Тем не менее мы пошли за Голубевым. Он метался по лавинному выносу, пытаясь найти какие-нибудь следы.
— Мы уже смотрели, Глеб, на поверхности ничего нет, — сказал я.
— Тогда копать! — Он снял одну лыжу и принялся судорожно копать ею снег. — Копать! Всем копать!
— Послушай, Глеб, — пытался я урезонить его, — прежде чем копать, надо сначала подумать, где копать. Определить наиболее вероятное место нахождения.
Но он ничего не слышал, копал и копал своей лыжиной, то в одном месте, то в другом. Я осмотрелся. Лавина перекрыла дорогу метров на тридцать, может быть на тридцать пять. У самой дороги Кати не могло быть, ясно, что снег потащил ее за собой. Скорее всего, она осталась где-то в середине конуса. Я поделился своими соображениями с Голубевым и убедил его, что надо прокапывать сначала траншею через весь вынос по его середине. Юра тем временем обходил вынос по периметру, видимо изучая его и готовя тактику зондирования. Глеб с остервенением вгрызался в снег, но траншея у нас получилась полуметровой глубины, а вынос лавины имел в этом месте слой метра в полтора. А может быть, и в два. Для того чтобы найти человека в лавине с помощью рытья траншей, надо прокопать сеть с квадратом полтора метра на полтора и до самой земли. Если бы у нас были лопаты, то работы здесь недели на две.
— Ребята на подходе! — крикнул Юра, убирая антенну.
Глеб был уже совсем без сил, вот-вот свалится. Но он копал и копал. Пусть один шанс из тысячи, пусть из десяти тысяч, но он есть.
Прибыли спасатели, и Амарян приказал всем собраться на опушке леса. На выносе остался один Голубев. Спасатели быстро свинчивали метровые стальные трубки лавинных зондов. Юра дал команду удлинить зонды до трех метров. Затем он расставил нас одной линией приблизительно в полутора метрах друг от друга, и мы пошли развернутым фронтом от середины выноса к его окончанию, погружая в снег длинные зонды и прощупывая весь слой снега. Когда зонд достигал земли, звук его был жестким, наткнувшись на камень, он звенел.
Юра шел с правого фланга и следил за тем, чтобы не нарушалась прямая линия фронта и чтобы не оставалось необследованных мест. Свой зонд он отдал Голубеву, который стоял в шеренге со всеми вместе. Наверное, один Глеб не посматривал с опаской на кулуар и не соображал, что будет делать, если пойдет лавина. Я же присмотрел себе у края выноса большой камень, за который готов был прыгнуть и вцепиться, вгрызться в снег, чтобы не вынесло из-за него.
И вдруг мой зонд наткнулся на что-то мягкое. Это случилось так неожиданно, что я вынул его и снова опустил рядом. То же самое.
— Юра! Кажется, есть! — закричал я.
Все остановились и смотрели на меня, не подходя. Только Глеб, бросив свой зонд, подбежал ко мне. Юра, взявшись за рукоятку моего зонда, тихонько постучал им там, в глубине.
— Да, — сказал, — похоже.
И все стали подходить к нам.
На конце лавинного зонда имеется небольшой крючочек. Если зонд повернуть за горизонтальную ручку, то на другом его конце, на этом самом крючочке, останется часть одежды пострадавшего.
Юра повернул перекладину зонда и стал осторожно его вынимать из снега. На крючке мы все увидели маленький, в несколько ниток, клочок одежды розового цвета.
— Это она! — закричал Голубев. — Копать. Скорее копать!
— Копать! — приказал Амарян. — Крестом. — Он взял из рук спасателей четыре зонда и воткнул их в снег, обозначив крест.
Трое ребят принялись энергично отбрасывать снег лопатами. Через каждые несколько минут они менялись. Голубев пытался помогать им лыжей, но только мешал. Его обругали и оттащили от быстро увеличивающейся ямы.
Сначала показался загиб лыжи. Она стояла вертикально и у самой поверхности. Стали откапывать дальше, пришли к ноге. Тело Еленской находилось в снегу почти вниз головой, поэтому к лицу подобрались в последнюю очередь. Благодаря другой лыже тело держалось на весу и вскоре стало видно все. Очистили лицо с открытыми глазами и убедились в том, что она мертва.
Пока вытаскивали окоченевший труп, Глеб отошел в сторонку, сел на снег и горько заплакал. Я снял с себя куртку, отстегнул капюшон и накрыл им голову Голубева: если глаза обожжет, то хоть уши не отморозит. Юра снял с трупа «банан» и тоже отдал его Глебу. Рюкзака на ней не было.
