— Это для бедных, сеньора.
Оказывается, она копила зарплату, чтобы однажды вернуться в Ирландию и разыскать исчезнувших братьев.
Мне она подарила свое величайшее сокровище — «Британскую энциклопедию», заверив, что сделает все возможное, чтобы вернуться, но обещать не может. Я знала, что в больнице может произойти что-то ужасное; я уже имела представление о сокрушительной силе смерти. Я видела бабушку в гробу — лицо у нее было как восковая маска, лежащая между складками белого атласа, — видела собак и кошек, умирающих от старости или несчастного случая, а также предназначенных на жаркое птиц, коз, овец и свиней, которых убивал Торито.
Последний человек, которого видела Джозефина Тейлор, перед тем как отправиться на носилках в операционную, был Хосе Антонио, не отходивший от нее вплоть до этого момента. Ей укололи сильное успокоительное, и образ друга окутала дымка. Она не слышала ни добрых пожеланий, ни признаний в любви, но почувствовала поцелуй на губах и улыбнулась.
Операция длилась семь долгих часов, в продолжение которых Хосе Антонио сидел в больничной приемной, пил кофе из термоса или расхаживал туда-сюда, вспоминая игры в карты, полдники в саду, прогулки на окраине города, загадки из энциклопедии, вечерние баллады под фортепиано и бесконечные споры о растерзанных дедушках. Он понял, что это были самые счастливые часы его однообразного существования, где путь его был предопределен с самого рождения. Он решил, что только с помощью этой женщины он ускользнет от отцовской опеки и липкой паутины контроля, держащей его в плену. Он ни разу еще не принимал самостоятельных решений, послушно выполняя то, чего от него ожидали; он был образцовым сыном, но ему надоело им быть. Джозефина нарушила его покой, поколебала убеждения и помогла взглянуть на свою семью и социальную среду в новом безжалостном свете. Она заставляла его плясать чарльстон и слушать про суфражисток, а попутно обрисовывала иное будущее, нежели то, которое было ему предначертано, будущее, где нашлось бы место приключениям и риску.
В свои двадцать четыре года брат был замкнут и осторожен и ненавидел себя за эти свойства. «Я состарился раньше времени», — с отвращением ворчал он, бреясь перед зеркалом. Брат много лет помогал отцу в делах, которые самого его не интересовали и к тому же казались подозрительными, и пытался приспособиться к атмосфере, в которой чувствовал себя чужаком, поскольку не разделял стремлений и идеалов представителей своего класса.
Ожидая в больничной приемной, он представлял, как начнет новую жизнь с Джозефиной где-нибудь в далеких краях; они могут уехать в Ирландию и там заведут скромный домик в деревне, где родилась мисс Тейлор, она будет преподавать, а он устроится рабочим. То, что Джозефина на пять лет старше и не питает к нему нежных чувств, казалось незначительной мелочью в сравнении с его решимостью. Он представлял себе, какая поднимется лавина сплетен, когда он объявит о своей женитьбе, видел смятение родственников, которые мечтали женить его на девушке своего круга, католичке из хорошей семьи, такой, как кузина Флоренсия, но все это быстро останется позади, они же уедут в Европу. Откуда я все это знаю, Камило? Отчасти я выудила это из брата с течением лет, отчасти догадалась сама, потому что хорошо его знала.
Апельсин в животе мисс Тейлор оказался доброкачественным — благодаря божественному вмешательству падре Кироги, как утверждали тетушки. Хирург объяснил, что опухолевые разветвления достигли яичников, которые пришлось удалить, то есть пациентка никогда не сможет иметь детей, но она не замужем и уже не так молода, а значит, эта деталь не имеет большого значения. Операция прошла успешно, заверил хирург, но, как обычно в таких случаях, больная потеряла много крови и очень слаба. При надлежащем отдыхе и уходе она поправится в разумное время. За ней ухаживали тетушки, а я сидела при ней, как оба наши мастифа, которые тоже от нее не отходили.
