слышала, какие у нас тут ходят разговоры, а потом обняла меня и поцеловала. — Миссис Тернер на минутку задумалась. — Я была к ней несправедлива, она добрая женщина.
Миссис Тернер села и, скрестив руки на столе, уткнулась в них головой. Мне показалось, что она плачет, только я не люблю смотреть, когда люди такие печальные.
И я ушел.
Когда кенгуру и собака были людьми, повстречались они как-то на лесной тропе.
— Ты куда идешь, пес? — спросил кенгуру.
— Иду на охоту, — ответил пес.
— Я бы с тобой тоже пошел, — сказал кенгуру.
— Хорошо, — сказал пес. — Пойдем со мной и будь мне другом.
Они собрали свои копья и вомеры, и кенгуру спросил:
— Куда же мы пойдем?
— Пойдем вон туда! — сказал пес и повел кенгуру в горы.
Вскоре они подошли к речке. Берега у речки были глинистые. Там была и коричневая глина, и красная, и белая.
Они накопали копьями разноцветной глины и сложили ее холмиками возле себя.
— Попробуй нарисовать меня, — сказал пес кенгуру. — Нарисуй меня так, чтобы я походил на собаку.
— Ладно, — сказал кенгуру. — Я разрисую тебя так, что ты станешь похож на собаку.
— Ты сначала рисуй меня коричневой глиной, — сказал пес. — Попробуй превратить меня в собаку.
Кенгуру нарисовал сначала голову собаки, потом шею, и брюхо, и грудь, и хвост, и четыре лапы.
— Гляди! — сказал кенгуру. — Я разрисовал тебя. Я разрисовал все как полагается. Ты получился совсем как собака.
— Ты хорошо разрисовал, — сказал пес. — Ты разрисовал меня совсем как собаку.
— А теперь ты меня нарисуй, — сказал кенгуру.
— Ладно, — сказал пес. — Ложись.
— Ты меня кое-как не рисуй, — сказал кенгуру.
— А ты ляг, — сказал пес. — И я разрисую тебя так, что ты будешь кенгуру и будешь прыгать всю дорогу — хоп, хоп, хоп!
Пес нарисовал голову кенгуру, потом две передние лапы, потом брюхо, и хвост, и задние лапы.
— Вот ты и готов, — сказал пес. — Я тебя хорошо разрисовал. Я нарисовал все, что надо.
— Если ты все нарисовал, я должен стать кенгуру, — сказал кенгуру.
— Я все, все нарисовал, — сказал пес.
— Ну-ка попробуй залаять, как собака, — сказал кенгуру.
— Ладно, — сказал пес и залаял.
— А теперь догони-ка меня, — сказал кенгуру. — Пробежимся немного.
— Беги вперед, — сказал пес, — а я побегу за тобой.
И теперь они уже были не люди; они стали собакой и кенгуру.
Кенгуру поскакал вперед, а пес погнался за ним. Они пробежали по долине, перескочили через ручей, взобрались по склону холма, и пес все время лаял.
Потом они остановились отдохнуть.
— Как же мы назовем то место, где мы нарисовали друг друга? — спросил пес.
— Не знаю, как бы нам назвать это место, — сказал кенгуру.
— Назовем его «Барл-барл», — сказал пес.
— А теперь бежим дальше, — сказал кенгуру.
— Ладно, — сказал пес. — Беги вперед, а я залаю.
Они бежали долго. Перебрались еще через один ручей и очутились у подножия большой скалы.
— Вот хорошее место, — сказал пес. — Давай взберемся на эту скалу.
— Давай, — сказал кенгуру. — Укуси меня за хвост, и я прыгну на самую вершину.
Когда пес тоже взобрался на скалу, он сказал:
— А как мы назовем это место?
— Мы назовем это место «Нумилукари» и «Бинаминами», — сказал кенгуру.
— Ладно, — сказал пес. — Теперь мы будем тут жить.
И они жили там, и пес лаял с утра до вечера.
В те дни, когда жил Припригги, не было в небе путей-дорог. Звезды были тогда совсем юные и яркие и скучали в одиночестве, потому что не было на небе дороги, по которой они могли бы пойти в гости друг к другу и поплясать в долгие темные ночи.
Так было до того, как появился Млечный Путь.
На земле люди были счастливы и пели и танцевали вокруг костров, на которых жарилась дичь.
Во все стороны тянулись по земле дороги, гладко утоптанные ногами друзей.