Ни снежной лодочки «Акьи», ни трупного мешка спасатели, направляясь сюда, не взяли. Они оттащили труп Еленской в лес и закопали в снег около дороги, пометив место ветками. Мы с Юрой стояли в это время рядом, благодаря судьбу и Бога, что в этот раз пронесло. Приплелся к нам и Голубев. Он стоял, опустив свою накрытую капюшоном голову, и держал в руках «банан» Еленской. Потом он задумчиво стал расстегивать молнию на этом красном австрийском «банане», и когда расстегнул, то мы увидели, что сумка набита пачками денег.
Амарян тут же взял молча из его рук сумку, застегнул ее и надел на себя, туго затянув на животе пояс. Как было потом установлено, в сумке оказалось сорок шесть тысяч рублей.
Весной Котлов позвонил мне в музей:
— Саша, как поживаешь?
— Прекрасно! Ты где пропадаешь? Обещал прийти и рассказать новости. Я звонил, сказали, что ты в командировке.
— Да, занимаюсь новыми делами. А к тебе хочу сейчас прийти. С племянницей. Пусть посмотрит зверушек. Как ты?
Я сказал, что буду ждать их. И вскоре они пришли. Верочку, второклассницу в школьной форме и с бантом, я передал нашему экскурсоводу, и девочка пошла по музею с группой детей. Мы же уселись в кресла моего кабинета.
— Что тебе сказать, мы с тобой потянули только ниточку, да и то оборвали ее, — начал Андрей. — Теперь следователи по особо важным делам из союзной прокуратуры больших акул вылавливают. Абдулла под следствием, арестованы по делу Актау еще восемь человек. Начали сверху. Самые большие начальники полетели. Взятки, коррупция, хищения в крупных размерах, валютные операции. Миллионами ворочали. А ниточка протянулась от нашей Кати по кличке Ягодка.
— Ягодка?
— Да. Валютные операции, как выяснилось, находились в ее руках.
На Абдуллу и его братию я нагляделся за последние годы. Взяли их наконец, и слава богу! Меня интересовала Катя. Хотелось знать, как складываются такие характеры, как становятся преступниками, убийцами. Как из молодой и красивой девушки мог получиться такой монстр.
— Деньги, всему виной деньги, — отвечал Котлов. — Легкая нажива словно наркотик. Раз отведав, от нее уже не отказываются. Я проследил ее судьбу от школы до лавины.
И он рассказал, что школу Катя окончила в городе Сочи. Родители ее врачи, они возлагали на дочь большие надежды. Катя поехала в Москву поступать в университет, но попала на филфак только на третий год. Все это время родители снимали ей комнату в Москве. К моменту поступления в университет Катя уже была профессиональной проституткой.
— У нас даже и термина нет для профессионалок, не то что закона, запрещающего этот промысел, — говорил Андрей. — Наказание за торговлю своим телом не предусмотрено Уголовным кодексом ни в одной из республик. Возьми четырехтомный «Словарь русского языка», что недавно вышел, и открой на слове «Проституция». Что там написано? «В эксплуататорском обществе — продажа женщинами своего тела с целью добыть средства к существованию». Так сказать, «их нравы». Подразумевается, что в нашем неэксплуататорском обществе такого нет и быть не может. А оказалось — есть. И проституция, и наркомания, и все что угодно. Теперь хватились.
Еленская уже в первые годы во время учебы в университете заработала таким образом на кооперативную квартиру и на машину. Она так развернулась, что учиться стало уже некогда, да и незачем. Ушла с четвертого курса.
Андрей рассказал, что успех Кати-Ягодки на этом поприще обеспечивала не только ее привлекательность, поддерживаемая сауной, массажисткой и французской косметикой, но и знание иностранных языков, она говорила по-английски и по-французски. В «Интуристе», в «Национале» или в гостинице «Международная» ее знали все — швейцары, официанты, ибо расплачивалась она валютой. Задержать ее можно было только за тунеядство или за валютные операции. Но она была умна. Числилась то студенткой, то литературным секретарем, на валюту же получила определенные права, выйдя замуж за иностранца. Законы она знала хорошо. Каждый раз, как ее итальянец приезжал в Союз, оформлялась дарственная на кругленькую сумму. По дарственной разрешается не только хранение валюты, но и ее вывоз за границу.
— Ягодка была известная в Москве «путана». Это по их своеобразной табели о рангах — высшая квалификация. Брала исключительно валютой. В ее квартире найдено только облигаций трехпроцентного займа на 250 тысяч рублей. Скупала она облигации сериями, так что могла безбедно прожить на одни выигрыши, — рассказывал Котлов. — За ночь она зарабатывала минимум сто долларов. Да какой за ночь! За полчаса! Конечно, платила мафии, и немало. Имела охрану.
