— Паша, ты опять опоздал.
— Ну, есть маленько. Автобус долго не шел.
— Враки! Ты забыл!
— Не забыл.
Денис вздохнул.
— Всех уже полчаса как разобрали. Училка по музыке сказала, что ты плохой брат.
Мне захотелось ответить, что училка по музыке сама дура. Но это было непедагогично. Не зачем моему брату расти хамом.
— Я не плохой, малыш. Я старый и глупый.
Денису ответ, похоже, понравился. Он посмотрел на меня с удовлетворением и жалостью. Вот ведь малолетний мудрец.
— Ой, Паша! Я забыл! — он метнулся назад к качелям за рюкзаком. Вернулся, запыхавшийся, пихнул меня в бок:
— А мама сказала, что мы сегодня идем в цирк!
Оба-на.
А мне мама ничего не говорила.
Я Деньке так и ответил.
— Ну… Она сказала, чтобы ты ей позвонил. Из нашего дома. Когда покормишь меня.
Глаза у братика стали хитрые-хитрые и с чертиками. До меня начало доходить.
Мамочка решила куда-то смыться, а за продленку они не платят. Вот почему она так елейно меня просила с утра. А теперь уж не отмажешься.
До дома мы доехали даже не за час, а за 40 минут. Ключ от родительской квартиры у меня имелся, я открыл дверь и обнаружил на внутренней стороне записку:
"Пашенька, ужин на плите, деньги на телевизоре, Деня очень хотел сходить в цирк. Будь лапочкой, погуляй с ним. Только не допоздна. Ему нужно лечь в начале десятого. Деньги можно потратить все. Мы со Славой вернемся к 11.00. Не сердись, что не предупредила сразу. Я тебя люблю! Мама".
Не разуваясь, я протопал к телефону который стоял в прихожей. Трубку моя родительница взяла сразу, будто ждала.
— Мама, в чем дело?
— Паша, ты не поверишь, Славин директор пригласил нас на открытие нового комплекса!
— И это займет весь вечер?
— А ты как думал! Там будет фуршет. И еще концерт. И…
— Ладно. Понял. Могла бы и честно сказать. Целую.
Я брякнул трубку и оглянулся на Дениса. Мелкий уже разделся, помыл руки и успел включить мусорный ящик. Искал, есть ли где мультики.
Я снова обратился к телефону. Пальцы сами набрали любимый номер.
— Але…
— Привет, милая!
— Пашка! Ура. Я думала, ты забыл про меня.
— Забудешь про тебя, как же… Еженька, помнишь мы как-то раз покупали краски моему меньшому братке? Ты ведь хотела с ним познакомиться…
На том конце провода раздался взрыв хохота.
— Пашка, тебя опять посадили нянькой?
— Ну…
— Бедный ребенок… — Она еще раз хихикнула и вдруг стала очень серьезной. — А ты правда хочешь мне его показать наконец?
— Ага…
Мы договорились, что встретимся у цирка.
Пока ехали в метро, Денька болтал о чем-то, я слушал его в пол уха и думал о том, что это все-таки неправильно — видеться с родным братом по одному-два раза в месяц… И не правильно, что Анна до сих пор его не знает. И что мама готова задабривать меня деньгами, чтобы вынудить сходить в цирк с этим мальком.
Ежик ждала у касс. Сначала она трогательно познакомилась с Денькой, протянув ему руку и очень серьезно пожав ее. А затем сообщила мне, что я дурак. Второй раз за день мой брат услышал про меня гадости. Я ей так и сказал. На что Ежик резонно ответила:
— Паша, я уважаю твой мозг, но ты им сегодня плохо пользовался. Посмотри сюда, — она указала на окошко кассы.
Я посмотрел.
"Начало представлений: 10.00, 13.00, 16.00 и 19.00. Цена билетов:.."
На моих часах было начало восьмого.
— Ну, опоздали чуток. Ничего страшного!
Ежик покачала головой. Это означало, что я совсем туплю.
— Ты ниже посмотри.
"Понедельник — нет представлений".
Да…
— Ежик, это не я балбес, это наша мама очень торопилась на фуршет и даже не удосужилась проверить, есть ли сегодня цирк.
— Ага, вали все на баб.
Я пожал плечами. Вали не вали, а ребенок в обломе. Я посмотрел на Анну выразительно. Она поняла. В глазах отобразилась усиленная мысленная работа.
— А поехали к Марусе!
Мысль была оригинальна. Марусей звали одну очень странную Ежикину знакомую. Эта особа была уже годов за тридцать возрастом и очень любила всякую живность. Жила она недалеко от площади Калинина. То есть, почти рядом с домом моих предков. Маруся держала на попечении трех кошек, двух псин, попугая и ручную крысу. Причем все звери были исключительно женского полу. Периодически они радовали хозяйку потомством, и когда бы мы к ней ни заявлялись, дом у Маруси был полон пищащих и мяукающих детенышей разного вида.
