- Верно. Зато знали, кто уехал с ней вместе.
- Джейк?
- Да, Джейк. Черный Джейк. Черный, как уголь.
- Ну и где же… где они поселились? В Бостоне?
- Я не знаю, где они оказались в конце концов. Думаю, где-нибудь на Севере. Они ни разу нам не написали.
- Мне показалось, вы сказали, что Пой отправилась в какую-то частную школу в Бостоне.
Сьюзен только махнула рукой.
— Я это из-за нее… из-за Грейс так сказала. Она, знаете ли, ужасная болтушка. По всему округу разносит сплетни. Пой и в самом деле хотели отправить в какую-то школу, но она туда не поехала. Отправилась в фургоне с запасной упряжкой лошадей вместе с чернокожим Джейком. Фургон был битком набит недавними рабами. Джейк был за кучера. Вы представляете себе? Укатила в фургоне, полном бывших рабов!
— А как фамилия Джейка? Она вам известна?
Сьюзен пожала плечами.
— Вряд ли у него была фамилия. Он ведь один из детей летающего африканца. Я полагаю, они все уже давно умерли.
— Дети летающего африканца?
— Ну да, дети Соломона. Или Шалимара. Отец говорил, Хедди называла его Шалимар.
— А Хедди была…
— Моей бабкой. Матерью Пой, а также моего отца. Индианка. Та самая, что взяла к себе в дом Джейка, когда его отец их всех оставил. Она нашла ребенка, взяла к себе и вырастила. Сыновей у Хедди тогда не было. Воррен, мой отец, родился позже. — Она слегка нагнулась к нему и шепотом сказала: — У нее не было мужа, у Хедди. Мне не хотелось все это рассказывать в присутствии Грейс. Только представьте, сколько сразу пошло бы сплетен. Вы-то приезжий, вам я все могу сказать. Но Грейс… — Последовал красноречивый взгляд, устремленный в потолок. — Этот найденыш и был тот самый Джейк, они выросли вместе с дочерью Хедди, и эта дочка, Пой, наверно, предпочла не ехать в квакерскую школу, а сбежать с ним вместе. Цветные и индейцы сходятся довольно часто и детей заводят, но бывает… некоторые индианки не хотят… ну, словом, замуж за них они не выходят. Вот и получилось, что ни он, ни она не знали, кто их отцы, ни Джейк, ни Пой. Мой отец, Воррен Берд, тоже не знал, кто его отец. Хедди своим детям этого не говорила. Я так и не знаю, белый был мой дед, краснокожий или… словом… еще какой-то. Пой сперва носила имя Поющая Птица. А отца моего звали Ворон. Позже он стал называться Воррен Берд. После того как снял штаны из оленьей кожи. — Она улыбнулась.
— Почему вы назвали Соломона летающим африканцем?.
- А, ходят тут разные басни, их рассказывают наши старики. Будто некоторые из привезенных в эти края рабов-африканцев умели летать. И многие как будто улетели назад, в Африку. Так вот один из них — он жил в наших местах — как раз и был тот самый Соломон или Шалимар, ей-богу, не знаю, как его нужно называть. У него была уйма детей и по эту сторону горы, и по другую. Вы, наверное, заметили, чуть ли не каждый местный житель старается доказать, что он родня тому Соломону. В нашей местности, пожалуй, наберется больше сорока семей, где есть Соломоны, с добавлением еще какого-нибудь имени. Полагаю, он был порядочный бабник. — Она засмеялась. — Но какой уж он ни был, он вдруг скрылся и всех бросил. Жену, ну, в общем, всех, в том числе и детей, а у него был двадцать один ребенок. И все они утверждали, что видели, как он исчез. Жена видела и дети. Они работали тогда на поле. В те времена в наших местах пытались выращивать хлопок. Вы себе представляете? Хлопок в горах! Но тогда считалось, что хлопок — основа всего. И выращивали его все поголовно, пока земля не истощилась. Да и при мне, когда я девочкой была, здесь все еще растили хлопок. Так вот, вернемся к нашему Джейку. Считалось, что он из настоящих Соломоновых детей, двадцать один ребенок, причем все мальчики и все от одной матери. Джейк был еще совсем малышом. Жена с ребенком стояла рядом с Соломоном в тот самый миг, когда он улетел.
- Вы говорите «улетел», но, вероятно, имеете в виду — сбежал, ведь так? Скрылся бегством?
