Здесь были парочки, компании и группы; вперемешку сидели молчаливые и болтуны; одинокие перемежались женщинами в компании мужчин, которых тут было большинство; они курили сигареты и опустошали чашку за чашкой кофе. Тут же сидело несколько путников и тех, кто закончил ночную работу или только направлялся на нее, и здесь же были неизменные бездельники, которых можно обнаружить в любом месте земного шара, но особая порода которых выведена только в США.
С первого взгляда казалось, что они убивали время все вместе, так как часто занимали один столик или располагались группкой рядом со счетчиком на уличной стоянке; скорее всего, они не имели отношения друг к другу, как прерии, реки и города тех мест, откуда они все были родом. В глазах их и в поведении виднелась бесконечная неизбывная печаль; казалось, что они страдают из-за того, что свирепая судьба лишила их таких ценностей, что они даже не в силах назвать свою потерю.
Джой несколько секунд постоял в дверях, обшаривая взглядом лица в поисках знакомого. Найди он такого, он мог бы подойти к нему и сказать: «Ну, дер-р-рьмо, мужик, какого черта ты пропал?» В крайнем случае, он мог бы рискнуть подойти с такой фразой к незнакомцу, но для этого требовались хорошие нервы. У стойки он заказал кофе с гамбургером и во время ожидания заказа увидел лицо, которое так жаждал найти. Оно смотрело на него из зеркальной облицовки колонны, которая стояла посреди стойки. Ну, мужики, про себя негромко сказал он, восхищенно глядя на это симпатичное темноглазое лицо с аккуратной прической, которое отвечало ему мягкой сдержанной улыбкой, полной тепла и непосредственности. «Какого черта ты пропадал? — Кто, я? — ответил он, — да я вообще не знаю, где я был! Но я вернулся». — И он и отражение в зеркале — оба разразились смехом.
Джой приспособился проводить ночи в этом симпатичном месте.
Как-то ночью у него завязался разговор со сборщиком посуды, изящным симпатичным мексиканцем.
— Ну, мне кранты, приятель, — сказал Джой, которого уже начинало беспокоить состояние его финансов. — Словом, почти сел на мель. Они тебе подкидывают деньжат, когда ты собираешь грязные тарелки?
— Тут не разбогатеешь, — пожал мальчик плечами. — Доллар за каждый час.
— Ага, но ты же тут, черт возьми, можешь жрать. Точно? — В голову Джоя пришла молниеносная идея. — Разве не так? Неужели они не дадут тебе тут пожрать?
На следующий день он уже вышел на работу в «Солнечном сиянии». Его поставили во вторую смену, которая кончалась около полуночи. Джою так тут нравилось, что даже когда кончалась его смена, он оставался еще; ему полагался полновесный обед, после которого он неторопливо покуривал за чашкой кофе, проводя так большую часть ночи.
На вторую ночь мексиканец остановился у его столика, смерил его живыми черными глазами и сказал:
— А сначала я подумал, что ты из этих… из гостинщиков.
— Неужто? Да нет, черт побери, нет же.
В следующий раз, когда мальчик проходил мимо его столика, Джой сказал:
— Эй, а что это такое?
— Чего?
— Ну, та штука, о которой ты подумал.
— А о какой штуке я подумал?
— То, что ты говорил раньше, помнишь? Мальчик нахмурился.
— Я извиняюсь за мой английский, — сказал он, отходя с полным подносом. В следующем рейсе он остановился и сказал: — Так что я был уверен, что ты гостинщик.
— Что? — спросил Джой. — Что это такое?
— Гостинщик? — мексиканец сначала скептически посмотрел на Джоя, но затем что-то убедило его в полной невинности собеседника. — Гостинщик делает вот так: пст-пст-пст, — сказал он, потирая большой и указательный палец жестом, обозначающим деньги. — Понимаешь?
До Джоя стал смутно доходить образ, но он никак не мог его сопоставить с чем-то.
— Фу! — сказал мальчик. — Все ты понимаешь! — И взмахнув завязками передника, подлетел к соседнему столику, за которым собралась группа его приятелей.
Джой наблюдал за ними с большим интересом: пятеро молодых ребят. Четверо из них относились к часто встречающемуся типу: большую часть времени непрерывно хохочут, болтают больше, чем обычно, и обильно жестикулируют. Одеты они были с показной мальчишеской небрежностью, а их глаза шныряли по залу, словно птицы, которые никак не могут определиться, где бы им присесть.