Идея мне понравилась. Представители Марусиного зоопарка отличались редкостной для животных интеллигентностью и всегда очень положительно относились к хозяйкиным гостям. Проще говоря, не кусались и не царапались, даже будучи терзаемы пятилетним Марусиным племянником, мальчиком не жестоким, но излишне любознательным.
Когда я позвонил в дверь, из глубины квартиры послышался радостный лай и цокот когтей по линолеуму. Маруся открыла спустя пару минут и по ее лицу сразу стало понятно, что мы пришли не ко времени — оно было откровенно зареванным и беспросветно грустным. Но надо отдать должное Марусиной выдержке: увидев кого мы привели с собой, она растянула улыбку до ушей и призывно кивнула головой в сторону гостиной:
— Заходите, заходите, у меня тут как раз пара щеночков есть. Маруся всегда была умница, ничего-то ей не пришлось объяснять. Мы с Ежиком спровадили малого в дальнюю комнату, где обитали щенки, и оставив его там совершенно счастливого, утащили Марусю на кухню.
— Ну выкладывай, что стряслось! — выпалила Ежик, не дав нашей знакомой даже спокойно сесть на стул.
Маруся вздохнула и выложила. Печальную историю о своей безответной любви. Ежик слушала, кивала, вздыхала и под конец сказала Марусе, что она полная дура.
Я был с ней полностью согласен. И местами даже рад, что не меня одного сегодня записали в слабоумные.
Конец июня
— Знаешь, почему я не люблю день рожденья? — мы сидели в парке, болтая ногами в пруду. Анна кормила уток белым хлебом, а они, совершенно избалованные, лениво клевали его, только если падал рядом. Было очень жарко. Я скинул майку и позволил солнцу хорошенько прогреть усталую хондрозную спину. Целый год сидел, сгорбившись в своей конторе, все мышцы закаменели и жаждали целительного тепла.
— Не-а… — мне было удивительно хорошо. Думать ни о чем не хотелось, а послушать — пожалуйста. Про свой день рожденья она и раньше говорила, но тут видимо стоило ожидать каких-то новых откровений.
— Все просто. Я — нежеланный ребенок. Отец и мама только закончили универ, когда узнали о том, что я у них завелась. Нафиг им не нужны были такие сложности. Отец сразу сказал маме — делай аборт. А она не согласилась. Мои предки тогда даже разбежались на этой почве. Меня мама полтора года одна растила. А потом отец увидел ее с коляской. Случайно, на улице. И не удержался, подошел посмотреть, кого на свет белый привел. Короче, понравилась я ему. Прикинь, да? Бред… Сопли, как в мыльной опере. Короче, они с мамой опять сошлись. Стали жить-поживать, добра наживать. Только, вот, ты знаешь… я все равно будто чуяла всегда, что что-то у нас не так, все маму спрашивала, любят они меня с папой или нет. А однажды мама не выдержала и во время очередного семейного скандала сорвалась, сказала, что я не нужна была отцу. А потом уж я и все остальное узнала.
Я не стал говорить ей, что у меня все сложилось очень похоже. Денек был такой славный. Зачем портить его грустными воспоминаниями? В кои-то веки выбрались из города, устроили себе настоящие каникулы. Нет, для грусти места я оставлять не захотел.
Мы еще немного посидели у пруда, а потом Анна решила прогуляться до ближайшей церкви. Не знаю, чего ей там в голову взбрело. Ежик никогда не была особо набожной. Ближе всего нам показался храм Казанской Божьей матери, туда и отправились. По дороге она что-то весело напевала себе под нос и пинала гремучие пивные банки. Я наслаждался затишьем в ее мятежной душе. В кои-то веки Анна не грузилась, не смотря на то, что лето было в разгаре.
В храме было прохладно. Тихо и пусто. Свет падал на стены из окон под куполом. Ласковый такой свет, спокойный и озаряющий душу. Удивительное дело, но здесь, похоже, действительно обитал Господь, и хотелось молиться.
Анна подошла к окошку, где торговали разную церковную атрибутику, и что-то негромко сказала. Сухая старческая рука протянула ей три свечи, самые большие, насколько я понял. Ежик огляделась и уверенно подошла к одной из икон. Несколько минут она смотрела, как танцуют язычки пламени на ее свечах, потом обернулась ко мне и призывно махнула рукой.
— Знаешь, за кого я поставила?
— Нет.
— Эту за маму, эту за тебя, а ту — за моего ребенка.
— А?!… У тебя что, есть ребенок?!!
— Мог бы быть, — она задумчиво смотрела на икону. Свечки отражались в ее глазах, — нет, это не аборт был. Просто я того человека очень любила… если бы он был чуть-чуть настойчивей…я бы и этого ребенка любила сильно-сильно. Но он испугался, что мне будет больно, что я не готова, маленькая еще… Да ладно! Что было, то было. Все равно его нет. И не будет никогда, тот парень умер. Разбился на мотоцикле. А мальчик мне до сих пор иногда снится…
