Я набрал номер. Слышно стало лучше.
— Привет. Нет, вьюга пока не началась, но холод зверский. Мама дома?
— Нет. Она еще в галерее.
— А…
Фоном запульсировала «Joy Division».
— А что случилось?
— Ровным счетом ничего.
Ровным счетом ничего — это всегда что-то.
— Джулия, что случилось?
— Н…ничего. Просто, когда я сегодня вернулась в общежитие, мне передали сообщение от мамы. Она мне звонила вчера вечером?
— Может быть. А что за сообщение?
— «Немедленно позвони домой». Наш привратник — душа-человек, но эффективность — его слабое место. Он не записал, во сколько был звонок. Я позвонила в галерею в обеденный перерыв, но Агнес сказала, что мама пошла к юрисконсульту. Я перезвонила чуть позже, но она еще не вернулась. И тогда я решила позвонить тебе. Но беспокоиться пока не о чем.
— К юрисконсульту?
— Наверно, по делам галереи. А папа дома?
— Он поехал на интервью в Оксфорд.
— А. Понятно. Хорошо. Он… как он, держится?
— Вроде ничего… Во всяком случае, перестал запираться у себя в кабинете. В прошлые выходные устроил в саду костер из бумаг «Гринландии». Потом на этой неделе поверенный Крэйга Солта сказал папе, что они пришлют курьера забрать компьютер и все прочее. И если папа не подчинится, они подадут на него в суд.
— И что он сделал?
— Когда они подъехали, он уронил винчестер из окна моей спальни.
— Но это же второй этаж!
— Я знаю. Ты бы слышала, как грохнулся монитор! Папа сказал курьеру: «Передайте Крэйгу Солту мое почтение!»
— Господи! Вот уж действительно, «и червь, коль на него наступят, вьется».
— Он еще и ремонт затеял. Твоя комната была первой на очереди.
— Да, мама сказала.
— Ты обиделась?
— Не то чтобы. Я, в общем, не ожидала, что они сохранят мою комнату навеки как святилище Джулии. Но такие вещи очень доходчиво говорят: «Так, тебе уже восемнадцать, свободна. Лет через тридцать можешь навестить нас в доме престарелых, если будешь проезжать мимо». Джейс, не обращай внимания, это я что-то раскисла.
— Но ты ведь приедешь домой на Рождество?
— Послезавтра. Стиан меня привезет. Его семья владеет усадьбой в темных дебрях Дорсета.
— Стэн?
— Нет, Сти-ан. Он норвежец, пишет диссертацию по дельфиньему языку. Я разве не упоминала про него в последнем письме?
Джулия прекрасно знает, что упоминала в письмах, а что нет.
— Ух ты. Что, он с тобой по-дельфиньи разговаривает?
— Нет, но он пишет программы для компьютеров, которые когда-нибудь смогут разговаривать с дельфинами.
— А что случилось с Эваном?
— Эван — лапочка, но он в Дарэме, а я здесь, так что… ну… я прибила это в зародыше. В конечном итоге так будет лучше.
— Эх, — но ведь у Эвана серебристый «MG»! — Эван мне нравился.
— Не вешай нос. У Стиана «Порше».
— О боже! Какой? «GT»?
— Не знаю! Черный. Так что нам дарят на Рождество?
— Трубочку «Смартис», — это древняя семейная шутка. — На самом деле я не посмотрел.
— Так я и поверила! Ты всегда заранее вынюхиваешь все подарки.
— Честно, не смотрел. Скорее всего подарочные карточки в книжный магазин. Или в магазин пластинок. Я ничего не просил. Ну, ты понимаешь, из-за папиной работы. И они меня не спрашивали. И вообще, уж кто бы говорил. Помнишь, как ты уже в ноябре крутила свои рождественские диски, а меня ставила на часах на случай, если родители вдруг раньше времени вернутся из магазинов?
— А тот раз ты помнишь? Как родители поймали меня и Кейт, когда мы надели мамины свадебные тряпки и танцевали под «Knowing Me, Knowing You»? А кстати, рождественская дискотека Лужка Черного Лебедя, единственная и неповторимая, остерегайтесь подделок, уже прошла?
— Она примерно через час начинается.
— Ты уже выбрал, с кем пойти?
— Дин Дуран пойдет. И несколько ребят из моего класса.
— Эй! Я ведь тебе рассказала про свою личную жизнь.
Я еще не привык делиться с Джулией такими вещами.
— Это потому, что она у тебя есть. Мне вроде как нравилась одна девочка, но она… — (сейчас помогает своему возлюбленному осваивать ходьбу на пластиковой ноге), — не заинтересовалась.
— Ей же хуже. Бедненький.
— Кстати, очень странно — я ее видел в школе на прошлой неделе, и…
— Оказалось, что ты к ней остыл?
— Угу. Целиком и полностью. Отчего это бывает?
— Ах, маленький братик. Не знаю, хоть обыщи. Можешь обыскать не только меня, но и Аристофана. Данте. Шекспира. Берта Бакарака.
— Может, я и вовсе не пойду на дискотеку.
— Чего так?
