— Ну, слава богу, обо мне договорились! — Лена хитро и чуть обиженно улыбнулась, — Ладно. Мама останется, пока ты не найдешь ей замену. Но не больше, чем на два месяца.
— Ну, и на том спасибо! А что касается тебя…
Договорить Вадиму помешала секретарша, просунувшая голову в едва приоткрывшуюся дверь, и сообщившая, что пришел клиент, которому Вадим Михайлович назначил…
Ей, в свою очередь, не дала договорить уже Лена:
— Спасибо, мама! Все ясно, не занудничай!
Через час Вадим и клиент расстались весьма довольные друг другом. Вадим — тем, что подписал договор на абонементное обслуживание на 5 тысяч рублей в месяц. Клиент — тем, что его будет обслуживать не какой-то там юрист или юридический кооператив, а адвокатская частная фирма, единственная в Москве. «Понтово!» — сам себя с гордостью похвалил кооператор.
Но радость Вадима продолжалась недолго. Сам заниматься новым клиентом он не собирался. На это элементарно не было времени. Передать Саше, Юле или Леше в такой ситуации, как сейчас, было глупо. Не надо им давать лишний раз почувствовать, что фирма — это выгодно. Вот так, ни за фиг, иметь в месяц столько, сколько обычный адвокат, если и сможет заработать, то только носясь высунув язык целыми днями по судам, поди плохо! Игорю Бабкину? Нельзя, он клиента запорет. И вообще, при папиных связях генерала КГБ, Бабкин все больше и больше занимался уголовными делами. То ли договаривался со следователями и прокурорами, то ли действительно стал хорошим криминалистом. Но результаты у него были очень неплохие. Стольнику? «Маленький Игорь», как его давно уже окрестили на фирме, дабы не путать с «Игорем Большим», Бабкиным, был и без того завален делами, которые ему передавал Вадим. А клиенты все шли и шли. А Ленка Суворова, наоборот, решила уйти… Вадим грустно улыбнулся каламбуру: «Клиенты приходят — адвокаты уходят»!
Нужны были новые сотрудники. Из пяти тысяч ему, за передачу клиента, полагалось тридцать процентов. Если будет, кому передавать, то десяток таких клиентов, и чистыми пятнадцать тысяч в месяц его! Сумасшедшие деньги!! Если учесть, что только что ушедший кооператор обещал сшить жене шубу из опоссума за три тысячи…
Мечты Вадима о больших легких доходах рассеялись, как только в комнату вошла секретарша с чашкой кофе.
«Какие деньги! Мне некому передавать дела. Надо искать нового секретаря! По-хорошему, нужен нормальный офис. Сколько можно сидеть в подвале, да еще на птичьих правах у этого зануды Аксельбанта?! Надо делить фирму на две. С семейством Марлена я далеко не уеду!» Еще минут двадцать просидел Вадим, прокручивая в голове эти мысли, понимая все больше и больше, что ничего он еще не построил, что все еще только начинается.
Удивило Вадима другое: он размышлял спокойно, не как раньше, не торопился с выводами. И вместо столь привычного: «Сейчас всех порешу! Вперед! Там разберемся!», решил не торопиться, а решать проблемы потихоньку, одну за одной. До отъезда в Америку оставалось еще достаточно времени.
Первая проблема — люди. Затем — свой офис. Потом можно и с Марленом расстаться.
— Вадим Михайлович! Вас Елена Владимировна! По-моему, она плачет… — секретарше самой было до ужаса страшно, что она посмела прервать беседу Осипова с очень важным клиентом. Важным настолько, что Вадим принимал его даже не в адвокатской комнате, а специально договорился с Аксельбантом о возможности встречи в его кабинете.
Сам Аксельбант сидел в бухгалтерии, раздувшийся от гордости за собственное благородство — вот на что он готов ради младшего друга. При этом Олег не преминул подумать, что адвокатская профессия лучше его собственной. Посидел, потрепался часок, и сто долларов, а то и двести, в кармане.
Вадим выскочил из кабинета, даже не извинившись перед клиентом, обалдевшим от бестактности секретаря такого известного адвоката.
— Да, Леночка! Что случилось? — Вадим, идя по коридору, успел уже напридумывать себе черти что. Разумеется, про Машку. А может, что-то с родителями?
— Бабушка… Бабушка… — Лена рыдала в трубку. — Соседи позвонили… Бабушка… Она умерла.
— Как умерла? Она мне звонила час назад! Какая бабушка?!
— Вадик! Бабушка Лиза, моя бабушка, — Ленка зашлась в рыданиях. — Она с собой покончила.
— Да что ты говоришь? Она, я же сказал, звонила мне час назад!
