Ознакомительная версия.
– Прости меня. – По запавшей щеке Кузьмы покатились слезы. – Это я убил Лену.
– Что? – не понял сначала Глинский.
– Я убил Лену, – повторил Кузьма. – У вас дверь в ванную не запиралась. Я включил фен и бросил в воду.
– Ты что? – охнул Глинский. – У тебя бред!
– Она бы сдала тебя ментам, – еле слышно шептал Кузьма. – Ты сам бы себя сдал. Ты же говорил про повинную. Она бы не отстала.
Глинский, не веря ушам, смотрел на умирающего друга.
– Тебе нельзя было в тюрьму, – после долгой паузы с трудом начал Кузьма. Облизал губы и договорил: – А взять на себя я бы не смог. Она бы тебе не позволила.
«Лена бы не позволила, – согласился Глинский. – И сам бы я себе не позволил. Господи, да что же это такое?»
– Прости меня, – снова зашептал Кузьма. – И девчонка та погибла.
– Какая? – не понял оглушенный Николай.
– Из «Змеи». Из пансионата. Я не трогал ее. Клянусь! Она убежала в лес. Ее сбила машина. Я не трогал ее, веришь? Она попала под машину на шоссе. Это ее парень меня… Берегись его… Он за тобой…
Николай молчал. Человеческий мозг не способен воспринимать такие перегрузки.
Минутную тишину прервал шепот Кузьмы.
– Я ухожу, – прошептал он. – Прости меня, если сможешь.
Глинский выдохнул воздух из легких. Все решается там. Наверху. А мы должны лишь правильно отвечать на сложившиеся обстоятельства.
– Я прощаю тебя, – сказал Николай, бережно сжимая безвольную кисть Кузьмы. – Я прощаю тебя. Ты уходишь с миром. И мы с тобой вдвоем до конца.
– Спасибо, – выдохнул Кузьма и замолчал. Он не умер, просто силы кончились.
Умер он только в больнице. Через семь часов. В присутствии не отходившего от него Глинского и врачей. В сознание так больше и не приходил. Ничего больше не сказал.
Чего еще говорить, если главное – сказано.
32. Велегуров, Береславский, Глинский
Урал
За этот день я побывал в коттедже Глинского дважды. Первый раз – виртуально и надолго.
Мне с удовольствием и подробностями рассказывали о местной знаменитости самые разные люди: пенсионерка, рабочий-электрик, депутат горсовета и неизвестный мужчина средних лет. Говорили разное, но, что меня поразило, не было ненависти бедных к богатому. Все подчеркивали, что и сам живет, и другим дает. Не мироед.
Пенсионерка рассказала про его погибшую жену и маленького сына. И про восстанавливаемый с его помощью окрестный монастырь.
Мне стало даже как-то не по себе. Если бы эти люди знали о моих планах, не исключаю, что меня немедленно бы сдали. Но эти люди ничего не знали про Алю. И даже коли знали бы, для них это была бы просто незнакомая девушка Аля. Я – другое дело. И мои отношения с Глинским – тоже другие.
Депутат горсовета, с которым я беседовал как журналист из несуществующего московского журнала, назвал Глинского «буржуем новой формации», озабоченным не только тем, как и где украсть. Это мне было неинтересно, и я сменил источник.
Неизвестный мужчина, по внешнему виду – бывший интеллигент, единственный, кто не лил елей на мою будущую мишень. Он прямо назвал Глинского и его окружение бандитами. Но потом тоже сбился на общую тему, сообщив, что это не худшие из бандитов.
Удивительно полезной оказалась беседа с электриком Палычем, которому я представился коллегой, благо необходимые навыки были мной получены еще в школе КГБ. Он монтировал электрику в коттедже Глинского – это была не случайная удача: я пошел в СМУ, представившись желающим строить большой коттедж на Лесной улице, – и рассказал мне много интересного. Я ненавязчиво переводил разговор на самого Глинского и его системы охраны, но неожиданно максимально полезными оказались прямые профессиональные сведения. Так, он рассказал, как устроена электробезопасность бассейна. Это был «пунктик» Глинского: ведь жена его погибла в ванне от удара током. Например, прозрачные, с голубоватыми стеклами лючки с лампами, установленные по бокам ванны бассейна, были выписаны вместе с гермоуплотнениями из Швеции. За огромные деньги.
Еще я с интересом узнал, что господин Глинский каждое утро, ровно в 7.15, ныряет в бассейн. А пацан его воды конкретно боится, особенно после того, как этой осенью чуть не утонул в лесном озере. И хоть в коттедже живут уже больше месяца, к воде не подошел ни разу, несмотря на все уговоры отца.
Это было уже кое-что. По крайней мере планы определенные появились.
