Не имело смысла интересоваться, когда Перри уйдет или куда он направляется. Посидев за столиком иногда минут десять, а порой и несколько часов, он мог просто подняться и, кивнув (а то и забыв это сделать), выходил сквозь вращающуюся дверь и исчезал из виду за окном.
Джой постепенно привык к мысли, что Перри — обладатель каких-то значительных тайн, и ему крупно повезет, если как-нибудь Перри поделится ими. Секреты эти имели отношение к другим сторонам жизни Перри, из которой он появлялся по ночам и исчезал с рассветом. Порой Джою хотелось принять участие в его загадочном существовании, чтобы он мог выйти вместе с Перри в мир тайн, что существовал за вращающейся дверью кафе, и Джой стал по-другому воспринимать темное время суток. Все изменилось — и пустота его собственного существования, и бесконечные часы во сне в «г" стинице», и бессмысленные смены, наполненные грохотом посуды в мойке. Небрежная грация Перри заставляла Джоя подражать ему; и какой-нибудь его простой жест мог стать началом новой жизни Джоя, и он ждал, когда ожидание ночных кофепитий за их молчаливым столиком в шумной атмосфере кафе претворится в начало новой жизни или же исчезнет совсем.
Джой смутно представлял себе предмет размышлений; он даже не воспринимал его в виде оформленных мыслей. Перри был для него человеком с предначертанной судьбой, от которой было ему не уйти: она была у него в крови. Перри был гостем, но Джой, сам о том не догадываясь, воспринимал его как хозяина, гостям которого позволено разделить его хорошее настроение.
Как-то ночью Перри неожиданно повернулся к Джою и сказал:
— Как у тебя дела? — Но на самом деле это был не вопрос. Он просто смотрел на Джоя, не сводя глаз.
Джой покачал головой.
— Черт возьми, старик, я и сам не знаю. — Но на самом деле он хотел сказать: — Я просто сижу и жду — вот и все, что мне известно.
В другую ночь, ничем не отличающуюся от предыдущей, он совершенно неожиданно сказал:
— Хочешь номер отколоть? — Это было больше, чем просто вопрос, и Джой не нашелся, что ответить.
— Отколоть номер, — повторил он, уходя от ответа, — это было бы здорово в самом деле, черт возьми.
— Он не имел представления, о чем идет речь.
Эти несколько раз, когда Перри обращался к нему, голос у него был глубоким и низким, как шепот, которым может говорить заживо погребенный.
Как-то утром, когда уже близился рассвет, он сказал:
— На тебя можно рассчитывать, Джой? — а затем встал из-за стола и ушел, давая понять, что ответа он и не ждал.
Затем в одну из следующих ночей он уставился на Джоя пристальным взглядом, напоминавшим ему об их первой встрече.
Джой занервничал. Пора. Что-то должно случиться. Он тщетно пытался понять, что его ждет. Он пыхал сигаретой, стараясь затянуться. Он хмыкал, издавал смешки, понимающе качал головой и барабанил пальцами по столу. И вдруг почти непроизвольно он прекратил всю эту натужную активность и обмяк на стуле, просто глядя на человека напротив себя. Его взгляд явно взывал о помощи, но он не мог представить себе, чтобы его послание дошло до адресата.
Перри еле заметно кивнул. В глазах его было сочувствие. Затем оно сменилось явной иронией. И внезапно все его действия и поступки обрели загадочность, которая не имела ничего общего с прежней его обреченностью. Он еще раз посмотрел на улицу.
И словно все свершалось по заранее разработанному плану, в эту же секунду повернулась вращающаяся дверь. И к их столику подошел невысокий человечек в зеленом галстуке и спортивной куртке из коричневого твида.
Он был довольно молод, лет примерно тридцать, но совершенно лыс; у него был высокий голый лоб и пронзительные бусинки глаз, увеличенные толстыми линзами очков. Он был похож на молодого «сумасшедшего ученого» из немых фильмов.
Он остановился у столика, за которым сидели двое молодых людей.
— Перри, — сказал он.
Перри не обратил никакого внимания на звук своего имени.
— Прошу тебя, Перри, ты же знаешь, сколько раз я допоздна искал тебя. — Голос его обволакивал мягкой карамельной сладостью.
Длинный столбик пепла упал Перри на брюки. Он смахнул его и продолжал курить.
— Я сказал: прошу тебя, Перри. — Ответа не последовало. — Я просто хотел узнать у тебя, знаешь ли ты, сколько сейчас времени, вот и все.
Теперь он стал действовать по-другому: подтащил стул от соседнего столика, поставил его так, чтобы сидеть лицом к Перри, и, сложив руки на коленях, расположился с видом, дающим понять, что он пересидит любое живое существо.
