— Москва, Тамбов — все равно Россия. Уколи меня за десять евро. Как Клеопатру… Сделаешь хорошее дело! — беспомощно улыбнулась она.
— Ты знаешь, как умерла великая Клеопатра? — удивился ее собеседник. — Откуда знаешь?
— В кино видела, — не стала врать Татьяна Николаевна. — Элизабет Тейлор.
— Это американский фильм, — заявил нищий. — Тейлор на Клеопатру не похожа. У нее нос короткий, а у Клеопатры был длинный. Вот такой! — Он показал пальцами отрезок в добрых пятнадцать сантиметров. — Им надо было проконсультироваться со мной, и я нашел бы им актрису, похожую на Клеопатру! Клеопатра — великая женщина, но все равно я ее имел!
Татьяна Николаевна кое-что не поняла из его тирады, но отчего-то покраснела.
— Ведь я — Цезарь Август! — продолжал незнакомец. — А как известно, Октавиан Август и был победителем Клеопатры и Марка Антония, а также истинным завоевателем Египта.
«Сумасшедший!» — пронеслось в голове у Татьяны Николаевны.
— Ты была у лестницы, ведущей на Капитолий?
— Нет, — помотала она головой.
— А в Ватикане?
— Тоже нет…
— Почему? — В голосе его появились нотки сердитого преподавателя.
— Не успела…
— Значит, ты не видела египетских львов? Тех, что я вывез из Александрии?
— Не видела.
— Плохо. Их было шестнадцать, а эти козлы египтяне говорят, что всего только восемь. Но кто верит египтянам?! Они же известные вруны!
Татьяна Николаевна не знала, что на это ответить. Вдруг нищий в один прыжок подскочил к ней и схватил ее за руку, ту самую, в которой она держала свою сумку.
«Полиция!» — уже хотела закричать Татьяна Николаевна, но от страха у нее сел голос, и из горла вырвался простой сиплый звук.
Ее собеседник удивился:
— У тебя что, правда астма?
Она только кивнула в ответ с вытаращенными глазами.
— Ну ладно, сделаю тебе укол. Давай деньги! — Он незаметно, чтобы не увидели полицейские, протянул руку к ее сумочке.
«Сейчас он выхватит сумку с деньгами и убежит!» — мелькнуло у Татьяны Николаевны, и она придумала:
— Знаешь, мне стало легче! А ты не мог бы показать мне Капитолий? И египетских львов?
— Капитолий? А ты не умрешь по дороге? Знаешь, мне неприятности с полицией ни к чему!
— Не умру! — Татьяна Николаевна с грустной улыбкой вздохнула. А в глазах маленького человека уже зажглись фонарики энтузиазма, такие бывают у сумасшедших и исследователей. Очевидно, ее собеседник был и тем и другим одновременно.
— Ты действительно хочешь посмотреть египетских львов? — горячо прошептал он ей в самое ухо.
Татьяна Николаевна замялась. В конце концов, что ей было терять? Деньги? Они были ей нужны только для того, чтобы уйти из жизни. У нее еще оставалось в запасе несколько дней. Прекрасное время в Вечном городе.
— Будь что будет! Поехали! Транспортные расходы я беру на себя! — решила она и сама взяла нищего за руку. — Показывай!
— Белла русси! Прекрасная русская! — проговорил ее странный собеседник, и они пошли прочь от полицейских, хотя те внимательно посмотрели им вслед. Навстречу Татьяне Николаевне попались туристы из ее собственной группы. Они возвращались с прогулки нестройной толпой, сильно навеселе и старательно орали «Катюшу». Увидев ее с Августом, они поспешно расступились.
«Плевать!» — решила Татьяна Николаевна.
Когда группа миновала, она на миг задержалась. Теперь на ночной площади оказалось довольно много людей: подвыпившие соотечественники, оглядывающиеся на нее, двое полицейских, она сама с Цезарем Августом, а над всем этим равнодушный и прекрасный Христос. «Вернусь ли я сюда? Какая разница?» — подумала она.
Нищий посмотрел на старинные часы, болтающиеся у него на поясе на цепочке.
— Через пять минут уйдет нужный нам автобус! — Он взял ее под руку, и быстрым шагом они поспешили снова под сень глициний на площадь Термини.
Путешествие наше двигалось своим чередом.
— Лара, а что же ваш муж-итальянец? Где он? — спросила я нашего гида, когда мы познакомились с ней поближе.
— Муж умер, причем скоропостижно. В машине, — просто ответила Лара. — Мы ехали в Равенну по каким-то его делам, и он прямо на дороге потерял сознание. Не помню, как я сумела затормозить. — На лице Лары отразилась печаль, но вместе с тем было видно, что к этому несчастью она, во всяком случае теперь, относится философски.
