Тут мой голос пресекся, похоже, пора меня удалять с игровой площадки.
— Что ж ты его не разыскала? — спросил брат.
— Кого?
— Да этого фермера.
— Я не знаю его адреса, не знаю номера его телефона. Не знаю даже, из какой он провинции. И как называется его хутор.
— А я уверен, что его вполне можно найти. По имени и фамилии. Ты ведь знаешь, как его зовут. И, скорей всего, он живет неподалеку от Парижа. Может, расспросишь о нем циркачей?
— Понятия не имею, где они. Получили предупреждение полиции и мигом все свернули. Собрались за один день. И уехали. Хозяин распрощался со мной. Я спросила, куда они теперь. Он ответил: «Извини, мы не можем взять тебя с собой». И больше ни слова. Я сказала, что все прекрасно понимаю и беспокоюсь только за них. Как они прокормят детей и животных? В городах много недобрых людей, а в деревнях и того хуже: смотрят косо на чужаков и сразу гонят прочь. Я боялась, что им не выжить. Но хозяин цирка не унывал. «Чего ты нас оплакиваешь? Разве не понимаешь, что нам здорово повезло? Мы ни гроша не платили за аренду. Бесплатно заняли отличнейший пустырь. Неплохо заработали. Найдем и еще пустырь не хуже. Зря ты нас оплакиваешь, евреечка. (Странно, что он так меня называл, верно?) Не тебе нас оплакивать, верно?» Я кивнула. И побежала выкапывать душистые травки. Все выкопала. Ничего не оставила. Завернула в бумагу. И отдала кульки жене хозяина. Она взяла, посмотрела, поцеловала меня, а когда грузовик чуть отъехал, опустила стекло и выкинула их. Со смехом. Я смотрела, как лежат мои увядающие травки на заброшенном пустыре. Потом подобрала кульки и сложила в сумку. В гостинице я попросила вазу или горшок для моего садика. Гостиница была совсем дешевая. Мне ответили: «Ваз у нас нет». Пришлось посадить травки в раковину. И чистить зубы над ванной. Но они все равно завяли, я их выбросила и заплакала. Я оплакивала все вырванное с корнем, брошенное зазря. Думала, никогда не утешусь.
— Но в конце концов утешилась.
— Да, утешилась.
— Обрати внимание, рано или поздно утешение приходит ко всем.
Мы умолкли, размышляя над неотвратимым концом всякого горя. Молчание нарушил Шарль:
— Почему ты мне тогда не позвонила?
— Когда?
— Когда тебя вышвырнули из цирка, когда ты осталась совсем одна, безработная и бездомная. Мы бы тебя приютили.
— Я не хотела быть с людьми. Я тогда совсем одичала.
Передо мной поставили телячью отбивную, я с наслаждением вдыхала запах мяса. Я могла бы схватить отбивную руками и обглодать до косточки, показать брату, что стала настоящей дикаркой. Но я не набросилась на телятину. Спокойно придирчиво оглядела ее. Ткнула ножом, проверяя, не пережарилась ли. Надрезала. Потекла розоватая кровь, почти водичка. Сок отбивной смешался с темной подливкой, пропитал гарнир, терпкую смесь сладкого корня-козлеца и фасоли, тонких стручков, коричневых, как стрелки лука-татарки. Я отложила до лучших времен тяжкие раздумья о собачьей концептуальности и с величайшим удовольствием принялась за еду.
Мне нравится, возвращаясь домой, каждый раз поднимать железную штору. Словно решетку над воротами средневекового замка. При этом я чувствую себя владетельной синьорой. Оказавшись внутри, я опять опускаю ее — это действие дарит мне чувство безопасности. Металлическое веко, моргнув, — так иногда мы смаргиваем слезу, отгоняем мрачное воспоминание, — заслонило меня от внешнего мира надежней любой двери. Никому и в голову не придет, что в ресторане кто-то ночует; что каждый вечер зеленый диванчик раскладывается, превращаясь в кровать, что под ним прячется ящик со спальным мешком. Ни одна душа не догадается, что некто чистит здесь зубы, моет голову, встает пописать и после приснившегося кошмара вглядывается в зеркало: действительно ли все на своих местах. И разве можно заподозрить, что на одном из столиков стоит вазочка с цветными карандашами вместо цветов, и некто в оранжевом круге пишет, рисует, затевает что-то, пока все спят. Некто, то есть я. Ибо этой ночью я не спала. Я записывала свои гениальные мысли. И составляла план действий, необходимых, чтобы претворить гениальные мысли в жизнь. Так появилось два списка: список номер один, озаглавленный «Гениальные мысли», и список номер два «План действий». Причем второй список во много раз длиннее первого. Не знаю, хорошо это или плохо.