- Нет, я имею в виду — улетел. О, я, конечно, понимаю, это чушь, но история гласит, что это не было обычным бегством. Он улетел по воздуху. Улетел. Ну… как птица. Просто в один прекрасный день остановился среди поля, взбежал на какой-то пригорок, раза два крутнулся на месте и взмыл вверх. Отправился прямехонько туда, откуда его привезли. Там, в долине, есть утес с раздвоенной вершиной, он назван в его честь — Соломонов утес. А эта женщина, кажется, скончалась от горя, его жена. По-моему, ее можно назвать женой. Во всяком случае, говорили, что она много дней подряд горько о нем рыдала. Здесь неподалеку есть глубокий овраг, его называют ущельем Рины, и случается — это зависит от ветра, — из оврага доносятся странные звуки. Люди говорят, это жена его плачет, жена Соломона. Ее звали Рина. Говорят, она все плакала и плакала, пока вовсе не сошла с ума. Сейчас таких женщин уже не бывает, но раньше встречались… У таких вдруг весь свет клином сойдется на одном мужчине, и не может она без него жить. А если он ее бросит, она лишится рассудка или умрет, словом, кончится это бедой. Любовь — так, видно, надо понимать. Но мне всегда казалось, их угнетала мысль, как же они вырастят в одиночку детей, подспудно угнетала, понимаете?
Она все говорила, а Молочник, откинувшись на мягкую спинку кресла, слушал ее рассуждения, истории, легенды, сплетни. Он то мысленно опережал ее слова, то отставал от них, то шел с ней рядом и мало-помалу собрал воедино все, что от нее услышал, что знал раньше и о чем догадался сам.
Пой сказала дома, что едет в квакерскую школу, сама же села вместе с Джейком в фургон, который вез в Бостон, а может, в другой город только что выпущенных на волю рабов. Вероятно, пока они ехали, время от времени кто-нибудь из пассажиров покидал фургон. А потом Джейк, который был у них за кучера, свернул не в ту сторону, так как не умел читать, и фургон закончил свой путь в Пенсильвании.
- Но вы знаете, тут у вас в городке дети играют в одну игру. И при этом поют: «Джейк, Соломона единственный сын». Единственный. — Он взглянул на Сьюзен, ему казалось, она не рассердится, что он ее перебил.
- Да, поют, только это неверно. Он не был единственным сыном. Кроме него, было еще двадцать. Но он единственный, кого Соломон попытался взять с собой. Может быть, поэтому так поется. Соломон поднялся в воздух вместе с ребенком, но уронил его возле крыльца большого дома. Там и нашла его Хедди. Она бывала в этом доме, подрабатывала там: варила мыло, делала свечи. Хедди не была рабыней, но она ходила в большой дом и там работала. Она растапливала сало для свечей, вдруг взглянула вверх и видит: человек, держа в руках ребенка, летит к вершине горы. Он задел на лету дерево, ребенок выскользнул из его рук и, цепляясь за ветви, упал на землю. Он был без сознания. И, если бы не это дерево, наверное, расшибся бы до смерти. Хедди подбежала и подняла его. У нее не было сыновей, я вам уже говорила, только маленькая девочка, а этот свалился к ней на руки прямо с небес. Она не стала менять ему имя: боялась. Она ведь выяснила позже, что это ребенок Рины, но Рина к тому времени уже сошла с ума. Хедди жила далеко от того места, где работал Соломон и другие рабы. Она и дочку туда не пускала. Так вот, представьте, каково ей было, когда они сбежали из дому, Джейк и Пой. Только мой отец с ней остался.
- А что, перед тем как уехать из штата, Джейк должен был зарегистрироваться в бюро по делам невольников, получивших свободу?
- Там все регистрировались. То есть… все бывшие рабы. И те, кто уезжал, и те, кто оставался в штате. Но мы рабами не были, поэтому…
- Да, вы мне уже говорили. Может быть, в этом бюро зарегистрировался кто-нибудь из братьев Джейка?
- Трудно сказать. Тогда были такие времена. Скверные. Слава богу, если хоть кто-то знает что про кого-нибудь.
- Вы мне очень помогли, мисс Берд. Я так вам благодарен.
У него мелькнула мысль попросить, чтобы она показала ему семейный альбом. Ему хотелось увидеть Пой, Воррена, даже Хедди. Но потом он решил: не стоит. Еще пустится в расспросы, и незачем ее удручать сообщением, что у нее вдруг объявился новый родственник, такой же черный, как Джейк.
- Ну, а имеет ли все это отношение к той женщине, которую вы ищете? Пилат?
- Нет, — ответил он. — Едва ли. — Он уже повернулся было к двери, но вспомнил о часах. — Кстати, не забыл ли я у вас часы? Мне бы хотелось их забрать.
- Часы?
- Ну да. Ваша приятельница захотела рассмотреть их поближе. Мисс Лонг. Я ей дал их тогда, но забыл… — Молочник замялся.
Сьюзен Берд звонко расхохоталась.
— О часах своих забудьте, мистер Мейкон. Грейс отправится теперь курсировать по всему округу и в каждом доме будет рассказывать, как вы подарили ей часы.
— Что?!
— Да понимаете… Не надо ее осуждать, просто мы живем в таком захолустье. Не так-то часто появляются у нас приезжие, в особенности молодые люди, которые носят золотые часы и разговаривают с северным акцентом. Потом я заберу их у нее и отдам вам.
