“Жизнь — такое безумное хитросплетение разнонаправленных эгоистических воль, принадлежащих обреченным на смерть особям, что рай на земле просто-напросто невозможен. Искусственно лелеять страдания, чтобы не иссяк предмет искусства, — все равно что бояться обидеть силу трения, проектируя какой-либо движущийся аппарат. Она свое возьмет”.
“<…> незрелый поэт робок и мнителен, и для него оппозиция „свое / чужое” чрезвычайно существенна. А зрелый поэт уверен в своих силах, и соображения оригинальности для него менее важны, чем для новичка. Зрелый поэт уже не боится затеряться — ему необходимо просто высказаться. Так что в ход у него может пойти все, что годится для наиболее исчерпывающего высказывания, в том числе и чужое”.
“Отрадные воспоминания можно отыскать в каждой поре жизни, но сплошь радостным сейчас представляется только первое детство (или это только теперь так кажется?)”.
Александр Генис. Бродский в Новом Свете. Выступление в Спасо-хаусе на вечере, посвященном 70-летию поэта. — “Новая газета”, 2010, № 56, 28 мая.
“Атеизм для поэта — бездарная позиция, потому что он имеет дело с неумирающей реальностью языка. Язык — прообраз вечности. Ежедневная литургия пиитического труда приучает поэта мыслить религиозно. То есть вставлять свою малую жизнь в большое, космическое существование. Это не значит, что поэт обязан верить в Бога, ибо он вообще никому ничего не должен. Другое дело, что поэт вынужден работать с той или иной концепцией загробной жизни, хотя бы потому, что стихи долговечнее их автора. Мысль о бессмертии есть прямое порождение поэтического ремесла. Всякое слово нуждается в рифме, даже если оно последнее. Смерть не может быть окончательной, если она не совпадает с концом строфы. Стихотворение не может окончиться, как тело, — где попало. Об этом рассказывал Бродский в своих стихах”.
Александр Генис. Бродский в Нью-Йорке. — “ SvobodaNews.ru ”, 2010, 17, 19 и 20 мая < http://www.svobodanews.ru >.
“Культивированная запущенность, окрашивающая лучшие кварталы Нью-Йорка ржавой патиной, созвучна Бродскому. Он писал на замедленном выдохе. Энергично начатое стихотворение теряет себя, как песок в воде. Оно преодолевает смерть, продлевая агонию. Любая строка кажется последней, но по пути к концу стихотворение, как неудачный самоубийца, цепляется за каждый балкон. Бродскому дороги руины, потому что они свидетельствуют не только об упадке, но и о расцвете. Лишь на выходе из апогея мы узнаем о том, что высшая точка пройдена”.
“Выступления, которыми Бродский очень скупо делился с соотечественниками, лучше всего назвать концертами. Но прежде надо вернуть этому слову его этимологию, отсылающую к музыкальному контрасту, к наигранному противоречию двух партий, к дружественному поединку, в процессе которого антагонизм оркестра и соло оборачиваются полюсами одной гармонии. В концерте Бродского такой парой были звуки и буквы. Вкупе с третьим — самим поэтом — они составляли треугольник ошеломляющей драмы, в которой разрешалось ключевое противоречие поэзии. Для слушателя озвучивание текста бывало мучительным, ибо речь Бродского заведомо обгоняла смысл. Бессильный помочь аудитории, Бродский оставался наедине со своими стихами, которые он читал как бы для них самих”.
“Поза читающего Бродского отличается той же скупостью, что и его дикция. Фотографии, компенсируя немоту, прекрасно передают статичность этого зрелища. Стоящий у микрофона поэт напоминает вросшую в землю и потому ставшую видимой колонну незримого собора звука. Похож он и на кариатиду, точнее — атланта, сгорбившегося под тяжестью той „вещи языка”, которой в стихах Бродского назван воздух”.
Эссе иллюстрировано фотографиями Марианны Волковой.
Федор Гиренок. Человек — это иллюзия. — “Завтра”, 2010, № 20, 19 мая < http://zavtra.ru >.
“Разум — это вычислительная машина, используя которую можно все сосчитать и измерить. Сознание — это греза, воображение. Можно быть разумным, но немыслящим, и можно быть мыслящим, но неразумным. Человека обычно относили к существам разумным и ошибались, потому что он является мыслящим, но неразумным существом. И эта последняя теза открывает горизонт аутографического исследования в философии человека. Что такое аутография? Это изображение человека, построенное так, что оно включает в свою онтологию феномен аутизма не как болезнь, не как исключение из нормы, а как первичный синтез жизни человека”.
“Вопреки Фуко, человек — это не тот, кто трудится, не тот, кто говорит. Человек — это тот, кто галлюцинирует, создавая из материи галлюцинаций реальность.