«Потому что из-за меня Энта Литтла и Уэйна Нэшенда отстранили от занятий, а Нила Броза сегодня исключили, и они, скорее всего, там будут».
— Что-то у меня не праздничное настроение в этом году.
— Ерунда! Ступай! И надень туфли, а не кроссовки. Начисти их как следует. Те черные джинсы, что мы купили тебе в Регентовом пассаже. И горчичный свитер с V-образным вырезом, если он чистый. Под него — простую белую футболку. Логотипы — это пошло. Ничего пастельного, ничего спортивного. Ни в коем случае не надевай тот уродский галстук-пианино. Самую капельку папиного «Живанши» на жабры. Не «Брюта», «Брют» — это вчерашний день. Сопри у мамы геля для укладки волос и сделай «иголки», чтобы челка не липла ко лбу, как у сопляка. Танцуй так, чтобы подметки горели, и пусть синяя птица счастья влетит к тебе в нос.
— Ладно, — если я не пойду, значит, победили Броз, Литтл и Нэшенд, — командирша.
— А что толку с юриста, если он не умеет командовать? Слушай, тут уже очередь на телефон. Скажи маме, что я звонила. Скажи, что я буду весь вечер проверять доску сообщений. Пока.
* * *
Ветер колотил меня до синяков, толкая вперед. Каждый шаг приближал школьного стукача к Брозу, Нэшенду и Литтлу. Я уже миновал школу мисс Трокмортон, и общинный зал плыл передо мной в арктической тьме, как залитый светом ковчег. Окна в пятнах цветомузыки. Майкл Фиш сказал, что зона низкого давления, которая надвигается на Британские острова, идет с Урала. Урал — это горы в СССР. Они как Скалистые горы в Америке. Шахты межконтинентальных ракет и убежища на случай радиоактивных осадков зарыты глубоко у них под корнями. Там есть целые города секретных ученых — такие секретные, что у них нет имен и их самих нет на карте. Я представил себе часового-красноармейца на вышке, окруженной колючей проволокой, и мне странно было думать, что он дрожит на том же ледяном ветру. Может быть, я вдыхаю те же атомы кислорода, которые выдохнул он.
Джулия сплела весь этот разговор, чтобы меня от чего-то отвлечь.
* * *
В вестибюле стояли Плуто Ноук, Гилберт Свинъярд и Пит Редмарли. Я не пользуюсь у них популярностью с тех пор, как они вышибли меня из «Призраков» на следующий же день после того, как сами туда приняли. Они не шпыняют меня — просто не замечают, как будто меня нет на свете. Меня это обычно устраивает. Но сегодня с ними был еще один парень. Еще старше их, небритый, мрачный, в коричневой кожаной куртке и джерси команды «Олл Блэк». Плуто Ноук тронул его за плечо и показал на меня. Возникшая за спиной стайка девчонок отрезала пути к отступлению, но парень-«регбист» уже напирал на меня грудью.
— Это он?
— Да! — ответил Плуто Ноук. — Он!
В вестибюле стало очень тихо.
— Эй, ты, — он схватил меня за куртку так, что она поползла по шву. От него волнами исходила ненависть. Он говорил, не разжимая передних зубов — только губы дергались. — Ты не на того наехал сегодня, ты, говнюк сраный, дебил обоссанный, трусливый кастрированный…
— Джош! — Плуто Ноук схватил его за руку. — Джош! Это не Нил Броз. Это Тейлор.
Парень по имени Джош уставился на Плуто Ноука.
— Это не Нил Броз?
— Нет. Это Тейлор.
Пит Редмарли, который стоял, прислонясь к двери сортира, подбросил в воздух шоколадное драже и поймал его ртом.
— Это — тот самый Тейлор? — Джош грозно уставился на Пита Редмарли.
Пит Редмарли захрустел шоколадом.
— Угу.
— Ты тот самый Тейлор, — Джош отпустил мою куртку, — что настучал на этих гангстеров, недоделанных близнецов Крэев, которые выжимали деньги из моего брата?
— А кто… — мой голос сорвался, — кто твой брат?
— Флойд Чейсли.
Ничего себе старший братец у кроткого Флойда Чейсли!
— Да, тогда я тот самый Тейлор.
— Ну! — Джош поправил на мне куртку. — Молодец, тот самый Тейлор. Но если кто-нибудь из вас…
Все, кто был в вестибюле, попятились под его мрачным взглядом.
— …знает этого Броза, или Литтла, или Нэшенда, скажите им, что я здесь. Скажите, что я их жду — и немедленно. Скажите, я хочу с ними поговорить.
* * *
Я вошел в зал. Там несколько ребят уже танцевали под «Video Killed The Radio Star». Большинство парней сбилось в кучку у одной стены, не снисходя до танцев. Большинство девочек сбилось в кучку у другой стены, не снисходя до танцев. Дискотеки — дело непростое. Кто начнет танцевать слишком рано, будет выглядеть полнейшим дебилом. Но после одной ключевой песни происходит перелом, и если ты не танцуешь, ты ботан. У прилавка с конфетами и банками газировки Дин болтал с Флойдом Чейсли.
