Действительно, учителя всегда сетовали, отчего Ламис не похожа на Тамадур, зато подруги жалели, что Тамадур не похожа на Ламис!
Ламис была уверена, что на этот раз директриса не станет нажимать, тем более что после маминого визита прошло всего несколько дней. Доктор Фатин пользовалась несомненным влиянием в стенах школы, поскольку в течение последних пяти лет была президентом Материнской ассоциации. Она активно участвовала в различных благотворительных проектах, не говоря уже о том, что ее дочери находились в числе лучших учениц и нередко представляли школу на крупных научных конкурсах.
— Как видишь, твой пакет дошел до меня, — сказала директриса. — Я пообещала мисс Хане не наказывать тебя, и сдержу обещание. Я всего лишь заберу кассеты с собой и верну после того, как просмотрю их все.
— Все? Зачем?
— Я хочу убедиться, что среди них нет запретных фильмов! — Мисс Элхам подмигнула.
Какая низость! На что это она намекает? На каждой кассете приклеен ярлычок с названием фильма. Все это — последние американские картины, и мисс Элхам наверняка о них слышала. «Храброе сердце», «Чокнутый профессор» и так далее; братья одноклассниц Ламис привезли их из Дубая и Бахрейна или купили в американских кварталах Эр-Рияда. Она не стала бы приносить эротику. Может быть, мисс Элхам хочет посмотреть кино просто так, ради развлечения? Тогда почему бы не попросить об этом прямо? Во всяком случае, Ламис решила, что их ужасная директриса, которая ежедневно причиняет девочкам столько страданий, не имеет права на подобное удовольствие.
— Простите, но эти фильмы не мои. Если подруги узнают, что я отдала кассеты, они с меня шкуру спустят.
— Какие подруги?
«О Господи! — подумала Ламис. — Неужели эта женщина никогда не перестанет задавать вопросы?»
— Вы же знаете, мэм, я не могу этого сказать.
— Твоя проблема, Ламис, в том, что ты изображаешь этакого «крестного отца» и пытаешься нести ответственность за все, что творит твоя маленькая личная мафия. Или ты называешь мне имена, или я конфискую кассеты.
Ламис задумалась.
— Если я назову имена — вы гарантируете, что мои подруги об этом не узнают? Обещаете, что не накажете их?
— Да, Ламис, обещаю.
Девочка назвала имена своих сообщниц, забрала кассеты и после уроков раздала их подругам. Те поинтересовались, где Ламис устроила тайник и как умудрилась спрятать такой огромный пакет. Но она самоуверенно улыбнулась и ответила своей излюбленной фразой:
— Эй, я же Ламис. Единственная и неподражаемая.
Кому: [email protected]
От кого: «seerehwenfadha7et»
Дата: 26 марта 2004 г.
Тема: Легенды Пятой улицы
Многие обвиняют меня в том, что я подражаю известным писателям; якобы я смешала все, что у них есть, и в итоге получился эклектичный и странный стиль. По правде говоря, это большая честь для меня, если люди действительно так считают. Но, клянусь, я слишком ничтожна для того, чтобы подражать великим.
Общество в Саудовской Аравии напоминает фруктовый коктейль — представители разных классов не соприкасаются друг с другом без крайней необходимости, и то лишь с посторонней помощью. Верхние слои Эр-Рияда для четырех девушек были целым миром, но в университете выходцы из элиты составляли крошечную долю всего представленного там многообразия.
Когда подруги поступили в университет, то немедленно познакомились со студентками, которые прибыли из весьма отдаленных мест. Провинциалки составляли более половины первого курса, численностью в шестьдесят человек. Чем ближе Ламис сходилась с ними, тем большее восхищение испытывала. Они были энергичны, независимы и сильны. Выпускницы бесплатных государственных школ, они не располагали и четвертью тех ресурсов, которые были к услугам Ламис и ее подруг в престижных частных школах. Но на экзаменах они получали высшие оценки; если бы не тот факт, что в большинстве своем провинциалки слабо владели английским, никто не смог бы отличить их от подруг Ламис, разве что по простоте одежды. Никто из них не слышал о знаменитых кутюрье, чьими услугами пользовался наш маленький шиллах.