И только тут до Вадима стало доходить, что произошло. Он вспомнил, что Батый разговаривала как-то странно. Спросила, как дела, а потом стала говорить, что она признательна ему за Лену, за то, что он так ее любит. Чтобы берег ее, она уникальная. Чтобы стариков всегда помнили. У Вадима сидел клиент, один из старых, и, хоть трубку он и взял, но рассусоливать ему было некогда. А теперь получается, она звонила попрощаться…
— Она и мне звонила! Но я к лекции готовилась и не могла говорить… — Лена опять разрыдалась.
— Я сейчас буду! — Вадим положил трубку, не дожидаясь ответа.
Когда приехал важный клиент, которого Вадим так бесцеремонно оставил дожидаться в кабинете Аксельбанта, он заметил, что его сопровождала милицейская машина охраны. Это было большой редкостью — мало кто из «новых русских», как недавно стали называть в газетах современных советских бизнесменов, мог себе позволить нанять милицейскую охрану. Рэкет, конечно, уже поднялся от уровня мелких лавочников до средних кооператоров, но на такую высоту рэкетиры еще не замахивались. Так что милиция в сопровождении, это скорее были понты, чем реальная необходимость.
Теперь Вадим решил этой ситуацией воспользоваться.
Осипов влетел в кабинет Аксельбанта и сходу выпалил:
— У меня ЧП. Срочно надо домой. Можете одолжить минут на сорок вашу канарейку?
Ошарашенный клиент глупо заморгал и неуверенно произнес:
— Но тогда мне придется все это время сидеть здесь…
— А вы ничего строить для своего бизнеса не собираетесь? — быстро сообразил Вадим.
— Ну вообще-то собираюсь, — совсем ничего уже не понимая, кивнул клиент.
— Тогда у меня есть для вас занятие!
На весь полуподвал кооператива раздался крик Вадима:
— Олег! Олег! К тебе потенциальный заказчик пришел!
Аксельбант, услышав призывный клич Вадима, выскочил из бухгалтерии так, как будто он сидел и ждал, ну когда же, наконец, его позовут.
— Поговорите! — сказал, как приказал Вадим Аксельбанту, и уже более вежливо обратился к клиенту: — Так я канарейку возьму?
Через пять минут по улицам Москвы с завываниями сирены летела милицейская машина с простимулированными не весть откуда свалившимися ста долларами милиционерами, а за ней на своих «жигулях», ни на метр не отставая, несся Вадим. Обычная дорога до дома в сорок минут на этот раз не потребовала и пятнадцати.
Лена с Вадимом первыми добрались до квартиры Баковых-старших. Владимир Ильич с Натальей Васильевной приехали только через час.
Бригада «скорой помощи» дожидалась родственников, то ли, чтобы те дали денег, то ли действительно подстраховать на случай нервного срыва. Все-таки самоубийства случались редко. А чтобы пожилая женщина повесилась, а не наглоталась таблеток, да и не спьяну, и не брошенная родственниками — такого в практике этой бригады вообще никогда не было.
Милиция, бегло осмотрев квартиру, дожидалась следователя районной прокуратуры, который в обязательном порядке должен был осмотреть место происшествия до отправки трупа в морг.
Предсмертная записка, а точнее две, — одна специально помеченная «для милиции», и вторая — «для родственников», были уже досконально милиционерами изучены. Сомнений, что это именно самоубийство, что никакого криминала здесь нет, — не оставалось.
Увидев милиционеров, Вадим сразу показал им свое адвокатское удостоверение. Так, на всякий случай. И не зря. Милиционеры, деликатно попросив ничего до прихода следователя не трогать, удалились в соседнюю комнату. Труп Батыя лежал на кровати. Врач «скорой» поглаживал по плечу Лену, которая сидела на стуле рядом с бабушкой и горько плакала. Она никак не могла простить себе, что не поговорила с любимой бабулей, когда та так неудачно позвонила во время подготовки к лекции.
Вадим попросил милиционеров показать ему предсмертную записку Елизаветы Эммануиловны. Хотя бы ту, которая адресовалась родственникам. Те помялись, помялись и дали обе.
В записке, предназначенной для стражей правопорядка, говорилось, что уходит Бакова Елизавета Эммануиловна добровольно. Никого, кроме судьбы, лишившей ее любимого мужа, винить не следует. Вскрытие тела Батый просила не производить.
Записка родственникам была много подробнее:
Дорогие мои, любимые!
Не осуждайте меня, пожалуйста. Я понимаю, что вам будет тяжело. Но со временем вы привыкнете. Согласитесь, что без Илюши наш дом все равно никогда уже не будет тем, в который вы так любили приходить. Подумайте, а мне каково здесь оставаться одной?..