Пятый явно выделялся из них. Он не смеялся, не болтал и не жестикулировал; внешний вид, казалось, его тоже не интересовал — на нем были старые джинсы «Леви», выцветшая защитная рубашка, грязные белые сникеры. Волосы его, песочного цвета, беспорядочно свисали прядями, и почти все время он отсутствующим взглядом смотрел в одну точку. Он с удовольствием прислушивался к разговорам, но не участвовал в них, и эта замкнутость каким-то образом возвышала его над всеми остальными. Ясно было видно, что он просто убивал тут время и не испытывал нужды ни в ком из присутствующих.
Мексиканец остановился у их столика, сказал что-то и поспешил на кухню. Четверо обернулись посмотреть на Джоя, но пятый даже не пошевелился. Вместо этого он встал, подошел к стойке, с которой взял чашку свежего кофе и направился прямиком к столику Джоя.
— Можно присесть?
Джой смутился и был польщен.
— О, черт, да, конечно. — Вскочив, он стал без нужды двигать стулья, застигнутый врасплох ролью хозяина. Гость протянул руку и сказал:
— Перри.
— Ч-ч-что это?
— Перри — так меня зовут. П-е-р-р-и.
— Ах да, ну, да. — Он схватил руку молодого человека и потряс ее. — Джой Бак, — сказал он. — Хотите закурить? — Они закурили, и Джой увидел, что Перри внимательно смотрит на него. Глаза у него были внимательные и насмешливые, как бы тронутые печатью смерти: если бы молодого человека в силу какой-то глупой дурацкой оплошности постигла преждевременная смерть, наверно, такими глазами он бы наблюдал за собственными похоронами.
Не зная, как вести себя под этим взглядом, Джой засмеялся и пожал плечами, стараясь выкрутиться из этой ситуации. Перри еле заметно улыбнулся и вообще отвел от него глаза. Он небрежно откинулся на спинку стула, вытянув ноги и изображая полную расслабленность. Через большую витрину кафе была видна улица, и он внимательно изучал движение по ней. Хотя наблюдать было особенно не за чем: время от времени лишь мелькали пешеходы и проносились такси.
Джой не мог отделаться от ощущения, что ему здорово повезло. В первый раз после армии он сидит за столиком с другим человеком. Он томился от желания продлить знакомство, но не знал, чего от него ждут. В голове у него крутилось множество вариантов, как он мог бы начать разговор, но, если Перри присоединился к нему лишь для того, чтобы разделить с ним молчание, Джой не хотел нарушать его своими разговорами.
Почти сразу же он стал испытывать глубокое и загадочное восхищение перед этим незнакомцем по имени Перри. Если бы перед ним появился какой-нибудь волшебник с предложением поменяться ему своим обликом с этим парнем в джинсах с песочными волосами, он бы без всяких рассуждений воспользовался этой возможностью. Хотя никоим образом не мог бы объяснить свое намерение.
Так всегда: люди, подобные Перри, пользуются особыми привилегиями. Стоит им зайти куда-нибудь — и тут же все к их услугам. Часто они отличаются внешностью, но дело не в этом. Суть в том, что на них лежит печать рока и они несут свою обреченность с мрачной грацией, столь странной в молодом человеке.
Испытывая восторг и застенчивость, Джой сидел рядом с этим молодым человеком. Через несколько минут пестрая компания Перри поднялась и двинулась к дверям. Высокий рыжий парень, который вроде был у них за главного, провел их мимо столика, за которым сидели Перри и Джой.
— Спокойной ночи, дорогой, — сказал он, не замедляя шага. Второй и третий захихикали, а четвертый, коротышка с двойным подбородком, кинул:
— Желаю удачи. — Джой наблюдал, как они выходили из заведения. Но Перри не обратил на них внимания. Повернувшись к Джою, он кинул на него беглый равнодушный взгляд, а затем опять уставился в окно.
Так этой ночью началась их загадочная молчаливая дружба, которая длилась несколько недель. Каждый вечер, когда Джой, окончив работу, садился за ужин, бог знает откуда появлялся Перри и безмолвно располагался рядом с ним.
В первое время они обменивались минимумом необходимых слов, связанных лишь с необходимостью разлить кофе или передать сахар, но, по мере того как шла ночь за ночью, в словах вообще отпала необходимость. Они на пару смотрели через витрину или порой замечали какой-нибудь интересный столик; временами на секунду-другую их взгляды скрещивались, но большей частью они всю ночь просто сидели рядом в «Сиянии», ничем не проявляя свою связь. Они вместе проводили время, у них было общее место, и кому было до этого дело?
Не имело смысла интересоваться, когда Перри уйдет или куда он направляется. Посидев за столиком иногда минут десять, а порой и несколько часов, он мог просто подняться и, кивнув (а то и забыв это сделать), выходил сквозь вращающуюся дверь и исчезал из виду за окном.