Припригги жил на мысу Уорд в устье реки Пайн в стране Кейп. Он был певец и плясун. Когда звучали в темноте гуделки и его братья по племени густо разрисовывали себя священной глиной, Припригги запевал песню и заводил танец.
И песни, которые пели люди, были песнями Припригги, и танцы, которые они танцевали, тоже создавал Припригги. Поэтому люди любили его, и он стал сильным, и гордым, и счастливым от их уважения.
В то утро, когда вернулись с охоты летучие лисицы и затих шум их перебранки, Припригги взял свое копье и вомеру и пошел в мангровые заросли искать добычу.
Ночью должно было состояться большое празднество. Много племен собралось на корробори. Ночью мужчины, танцуя под музыку Припригги, будут стучать копьями, хлопать себя по ляжкам и отбивать пятками дробь. Его песни всех взволнуют, и люди будут танцевать так же красиво, как он сам.
Но для праздника нужна была еда, а Припригги был и хорошим охотником.
Еще не заалело на востоке небо, и в робких предрассветных сумерках летучие лисицы висели на мангровых деревьях, словно черные плоды.
Под прикрытием темноты Припригги неслышно подкрался к огромному дереву, сплошь усыпанному спящими зверьками. На этом дереве спали самые большие и самые сильные летучие лисицы. Великая сила и мощь таилась на этом дереве.
Припригги зацепил вомеру за конец копья и откинулся назад, чтобы метнуть копье. Оно полетело вверх, и поднялся страшный шум и свист от взмахов множества крыльев. Мангровые деревья закачались и загудели словно в бурю, но еще громче вопила и пищала разъяренная стая.
Летучие лисицы ринулись вниз с вершин деревьев. Словно испуганные духи, проносились они меж ветвей.
Они долетели до Припригги, схватили его и потащили вверх. Они пробились сквозь зеленую завесу листвы и залетели в пламенеющее зарей небо, и крылья их, которые несли Припригги, чернели в красном небе.
Люди из племени Припригги услышали шум крыльев и выбежали из своих хижин и из-под деревьев, где они спали, и увидели, что летучие лисицы уносят Припригги.
И те племена, которые пришли на корробори, тоже проснулись и тоже увидели, как Припригги, словно звезда, пронесся по небу. Он летел так быстро, что за ним тянулась струйка дыма.
Когда шум крыльев стих и пропал дымный след, с неба, из-за последней звезды, люди услышали голос Припригги.
Он пел им свою последнюю песню. Это была самая последняя песня Припригги, и он пел ее с неба, и все знали, что там, на небе, он уже больше петь не сможет. И в этой песне он прощался с людьми.
А они слушали его, и в их воображении зарождался новый танец, и вдруг все стали притопывать ногами, взмахивать руками и покачивать головой. И они запели прощальную песню Припригги, как пел ее он сам.
Той ночью все пели ее. Люди из племени Припригги и другие племена, собравшиеся на корробори, — все, все пели эту песню. И они плясали новый танец под последнюю песню Припригги. Из всех танцев это был самый прекрасный танец, и из всех песен самая лучшая песня.
И когда люди пели и плясали, они смотрели вверх, и они увидели, как через небо протянулся Млечный Путь.
А раньше его там не было.
Луло Голубая Рыба и Нулланди Луна
В незапамятные времена, когда еще не было в мире луны, жили два человека. Одного звали Луло, а другого Нулланди.
Оба они были женатые, и у обоих были дети.
Нулланди был веселый человек и, когда возвращался с охоты, играл со своими детьми. Он делал для сыновей копья из тростника, а дочерям мастерил деревянные игрушки. Корзина его жены никогда не пустовала, потому что она знала, где найти самые большие клубни ямса и самые длинные корни водяных лилий.
— Хорошая у меня жена, — говорил всегда Нулланди.
А Луло был мрачный человек и ворчал на своих детей, когда они подходили к нему. Он вечно жаловался на то, что мало еды, а сам не любил охотиться на кенгуру.
— Вот мы съедим это мясо, и потом у нас нечего будет есть, — говорил он. — Кенгуру теперь попадаются редко, не то что раньше.
Он боялся смерти, и старости, и болезней и мрачнел, когда кто-нибудь говорил об этом.
Он часто спорил с Нулланди, потому что его раздражало улыбающееся лицо Нулланди и он не мог понять, как это Нулланди может всегда быть таким счастливым.