После долгой паузы Перри спросил у Джоя:
— Хочешь еще кофе?
Прежде чем Джой успел ответить, Перри повернулся к третьему у них за столиком и, не глядя на него, сказал:
— Марвин.
Тот не прервал своей игры в гляделки.
— Да, Перри.
— Марвин, две чашки кофе.
Ученый из фильма наклонился вперед, умоляюще склонив голову. Все его поведение показывало, что он подчиняется без большой охоты.
— Ох, Перри, — сказал он.
— Один черный, Марвин, а один со сливками.
У Марвина, который плотно сжал губы и поднял тонкие черные брови, был вид жестоко обманутого человека. Вздохнув, он пошел к стойке.
Джой улыбнулся и сказал:
— Эй, Перри, держу пари, что этот парень твой брат, верно?
— Ошибаешься.
Вернувшись с кофе, Марвин поставил обе чашки перед Перри. В силу каких-то деталей ситуации он, казалось, не замечал присутствия Джоя за столиком.
— Обслужи моего друга, Марвин, — сказал Перри. Марвин послал одну чашку через столик к Джою.
— Спасибо, — сказал Джой. — Большое спасибо. — Лысый череп вызывал у него улыбку, и, борясь с абсурдным желанием нарисовать на нем картинку, он надвинул на него воображаемую шляпу.
Молча вернувшись на свое место, Марвин принял прежний бесстрастный вид.
— Мой друг поблагодарил тебя, Марвин.
— Мы ему рады, Перри. Добро пожаловать, сэр. Голос Перри не изменился, и его мягкий тембр опьянял.
— Его зовут Джой, Марвин.
— Очень приятно, Джой. Прошло несколько минут. Перри сказал:
— Марвин.
— Да, Перри.
Перри положил перед собой руки, по-прежнему не глядя на этого человека. В глазах его появилось выражение высокой сосредоточенности, с которой отпускают грехи, и он не хотел отвлекаться на ерунду.
— Дай-ка мне взглянуть на твой бумажник, Марвин.
— О, Перри, прошу тебя.
Перри по-прежнему держал вытянутые руки перед собой.
— Я, конечно, имею в виду, что хочу увидеть его немедленно, Марвин. Каждый раз я имею в виду именно это, если не следует уточнения.
Марвин вложил свой бумажник в руку Перри.
— Честное слово, — сказал он.
Перри сосчитал деньги. Там были четыре бумажки по одному доллару.
— Сколько у тебя в кармане, Марвин?
— В каком? — сказал Марвин, быстро отдергивая руку от бокового кармана твидового пиджака.
— Вот в этом, — сказал Перри, не тыкая пальцем и даже не глядя в сторону Марвина.
Марвину осталось только протянуть ему небольшую пачку купюр, которые Перри взял, даже не пересчитывая.
— Сколько здесь? — спросил он.
— Тс-с-с, — сказал Марвин. — Семьдесят. — Он вздохнул.
— Тогда можешь воспользоваться моей долей, Марвин. — Перри вернул ему бумажник. — А я возьму твою. — Он сунул доллары в карман.
— А теперь я хотел бы получить ключ от машины, Марвин.
— Нет! Я категорически отказываюсь! Пожалуйста, Перри.
— Прости, Марвин. Я не расслышал. Что ты говоришь? Ты что-то сказал только что. Повтори.
— Как мне добираться до дома?
— В чем дело, Марвин? Неужели ты скончаешься, если пойдешь ножками?
— Перри, ну зачем ты все это делаешь? Только, чтобы произвести впечатление на своего приятеля? Я уверен, что ты своего и так добился.
— Я собирался, — сказал Перри, — заглянуть к тебе домой завтра днем. Но ты так отвратительно ведешь себя, Марвин, что мне придется пересмотреть свои планы.
— Во сколько? — спросил Марвин. — Пораньше или попозже? Но завтра?
— Ключи от машины, Марвин.
— Да, дам я их тебе, дам. Но скажи, в какое время…
— Ты хочешь поторговаться, Марвин?
— Ох!
— Не скули. Ты скулишь, Марвин. Улыбнувшись, Марвин попытался выдавить из себя какое-то подобие смеха, но лишь несколько раз нервно повел бровями и со всхлипом втянул в себя воздух.
К тому времени Джой ясно представлял себе, что бы он нарисовал на лбу Марвина, будь у него такая возможность: девочку с длинными наклеенными ресницами.
Марвин вынул из кармана ключи от машины и положил их на стол перед Перри.
— Вот, забирай. Итак, в пять часов?
— Спасибо, Марвин, — и за машину и вообще за твою любезность. Порой я забываю выразить тебе свою признательность, но не сомневайся, что она идет от сердца. — Перри встал из-за столика. — Идем, Джой.
