ЖОРИК И БОЛЬШАЯ ПОЛИТИКА
Жорик был хиловат, и пацаны во дворе его частенько поколачивали. А когда им было лень дать ему пинка или подзатыльника, то просто плевались, метя в голову:
– Сопля. Чмо вонючее…
И некому было вступиться за Жорика. Не имел он ни брата, ни даже и сестры. Был единственным ребенком родителей, которые в дела его дворовые не встревали. Что они могли сделать: мать – больная женщина, только и вздыхающая день и ночь на своей кровати; отец – тихий пьяница, прошмыгивающий через двор утром на работу, вечером – с работы.
Не на кого было рассчитывать Жорику. И он смиренно сносил издевательства и побои. И не оставлял надежды как-нибудь извернуться, до чего-нибудь допереть своей головенкой. Часами глядел из окна на курящих во дворе пацанов и думал, думал, думал. И придумал, наконец. В один из дней, выждав, когда самый уважаемый пацан – Серега Баранов останется у скамейки один, Жорик рванул к нему:
– Сережа…
Тот даже не понял, что это обращаются к нему. Все и всегда его звали исключительно Бараном.
– Сережа, – повторил Жорик.
– Че? – выкатил глаза Баран.
– Сережа, – третий раз повторил Жорик и, глядя на парализованного Барана, изложил, – Давай я буду твоим помощником…
– Че-че?
– Ну, буду делать все, что захочешь…
Баран сплюнул в его сторону:
– Ты и так будешь делать все, что захочу…
Жорик помотал головой:
– Это когда ты меня поймаешь, то можешь заставить. А так я всегда буду рядом с тобой и все буду делать по своей собственной воле…
– По своей собственной? – повторил Баран.
– По своей собственной, – подтвердил Жорик.
Баран, прикинув, заподозрил:
– Ну и зачем тебе это?
Жорик с готовностью раскрыл карты:
– Сережа, ты у нас здесь самый сильный. Тебя уважают. И тебе ничего не стоит за меня заступиться…
Баран помолчал, ковыряясь в носу. Потом взял палку и бросил ее в кусты:
– Притащи…
Жорик послушно полез за палкой. Поднес ее на двух руках:
– Пожалуйста, Сережа.
Баран довольно усмехнулся. Особенно по вкусу пришлось ему слово «пожалуйста». И он даже подумал, как это раньше не догадался заставлять таких вот «жориков» произносить его. Сунул в зубы сигарету.
Жорик тут же вытащил из своего кармана спички, зажег одну и поднес:
– Пожалуйста, Сережа…
У того чуть сигарета изо рта не выпала, так он расплылся в улыбке.
Баран прикурил и, пустив пару колец, похлопал Жорика по плечу:
– Соображаешь…
Жорик, глянув на никогда нечищеные ботинки Барана, вытащил из кармана носовой платок. Плюнул на него и, насколько это было возможно, надраил барановскую пару.
Хозяин ботинок почесал репу:
– Чума…
Больше он Жорику ничего не успел сказать. К ним подвалили два знакомых пацана. Первый по привычке крикнул Жорику:
– О, чмо вонючее прикатило…
Второй также привычно занес руку, чтобы ударить. Жорик, ожидая тумака, сгорбился. Однако, напрасно. Баран, цыкнув слюной в сторону, строго указал:
– Не тронь его. И не обзывать больше…
Пацаны переглянулись:
– Ты че, Баран?
– Через плечо, – посмотрел тот на свои ботинки, – че слышали. Жорик – мой помощник. Кто его пальцем тронет или словом, урою…
– Как скажешь, – снова переглянулись пацаны, – че делать-то будем сегодня?
Баран зевнул:
– Я ниче не буду. У меня помощник есть. Жорик, пить хочется…
Жорик тут же рванул в подъезд. Принес из дома стакан воды.
Баран не спеша выпил. Пацаны, количество которых тем временем увеличилось вдвое, глядели, разинув рты. И шептались:
– Помощник… Ни пальцем… Помощник…
С этого дня Жорик повсюду следовал за Бараном. Исполнял его поручения. Их собственно было немного. Попить. Прикурить. Дать кому-нибудь подзатыльник. Беден был на фантазию Баран. И потому Жорик частенько сам придумывал себе работу. Попрыскать на Барана дешевым одеколоном. Подержать над ним зонтик. Вызвать «такси» – найти кого-нибудь, кто сможет дотащить Барана на спине до подъезда. И тому нравилось, что за него теперь многое не только делается, но и думается. Баран порой даже начинал беспокоиться, если рядом с собой не видел Жорика:
– Где мой помощник?
Все в округе называли его «барановской шестеркой». Но «за глаза». Сказать в лицо боялись. Кулаки Барана внушали большое уважение. И Жорик королем ходил по всему району.
