Мать хотела, чтобы она стала инженером-химиком, и по окончании школы родители отправили ее в Иллинойский технологический институт. Днем она изучала полинуклеотиды и структуру бензоатов, а по вечерам – актерское мастерство, оплачивая занятия из тех денег, которые присылали ей на прожитие, покупку одежды и учебников. У нее были превосходные наставники – настоящие профессионалы театрального дела. Ее хвалили, давали ей рекомендательные письма, она (втайне от родителей) сыграла в спектакле о Лоуренсе Аравийском, где исполнила танец живота.
Габриэла принимала любые предложения, надеясь, что в один прекрасный день в партере может оказаться какая-нибудь знаменитость. И тогда она попадет на настоящие пробы, дни испытаний останутся позади, и место под солнцем – то бишь под светом софитов – будет завоевано.
Меж тем проходили годы. Габриэла снималась в телевизионных роликах, рекламирующих зубную пасту, работала фотомоделью, а однажды с трудом поборола искушение ответить согласием на предложение некой фирмы, предлагавшей «эскорт-услуги» – потому что ей отчаянно нужны были деньги, чтобы приготовить портфолио и разослать его по ведущим модельным и актерским агентствам США. Но Бог – в которого она не утратила веры – спас. В этот же день она подписала контракт на съемки видеоклипа одной японской певицы, которые должны были проходить под виадуком чикагской надземки. Заплатили ей больше, чем она рассчитывала (судя по всему, продюсеры выбили для иностранной группы несусветную сумму), и на эти деньги она сумела наконец издать портфолио, которое тоже, впрочем, обошлось гораздо дороже, чем можно было ожидать.
Она неустанно повторяла себе, что все у нее еще впереди, хотя дни и месяцы так и мелькали. Ей, в студенческие годы игравшей Офелию, жизнь теперь предлагала рекламу дезодорантов и ночных кремов. Отправляясь в агентство со своим портфолио и рекомендательными письмами от учителей, друзей и тех, с кем ей приходилось работать, она всегда встречала в приемной нескольких девушек, похожих на нее: все они улыбались, все ненавидели друг друга и готовы были на что угодно, лишь бы только «засветиться», как называлось это на языке профессионалов.
Ждать приходилось долго, и, убивая время, она читала книги, учившие искусству медитации и позитивного мышления. Но вот наставал ее черед – и она оказывалась перед столом, и тот – или та – кто сидел(а) за ним, не обращая внимания на рекомендации, принимался молча, без комментариев, листать альбом с фотографиями. Потом записывал ее имя. Иногда ей предлагали пройти кастинг, но удача улыбалась один раз из десяти. И тогда она, такая уверенная в своем таланте, приходила на съемку, и фотограф бесцеремонно командовал: «Держись свободней, улыбнись, повернись направо, подбородок ниже, облизни губы».
И вот готово – снят очередной ролик о новом сорте кофе.
Бывало, ее подолгу не звали, и Габриэла поначалу страдала от жгучей обиды, чувствовала себя обойденной, отвергнутой. Но со временем научилась примиряться с этим, твердя про себя, что проходит своего рода пробы, испытание на упорство и силу воли. Она отказывалась верить, что и рекомендательные письма, и СV, и полученное ею образование – все это ничего решительно не значит и ничем не поможет…
Зазвонил мобильный.
…ничем… ничего.
Телефон продолжал звонить.
Не сознавая толком, что происходит – мысли ее были устремлены в прошлое, Габриэла, продолжая смотреть на табачный ларек и девочку с шоколадкой, нажала кнопку.
Голос в трубке сообщил, что через два часа ее приглашают на пробы.
НА ПРОБЫ!
В Каннах!
Стало быть, не зря она перелетела через океан и сошла с трапа в городе, где все отели были переполнены, и оказалась в компании девушек (полька, две русских, бразильянка), которые после долгих бесплодных попыток отыскали за безумные деньги двухкомнатную квартирку. Не зря столько лет испытывала она судьбу в Чикаго, ездила время от времени в Лос-Анджелес искать себе новых агентов, не зря позировала для рекламных фотографий, снималась в клипах, выслушивала отказы! Теперь ее будущее – в Европе!
Через два часа?