Я выразила сочувствие. Мне неудобно было расспрашивать дальше, но Лара стала продолжать сама:
— Сказки всегда быстро кончаются. Моя длилась ровно два года. — Она задумалась, будто хотела добавить что-то еще, но не стала и после паузы продолжила: — После смерти мужа откуда-то выплыл его сын от первого брака, про которого я мало что знала, и сумел отсудить у меня дом. По-итальянски любой более-менее приличный дом, окруженный садом, называется «вилла». Но наш дом был действительно очень хорош. Муж купил его уже после развода с первой женой, но парень вцепился в него и сумел выиграть процесс. Все родственники были на его стороне. Но мне все-таки по закону выплатили компенсацию. На эти деньги я сумела выучить дочь. В Россию она возвращаться не хотела. Теперь живет в Милане, замужем за итальянцем. Детей у нее нет. Говорит, что надо сначала заработать себе на пенсию, а уже потом детей заводить. Наверное, она права, хотя ей уже тридцать. А я работаю. Время идет быстро — десять дней в Риме, девять в Венеции… Туда-обратно — вот и новая группа приехала. Не успеваешь соскучиться.
— А что же в Россию… Не хочется вернуться?
— Никто не зовет, — усмехнулась Лара и выпустила в небо белый хвостик сигаретного дыма.
Этот разговор состоялся, когда мы сидели в открытом придорожном кафе, под навесом, среди винограда и акаций, и любезная хозяйка подавала нам чай. Мне, по моей русской привычке, горячий с лимоном в отдельном заварочном чайнике, а Ларе по-итальянски — персиковый, холодный, в пластмассовой бутылке. Лара везла меня на своей маленькой машинке в Помпеи. У нее был голубой, не новый «фиат»; туда вполне кроме нас могли поместиться еще двое. Когда Лара предложила туристам в свободный день совершить экскурсию, не запланированную по программе (это тоже входило в ее маленький бизнес), многие сначала согласились, но, когда узнали, что машину поведет сама Лара, раздумали.
— Почему? — спросила я двух девушек, сидевших за завтраком неподалеку от меня. Соседкой их была та самая дама, что завязала тесное знакомство с темнокожим, и это тоже являлось поводом для обсуждения любопытными.
— Да ну эту Лару в баню! И так надоела! — ответили девчушки.
— Но почему бы не съездить с ней в Помпеи? Когда еще представится такая возможность?
— Лучше целый день проваляться в гостинице, чем слушать ее трескучий голос! — хором заявили они.
Я не могла с ними согласиться. Голос у Лары действительно был с хрипотцой, но эта хрипотца не была вульгарна. Довольно резкие интонации всезнайки Лизы или приказывающие нотки жены толстяка были куда противнее. А Лара даже курила элегантно, так что любо-дорого было посмотреть: она держала свой красивый зелено-голубой мундштук с видом королевы, добровольно удалившейся в изгнание. И пусть у этой королевы была старая морщинистая рука, и пусть она часто кашляла и была вынуждена работать, а не пребывала в вычурном королевском дворце, все понимали или на худой конец чувствовали, что за этой внешностью и манерами скрывается не пустышка, желающая пустить пыль в глаза, а женщина с твердым характером, не всем приходящимся по нраву.
Итак, мы поехали в Помпеи с Ларой вдвоем. Она показала мне Везувий, особенно подчеркнув, что и сейчас у его подножия живет и множится целый город, поэтому квартиры постоянно растут в цене — жить в непрекращающейся опасности становится модным. Лара всегда обращала внимание на бытовые, материальные мелочи. Во всяком случае, я не раз замечала, что события давно прошедшего времени ее не очень интересуют, но это, возможно, и делало Лару такой современной. Она бесконечно могла обсуждать особенности моды или бытовой техники и весьма мало уделяла внимания очередности императорских династий Древнего Рима и истории зарождения христианства, что интересовало меня в первую очередь. Когда однажды я поделилась с ней своим открытием, что, по-моему, неправда, будто в Помпеях во время извержения погиб тесть Юлия Цезаря, отец его третьей жены, как об этом написано в одном из источников, потому что тогда почтенному римлянину должно было быть никак не меньше ста тридцати лет, Лара никак не отреагировала на мои слова. И я поняла, что она просто забыла, в какие годы жил Юлий Цезарь и когда произошла катастрофа. Ум у Лары был конкретный, приспособленный к сегодняшнему дню. Сослагательное наклонение в ее речи напрочь отсутствовало. Однако мне все равно было с ней интересно. Она была в Помпеях с туристами десятки раз, и, даже если ей было скучно рассказывать одно и то же, она никогда не подавала виду, хотя о некоторых вещах говорила более заинтересованно, а о чем-то — по обязанности. Так, когда она водила меня по главной городской дороге и я затаив дыхание смотрела на выбоины в земле, оставленные колесами около двух тысяч лет назад, и разглядывала камни, по которым древние помпеянки переступали через лужи, задрав складки своих длинных разноцветных туник, Лара едва сдерживала зевоту. Когда же я обратила внимание на таблички на стенах домов с нумерацией древних кварталов и изображениями рыбаков и ремесленников, Лара хитро улыбнулась мне и подвела к противоположной стене, на ней я увидела почти не стилизованное изображение фаллоса в натуральную величину.