Человек — это и есть неуловимая иллюзия, обладающая свойством самоактуализации”.
Статья является введением в новую книгу автора “Аутография языка и сознания”.
Федор Гиренок. Момент “мы”. Беседовал Константин Аршин. — “Русский Журнал”, 2010, 6 мая < http://russ.ru >.
“<…> если Советскую Россию Бог замыслил, то он, видимо, ее замыслил для того, чтобы она победила немецкий фашизм. Это, я думаю, является ее самым главным достижением. И Иосифа Сталина нельзя отделить от этого достижения Советского Союза. Он был его руководителем, он был руководителем страны, которая совершила, возможно, главное дело всего XX века. И в этом смысле не столь важно, был ли Сталин убийцей или сумасшедшим параноиком, важно, что именно под его руководством страна нанесла смертельную рану Третьему рейху”.
Владимир Губайловский. Оптика времени. — “Дружба народов”, 2010, № 5 < http://magazines.russ.ru/druzhba >.
“„Письма Римскому другу. (Из Марциала)” (март 1972), вероятно, одно из самых знаменитых стихотворений Бродского. Здесь я коснусь полемики, возникшей вокруг корректности подзаголовка: „Из Марциала””.
Михаил Делягин. Созидающий Хозяин. — “Русский Журнал”, 2010, 6 мая < http://russ.ru >.
“В нашей стране противоестественно требовать любви к Сталину — но необходимо требовать признания его фактом истории, понимания его как факта истории и уважения — как закономерного феномена, являющегося определенным этапом развития.
Я пишу это, ненавидя Сталина как человека, ибо могу рассказать о 1930-х годах много такого, о чем не писали у нас даже в самом яром угаре перестройки”.
“Осознание технологий общественного развития, стихийно нащупанных тогда, позволит применить их и сейчас, после оздоровления государства, — но уже без ненужных жертв и без разрушения инициативы, в первую очередь управленческой, являющегося главным преступлением Сталина, если смотреть из сегодняшнего времени, или неудачей, если смотреть из времен его жизни. Не будем забывать, что Сталин был неправ лишь потому, что созданная им система породила Горбачева”.
Кира Долинина. Оклад для Бродского. — “Власть”, 2010, № 20, 24 мая < http://www.kommersant.ru/vlast >.
“В написании автобиографии он [Бродский] шел по пути, проторенному Ахматовой. Но величественной старухе было дано не одно десятилетие на то, чтобы откорректировать память потомков по своим лекалам, а умерший в 56 лет Бродский почти ничего в этом направлении не успел. Его резкие, оскорбившие многих живых и память многих мертвых интервью (в первую очередь диалоги с Соломоном Волковым) показывают, какой хотел бы видеть основную канву своей биографии сам поэт — без героики и вне времени. За несколько месяцев до смерти Бродский закрыл на 50 лет свой личный архив в Российской национальной библиотеке, а после его смерти то же самое сделала с его американскими личными бумагами вдова. <…> Боюсь, что запертые архивы тут следствие не дурного характера поэта, а того, что он слишком хорошо знал русскую интеллигенцию, любящую присвоить себе все на свете”.
Михаил и Вячеслав Дурненковы, Юрий Клавдиев, Александр Родионов. Мотовилихинский рабочий. Материалы документальной пьесы. Фрагменты. — “Искусство кино”, 2009, № 12.
“Работа нашей группы началась с пробного сценического представления интервью, которые мы собрали у сотрудников Мотовилихинских заводов. Думая о том, что может стать темой семинара по документальному театру на пермском выпуске нашего фестиваля „Новая драма”, мы вспомнили книжный рассказ об огромном старинном заводе-районе, ровеснике города Пермь”.
“<…> мы решили продолжать исследование уже без расколовшейся на два проекта „Новой драмы”. С шагом в квартал мы ездим на Мотовилихинские заводы за новыми интервью. <…> Каждый раз, обработав новые материалы, мы делаем их разовый сценический показ, не повторяя прежний сюжет и способ. После первого, пермского, летние материалы мы показывали на фестивале молодой драматургии „Любимовка” в Москве, осенние — на фестивале „Флаэртиана” в Перми и в „Театре.doc” в декабре 2009 года. Где-то впереди итог наблюдения: март 2010 года, и только после этого мы попробуем понять, какую пьесу мы можем составить из годичных наблюдений, что и как можно закрепить в виде спектакля-представления, который стоило бы показывать повторно. Параллельно с нами кинодокументалисты — ученики Марины Разбежкиной — и драматурги „Театра.doc” объединились в проект „Я — рабочий”, чтобы исследовать документальными средствами театра и кино сегодняшние заводы России и людей, там работающих. Сейчас группы работают на заводах Тулы, Сургута, Челябинска, Магнитогорска, других городов. Осенью 2010 года предполагается провести особый фестиваль