Мисс Тейлор превратилась в тень той, одетой, как флэп-пер, девушки, что сошла на берег два года назад. Месяцы напролет ее мучили боли, которые она терпела без жалоб, затем — последствия обширной операции; от ее округлостей остались лишь ямочки на руках, кожа приобрела тревожный желтоватый оттенок. Когда она наконец встала на ноги, проведя почти месяц на курином бульоне и восстанавливающих травах, фруктовых пюре с пчелиной пыльцой, опиумных каплях и отвратительном пойле из свеклы и пивных дрожжей, которым ее пичкали от анемии, она обнаружила, что одежда на ней висит, а половина волос выпала. Зато Хосе Антонио казалось, что никогда она еще не была так прекрасна. Он как неупокоенный дух бродил по комнате, где выздоравливала больная, дожидаясь, когда тетушки оставят их наедине, чтобы сидеть рядом с ней и читать по-испански стихи, которые она после дурманящих капель слушала вполуха, прикрыв глаза. Я намекнула брату, что лучше бы он почитал ей энциклопедию, но он пребывал в романтической стадии еще не высказанных чувств.
Выздоровление длилось несколько месяцев, в течение которых мисс Тейлор продолжала мое образование, устроившись в кресле в галерее. Отныне там сосредоточилась жизнь всего дома. Мама перенесла в галерею швейную машинку, Торито ремонтировал ветхую мебель, тетушка Пилар собирала и разбирала придуманное ею хитрое приспособление для сушки бутылок, а тетушка Пия занималась приготовлением порошков, настоек, зелий, капсул и пастилок из своего обширного репертуара натуральных средств. Она раздобыла плоды пальмы мотаку — их прислали из бассейна Амазонки в Боливии, — из которых изготовила масло для роста волос. Сбрила у больной четыре оставшиеся волосинки и дважды в день втирала это масло в голову. Через семь недель у мисс Тейлор появился нежный пушок, а вскоре начала отрастать пышная темная шевелюра. Жесткая, как у индейца с Альтиплано [7], пренебрежительно заявила тетушка Пилар, однако признала, что эта грива идет пациентке больше, чем прежние пряди соломенного цвета.
Дни текли неторопливо и спокойно. Суетился только Хосе Антонио, который с нетерпением дожидался момента, когда сможет пригласить мисс Тейлор в чайный салон «Версаль» и изложить свои матримониальные планы. Он ни минуты не сомневался в том, что она согласится; более всего его смущала экономическая составляющая их брака: идея зарабатывать на жизнь в качестве рабочего в Ирландии казалась ему все менее привлекательной, а молодая жена нуждалась в безопасности и поддержке. Он трудился вместе с отцом с семнадцати лет, но жалованья не получал; деньги ему выплачивали эпизодически и в разных количествах, подобно щедрым чаевым, а не как гонорар — из них невозможно было ничего отложить на будущее.
Отец уверял Хосе Антонио, что со временем тот получит солидную долю в их бизнесе, который отец развивал в самых неожиданных направлениях, но на деле прибыль не распределялась, а инвестировалась в новые предприятия. Арсенио дель Валье добывал кредиты для очередного проекта, который продавал как только мог, чтобы финансировать следующий, и так повторялось много раз, при этом с уверенностью твердил одно и то же, мол, деньги умножаются в невидимой вселенной банков, акций и облигаций. Хосе Антонио предостерегал его от этой стратегии, приводил в пример подопытную мышь, без отдыха бегущую в колесе, чтобы в итоге никуда не добраться. «Такими темпами вы никогда не избавитесь от долгов», — повторял он, но отец утверждал, что труд и разумные инвестиции никого еще не обогатили и что будущее — за смельчаками.
4
Благодаря отдыху и тетушкиным лечебным настойкам Джозефина Тейлор поправлялась и мечтала выйти на улицу; слишком долго томилась она в застекленной галерее. Она по-прежнему была очень худа, однако цвет лица посвежел, а короткие волосы придавали ей сходство с ощипанной птичкой. Во время первой вылазки ее сопровождали мы с мамой и тетушками, нас пригласили на девичник к одной из племянниц дель Валье. Приглашение на семейный полдник, напечатанное на простой почтовой открытке, преуменьшало значимость события, как и положено в стране, где хвастовство считалось тягчайшим грехом. Теперь все иначе, Камило, все стараются выглядеть чем-то большим, нежели представляют собой на самом деле. «Скромный полдник» у племянницы оказался настоящим пиршеством со всевозможными пирожными, с горячим шоколадом в серебряных кувшинах, мороженым и сладкими ликерами в бокалах богемского стекла; собравшихся развлекал ансамбль девушек, играющих на струнных инструментах, и фокусник, который отрыгивал шелковые платки и вытаскивал из дамских декольте растерянных голубей.