Люблю писать по ночам. Будь я писателем, писала бы только ночью. Как Бальзак. Или не Бальзак? Смутно помнится атласный халат в жирных пятнах. Но его ли это халат? Как Пруст, он и днем не открывал ставень. Я видела кровать Пруста. Стоп. Провал. Провал в памяти. Вместо нее перед глазами кровать Ван Гога. У меня в голове вечный хаос, хорошо бы все-таки навести в ней порядок. Лучше сосредоточусь на списках. Самое главное — четко сформулировать гениальные мысли. Кратко и в то же время ясно. Излишние подробности превратят перечень в повествование и запутают меня, когда я возьмусь за исполнение замысла. О пользе ясности нечего и говорить.
К делу! Итак, гениальные мысли. Первая: ресторан для детей. Вторая: блюда на вынос. Вот и все. Меня осенили всего две гениальные мысли. И обеими я обязана музону, Венсану-цветочнику. Он произнес: «Родные». «Родные» значит «семья», а семья — это дети, а дети — это капризули и грязнули. Семья — это сущий ад, вот тут-то и появляюсь я со своей революционной идеей. Мой ресторан в двух шагах, и здесь накормят детей не хуже, чем в школьной столовой, то есть гораздо вкуснее и по той же цене (знаю, звучит неправдоподобно, но когда я всерьез займусь вторым списком, то справлюсь и с невозможным). Здесь разрешено есть руками, здесь столько вкусного!
Блюда на вынос — на первый взгляд мысль неоригинальная. Во многих ресторанах готовят на заказ, с доставкой на дом, но сейчас речь совсем о другом. Опять-таки меня вдохновил Венсан, принесший мне охапку увядших цветов. Нет, я и не думаю подсовывать тухлятину людям, что устраивают вечеринку или собираются на пикник. Я думаю о том, чтобы продукты не портились. Торговать навынос я буду не каждый день — лишь в тех случаях, когда наварю и нажарю слишком много. Я буду обеспечивать не застолья на сто пятьдесят человек, я буду выручать людей, которым некогда или лень, у которых все валится из рук. Я сразу предупрежу, что продаю остатки и наименее удачные блюда, зато очень дешево, уверена, это их не смутит. Новость быстро облетит квартал. Жители окрестных домов поймут, что «У меня» нечто вроде лотереи. Иногда — удача! Вам достался роскошный кусок вырезки, запеченный в тесте, под соусом из сморчков. Хватит на четверых. А иногда: извините! В ресторане аншлаг, ничего не осталось, но если у вас есть минутка, я продиктую один рецепт, простенький, вы справитесь шутя. Самым симпатичным и верным, тем, кто сами приходят и друзей приводят, я приготовлю сюрпризы, ошеломляющие, невероятные и неожиданные. Праздничные пиры и подарки ко дню рождения. Как же полюбит меня весь квартал! Полюбит до невозможности. Я буду купаться в лучах славы и обожания. Все станут говорить: «Что бы мы делали без тебя?» И матери семейств, и юные парочки, что остались без гроша. Я расцвету. Почувствую себя нужной. Стану собой. Изменю мир вокруг. Наполню его добротой. Сделаю его наконец-то пригодным для жизни!
Я открываю бутылку бордо. Мы выпили всего… Сколько бокалов мы с Шарлем выпили?.. Или бутылок? Не помню, но дома мне захотелось добавить. Для храбрости, чтобы броситься очертя голову в схватку со вторым списком, длинным и сложным, ведь работая над ним, я решу задачи, поставленные в первом.
Я открыла чистую страницу и написала заглавие: «План действий». Подумала, что не буду выстраивать дела по порядку. Запишу как попало. Свалю в одну кучу. Дав простор мыслям, фиксирую самые важные: нужно сходить в мэрию и выяснить, сколько стоят обеды в школьных столовых. Познакомиться со всеми нянями по соседству (этот пункт я сразу же вычеркнула: няни — мои враги по определению, поскольку в их глазах я — коварная конкурентка без стыда и совести). Составить меню из любимых детских лакомств. Подсчитать, во что обойдется их приготовление, и придумать, как максимально снизить цену. Закупить побольше небьющейся посуды. Ни в коем случае не менять оформления, никаких игрушек, игрушки — сплошная безвкусица, и яркие и блеклые, и пластмассовые и деревянные, последние к тому же удручают, утомляют и даже пугают малышей. Поощрить чем-нибудь и взрослых, которые придут с детьми. Чем? Отдельным меню? Нет, пусть лучше вспомнят детство. А захотят поесть всерьез — милости просим! Заказывайте вечером столик или приходите за остатками. Еще нанять помощников: официанта и повариху или, наоборот, официантку и повара. Самое главное, его и ее. Зачем мне он и она? По-моему, так будет меньше ссор. Купить подушек, чтобы дети сидели повыше. Купить вафельницу. А фритюрница нужна? И фритюрницу. И для выпечки блинов что-нибудь. Вот если бы «У меня» был камин! Развести в нем огонь и приготовить жаркое: телячьи отбивные, свинину, куриные грудки! Я оглядела стены и потолок в поисках отдушины для дымовой трубы. Нелепый лепной карниз приковал мой взгляд, я не заметила стула у себя на пути, зацепилась ногой за его ножку, шлепнулась плашмя на кафельный пол и, хоть и пыталась прикрыть лицо руками, рассадила нос и губу о металлический угол стола.