Ближе к вечеру я совершил и непосредственный визит в так притягивающий меня коттедж. Несмотря на мои ожидания, это оказалось крайне простым делом. «Легенда» у меня была качественная: я собирался на часок стать помощником Палыча и кое-что подделать в бассейне. Даже сумку с инструментами купил и рабочий комбинезон. Думал, буду обманывать «быков» Глинского. Но его покойный друг оказался прав: охрану в коттедже сняли. Раньше – была, сам же Палыч и рассказывал про джипы во дворе. Еще он говорил про всесильного Кузьмина. Подозреваю, что именно так звали моего сегодняшнего покойника.
Теперь же охраны не было. Неужели Глинский еще не в курсе, что произошло с его сатрапом? И что в городе появился смертельно опасный враг?
Не знаю, в чем причина их безмятежности, но с 19.30 до 20.15 я уже все провернул: проверил электропроводку в бассейне, заодно подключив третью сверху ступеньку трапа к 380 В. Хотя эту облицованную голубым изразцом, уходящую в воду лесенку и трапом-то зазорно называть.
Впрочем, для меня важным было лишь наличие металлической хромированной обрешетки между плитками изразцов. Для чего ее положили – неясно. Может, чтобы ноги не скользили. Главное, что теперь каждую отдельно взятую ступеньку можно было сделать орудием возмездия. Кстати, перила оказались изолированными от ступенек. Тоже хорошо: никого случайно не зацепит.
Закончив работу, вытер вспотевший лоб: в помещении было тепло и очень влажно.
Все. Пусть господин Глинский уйдет вслед за женой. Мощности вполне достаточно.
Странно, что за мной никто не присматривал. Тем лучше для меня и тем хуже для господина Глинского. Я собрал инструменты и, никем не провожаемый, вышел за ворота: надо было хорошо выспаться перед завтрашним утром. Я не собирался все пускать на самотек, точнее, на закон Ома и был намерен проконтролировать процесс метров с трехсот – четырехсот с помощью винтовки «В-94» и оптического прицела в тринадцать крат. Благо огромные панорамные окна помещения бассейна были абсолютно прозрачны и отнюдь не были пуленепробиваемы.
Уже на выходе едва не столкнулся нос к носу с… Береславским! Если бы вовремя не заметил подлетевшую «Ауди» со свежеподбитым правым крылом, то и в самом деле бы столкнулся. И так еле успел отскочить и переждать, пока он войдет в ворота.
Выйдя на волю, я успокоился. Нет ничего странного, что он нашел Глинского. Нашел же его я. Это ничего не меняет. Я был уверен, что в отличие от войны с Жабой Ефим Аркадьевич не встанет на мою сторону. Начнет мне нудно объяснять, что все произошедшее – несчастный случай. Но я это уже столько раз слышал! И мне это совсем неинтересно.
У этого случая есть отец – господин Глинский. И – «Карфаген должен быть разрушен».
Береславский, Глинский
Ефим приехал злой и уставший. Дорога была тяжелой, с гололедом и снегопадами. А возле Екатеринбурга какой-то наглец так подсек его «аудюху», что пришлось чуть ли не уйти в кювет. Паразит даже не остановился!
Обычно Береславский не оставлял безнаказанными такие фокусы, используя либо официальные пути, либо бешеную мощь своего двигателя и темперамента. Здесь же отсутствие ГАИ даже порадовало. Хоть он и был стопроцентно прав, но время стоило дороже мятого крыла.
«Приеду – Володька выправит», – решил Ефим и продолжил путь.
Незнакомого прежде Береславского челядь встретила с уральским радушием. Накормили, обогрели, оставили ожидать хозяина. Попутно объяснили, что у Глинского сегодня печальный день: от рук неизвестного злодея погиб его друг детства и компаньон.
«Я, пожалуй, знаю имя злодея», – пронеслось в мозгу совсем расстроенного Ефима. В отличие от событий предыдущего месяца боевой успех прежнего соратника вовсе не радовал.
Николай Мефодьевич пришел лишь через два часа. Очень усталый и весь ушедший в себя.
Он приветливо поздоровался с гостем, предложил пожить в его коттедже столько, сколько Береславскому захочется, но на высказанные им предостережения ответил очень скупо: «Знаю», отказавшись от дальнейших обсуждений. Все беседы отложил до утра, сославшись на крайнюю усталость.
Ефиму ничего не оставалось, как до утра и попрощаться.
Впрочем, ближе к ночи Береславский отправился погулять. Он внимательно обозрел окрестности, стараясь понять, с какого направления будут произведены выстрелы. В том, что они будут произведены – если ему не удастся остановить Велегурова, – Ефим не сомневался: винтовка была в руках Сереги, а патроны он наверняка достал через того же Вовчика.
Ознакомительная версия.