Мишель была удивлена и обескуражена, когда одна из этих студенток принялась ревностно просить прощения у Бога зато, что слушала, как Ламис описывает платье, которое собирается надеть вечером, на свадьбу двоюродной сестры. А Садим рассказала, что ее однокурсница самостоятельно подыскивает мужу, с которым прожила всего лишь год, вторую жену, объясняя это тем, что теперь-то у нее появится свободная минутка. Можно будет прибраться в доме, покрасить волосы, привести в порядок руки, позаботиться о ребенке и о будущих детях. Она сделает все это, пока муж проводит время с другой женой.
Среди своих подруг Мишель была единственной, которая терпеть не могла провинциалок. Ей неинтересно было спорить с ними и вовсе не нравилось то, что Ламис с явным энтузиазмом общается с плебейками. Наедине она обвинила подругу в том, что та ведет себя как Алисия Сильверстоун в фильме «Бестолочь» (в детстве это была их любимая картина). Мишель утверждала, что Ламис вводит неопытных девочек в мир красоты и культуры лишь затем, чтобы они еще острее осознали ее превосходство.
Вдобавок Мишель обижалась из-за того, что Садим вполне разделяла интересы Ламис и быстро шла на контакт с чужими. При всей своей простоте, провинциалки были очень вежливы, деликатны и даже в некотором смысле благородны. Окружающих привлекало их невинное добродушие, не говоря уже о чувстве юмора, давно покинувшем высшие круги общества.
Существует ли своего рода обратная связь между социальной и экономической мощью, с одной стороны, и природным жизнелюбием, с другой, — примерно так же, как, по мнению людей, существует связь между весом и характером? Лично я с этим согласна. Несговорчивость, глупость, нетерпимость и напыщенность — недуги, широко распространенные среди богатых. Посмотрите, как, в среднем, глупы блондинки — особенно блондинки из высшего общества, и вы поймете, что я имею в виду.
Ламис начала ощущать ревность Мишель в те минуты, когда выказывала симпатию той или иной однокурснице. В первом семестре Ламис и Садим ежедневно встречались на Пятой улице — или на «Полях», как ее называли, по аналогии с Елисейскими полями в Париже (потому что по ней в свободное от занятий время гуляли все студентки). Обе девушки всегда мечтали увидеть кампус Олайшу — после всего, что они о нем слышали. Выяснилось, что Олайша, один из университетских городков, состоит лишь из нескольких старых зданий на грани разрушения. Его построили в 1957 году, исключительно для студентов, мужского пола. Позже парней перевели в новый большой кампус, предоставив Олайшу девушкам. Дорожки здесь были усыпаны сухими финиками, которые падали с пальм. Место находилось в таком запустении, что даже гроздья фиников, казалось, отчаянно ждали того, кто их сорвет. Но и оказавшись на земле, они неизменно оставались без внимания; никто их не собирал.
Мишель, которая специально пришла однажды утром из Малаза, чтобы обследовать Олайшу, была так разочарована, что громко принялась оплакивать судьбу, не позволившую ей поступить в американский университет. Во всем виноваты тетушки. Эти надоедливые женщины буквально из кожи вон лезут, напичкивая отца ретроградными идеями. Они предупредили его о возможных последствиях проживания Мишель за границей. Девушки, которые уезжают из Саудовской Аравии учиться, по возвращении попадают в водоворот самых нелицеприятных сплетен и не могут найти себе мужа, твердили тетушки. А самое ужасное в том, что ее в высшей степени цивилизованный папа поддался на нелепые и глупые уговоры!
Пятая улица имела свои секреты, по большей части связанные с легендарными студентками. О них рассказывали много историй, одни из которых были правдой, а другие — искусным вымыслом. Наиболее знаменитой, распространившейся по университету со скоростью пожара, стала легенда об Арве. Эта красивая студентка заметно отличалась от прочих чересчур короткой стрижкой и мужественной походкой. Все ее боялись. Одна из девушек клялась, что однажды, когда Арва сидела на скамейке, из-под ее длинной черной юбки виднелись края белых мужских подштанников. Другая твердила, что как-то раз Арва самым предосудительным образом обвила рукой талию своей соседки. Садим чуть не умерла от страха, когда Арва внезапно возникла рядом в тот момент, когда речь зашла о ней. Прежде девушка никогда не видела Арвы и понятия не имела, в какой переплет попала, пока ей не сказали, что вон та студентка, которая стоит у стены, с загадочной улыбкой на губах, и есть Арва!
— Думаете, она меня слышала? А если слышала, что теперь будет? — спросила Садим, и на ее лбу выступил пот.
Подруги сказали, что отныне ей не стоит ходить по кампусу в одиночку, поскольку, вне всяких сомнений, Арва занесла ее в свой черный список.