Ехать в автобусе не было решительно никакой возможности – она не знала маршрутов. Арендованная квартирка находилась на вершине холма, откуда Габриэла спускалась пока только дважды: один раз – когда разносила свои резюме, второй – вчера, когда отправилась на эту малозначительную вечеринку. Оказавшись внизу, она голосовала, выбирая одиноких мужчин за рулем дорогих открытых машин. Всем известно, что Канны – место безопасное, и каждая девушка уверена, что красота – большое подспорье в таких ситуациях, но сейчас Габриэла не могла рассчитывать на случайную удачу. На пробы опаздывать нельзя – эту заповедь внушают претенденткам в каждом актерском агентстве. Кроме того, она успела заметить, какие в городе пробки. Так что оставалось только одеться и бежать бегом. Через полтора часа она будет в том отеле, где остановилась продюсерша: Габриэла запомнила ее еще со вчерашнего дня, когда разносила свое резюме.
Оставалась единственная и вечная проблема: что надеть?
Она яростно атаковала свой чемодан и вытащила оттуда джинсы Armani, сшитые в Китае и за бесценок купленные на черном рынке в предместье Чикаго. Никто бы не сказал, что это подделка, тем паче, что это и не подделка: все знают, что китайцы поставляют восемьдесят процентов продукции в магазины, тогда как остальные двадцать поступают в продажу контрабандой.
…и белую блузку DKNY[3], стоившую дороже джинсов; Габриэла, верная своим принципам, знала: чем скромней – тем лучше. Никаких мини и смелых декольте – потому что если на пробы пригласят других претенденток, все они будут одеты именно так.
Немного поколебавшись, она наложила более чем умеренный макияж, а губы подкрасила совсем едва заметно.
На все это ушло пятнадцать драгоценных минут.
Людей удовлетворить невозможно. Те, у кого мало, хотят, чтобы стало много. А у кого много, хотят еще больше. А получив еще больше, желают быть счастливы малым, однако неспособны сделать для этого усилие.
Неужели они не понимают, как просто устроено счастье? Чего хочет, например, эта мелькнувшая мимо девушка в джинсах и белой блузке? Куда она так спешит? Какая безотлагательная надобность не дает ей созерцать этот ясный солнечный день, морскую синеву, пальмы вдоль набережной, детей в колясках?
«Не беги, девушка! Все равно не убежишь, не спрячешься от двух самых главных явлений в жизни человека – от Бога и от смерти. Бог сопровождает каждый твой шаг и досадует, что ты не обращаешь внимания на чудо жизни. А смерть? Ты ведь только что прошла мимо трупа и ничего не заметила».
Игорь уже несколько раз прошел мимо того места, где было совершено убийство. Но в какой-то момент понял, что своим мельканием может навлечь на себя подозрения, и решил отойти на почтительное расстояние метров в двести и наблюдать оттуда, опершись на перила ограждения и надев темные очки (они не только спасают от яркого света, но и служат здесь, среди знаменитостей, атрибутом статуса).
Удивительно – уже почти полдень, а никто пока не заметил мертвое тело на центральном проспекте города, к которому сейчас приковано внимание всего мира.
Но вот к скамейке подходят мужчина и женщина и, увидев, что девушка не работает, в гневе принимаются на нее кричать. Мужчина – это, вероятно, отец – яростно трясет Спящую Красавицу за плечи. Женщина наклоняется над ней, закрывая обзор.
Игорь знает точно, что сейчас будет.
Раздастся пронзительный женский крик. Отец отпрянет в ужасе, выхватит из кармана мобильник. Мать начнет тормошить девушку, не подающую признаков жизни. Соберутся прохожие. Вот теперь, сняв свои черные очки, и он может подойти поближе – еще один из многих любопытствующих.
Отстранив плачущую мать, которая обнимает девушку, какой-то молодой человек пытается сделать искусственное дыхание, но тут же оставляет свои попытки – лицо Оливии уже успело приобрести легкую синюшность.
– Вызовите «скорую»! Вызовите «скорую»!
Несколько человек одновременно набирают один и тот же номер, все сознают свою нужность, важность, отзывчивость. Уже слышен приближающийся вой сирен. Мать кричит все громче и надрывней, отталкивая тех, кто пытается ее успокоить. Кто-то обхватывает бездыханное тело, пробуя приподнять и усадить мертвую девушку, другой советует не тратить времени, пусть лежит как лежит – слишком поздно что-либо предпринимать.
– Ясное дело, передозировка наркотиками, – замечает третий. – Нынешняя молодежь…
Остальные кивают, соглашаясь. Игорь продолжает бесстрастно наблюдать за тем, как подъехавшие парамедики достают из машины дефибрилляторы, пытаются провести реанимацию, а старший над ними молча смотрит, понимая, что ничего уже сделать нельзя, но не препятствует их усилиям, чтобы его подчиненных не обвинили в халатности. Носилки с телом Оливии задвигают в салон «скорой», мать цепляется за них, санитары после недолгого сопротивления разрешают ей сесть в машину, и та срывается с места.