Однако, улаживая дворовые дела, он совсем запустил школьные уроки. Двойки посыпались одна за одной.
– Придется тебя на второй год оставлять, – качала головой классная руководительница.
Эта мысль Жорику не понравилась. Не считал он себя дураком, чтобы по несколько лет в каждом классе сидеть:
– Не надо меня на второй год…
– Но с такими оценками…, – развела руками «классная».
Жорик не долго думал, как поступить. Самым сильным в школе был директор. К нему-то и зашел двоечник на одной из перемен.
– Чего тебе? – скривился занятый какими-то бумагами директор.
Жорик ответил тихим вопросом:
– Чем я могу вам помочь?
Директор так и обалдел:
– Что-что?
Жорик разъяснил:
– Наверное, я могу вам в чем-нибудь помочь.
Директор выпучил глаза:
– Ты? Мне? В чем?
Жорик собрался было высказать свои предложения, но директор сам сообразил:
– Ты мне… Да, ты мне будешь рассказывать все, что говорят в школе об учителях. Об учителях и обо мне. А также кто какую пакость затевает…
– Хорошо, – хлопнул глазами Жорик, – я буду стараться…
Раз в неделю он заходил в директорский кабинет и выкладывал все, что узнавал о школьных делах. Директор слушал, а иногда даже что-то записывал на бумажку:
– Хорошо…, хорошо…
Эти его визиты не проходили незамеченными для одноклассников. Они стали звать Жорика стукачом. Но опять же «за глаза». Сказать в лицо боялись. Росчерк пера директора внушал уважение не меньше кулаков Барана.
Двойки в дневнике Жорика превратились в тройки, и он теперь без проблем перебирался из класса в класс. Без проблем закончил школу. Без проблем выучился на фрезеровщика в ремесленном училище. Без проблем отслужил в армии. Вернулся домой.
Не торопился Жорик устраиваться на завод к станку. Не хотелось ему идти по стопам спившегося, ничего в жизни не видавшего отца. Смотрел Жорик в окно на новую смену пацанов и думал, думал, думал.
Верная мысль пришла, налетела на него, когда он переходил дорогу возле булочной:
– Твою мать, глаза разуй… – заорал башкобритый из окна взвизгнувшей тормозами машины.
– Баран, – узнал его Жорик, – Сережа…
– А-а, – сощурился тот, – помощничек. Живой?…
– Живой.
– Садись, если штаны сухие. Так и быть, прокачу…
Жорик сел:
– Хорошая машина.
Баран согласился:
– Ниче тачуля.
Жорик поинтересовался:
– Твоя? Заработал?
Баран фыркнул:
– Срок я заработал. Два года отсидел. Семьсот тридцать деньков от звонка до звонка. Дурак был. Но там умные люди научили. Теперь меня так просто не посадишь – я в политике. Работаю. Ниче, говоришь, тачка?
– Классная, – искренне восхитился Жорик. Погладил кожаную обивку, глянул на музыкальный центр:
– Работает?
– Обижаешь, – Баран нажал кнопку, и на них обрушилась громкая музыка.
Жорик глупо улыбнулся.
Баран тормознул у придорожного кафе. Не выходя из машины, крикнул через открытое окно:
– Эй!
К ним тут же подбежала приветливая девушка:
– Добрый день. Чего желаете?
– Два пива, – бросил через губу Баран.
– Минутку, – девушка метнулась к холодильнику.
Баран принял от нее бутылки. Одну дал Жорику. Тот прильнул к холодному горлышку и подумал, хватит ли у него денег, чтобы рассчитаться. Он же только за хлебом вышел.
Но Баран не заставил его платить. Да и сам не стал. Так и тронул машину, не глядя на ничего не имеющую против девушку.
Жорик удивился:
– А деньги?
Баран ухмыльнулся довольно:
– Все по-честному. Я же тебе сказал, в политике я теперь, в политике…
Жорик молчал, соображая. Баран продолжил:
– А ты где?
– Да, вот только из армии. Не знаю еще: куда?
– Из армии? По бабам соскучился?
– Соскучился…
Баран глянул на часы:
– Тогда поехали в сауну. Сегодня наш день.
Жорик ничего не понял про наш день, но не возразил. Ему было хорошо в машине с музыкой, с холодным пивом, за которое он ничего не заплатил. Но то, что было дальше, превзошло и эти все удовольствия. Баран тормознул возле одного из домов, в подвале которого оказалась сауна с небольшим бассейном. И они снова пили пиво и еще, кажется, водку. Парились и купались в бассейне вместе с совершенно голыми девушками. Потом одна из них увела податливого Жорика в какое-то темное помещение.
Утром слегка покачиваясь он вышел обратно в большую комнату. За столом с другой девушкой на коленях сидел Баран. Он подвинул Жорику бутылку пива:
– На, поправься.
Жорик сделал несколько жадных глотков. Посмотрел на Барана:
