— Вот как, — заметила Грейс, чувствуя, как под слоем отчаяния и ощущения, что ее предали, в ее сердце разгорается слабый огонек.
Ей было отрадно сознавать, что весь литературный мир единодушно отказывается считать «Лягушек» — на самом деле, довольно неплохое название, хотя и беззастенчиво украденное у бедного старика Аристофана, — шедевром, каковым их возомнил автор.
— Что создало определенные проблемы, — вмешалась Элли. — И тут Ханну осенила гениальная идея. Она добилась выдвижения «Лягушек» на соискание премии «Худшая постельная сцена года».
— «Худшая постельная сцена года»? — изумленно переспросила Грейс. — Вы имеете в виду то мероприятие, на котором несколько сотен зрителей слушают, как женщины в черных резиновых перчатках визгливыми голосами зачитывают самые плохие постельные сцены из книг, изданных в этом году?
— Да! — хором воскликнули Элли и Ханна.
— И все хохочут, словно сумасшедшие, а несчастным авторам приходится терпеть немыслимые унижения?
— Да!
Грейс умолкла.
— Но при правильной постановке дела это может стать крупным рекламным успехом, — елейным голосом добавила Ханна.
— И кончается все тем, — произнесла Грейс голосом, который даже ей самой показался совершенно чужим, — что это выплескивается на страницы всех газет, а худший постельный эпизод повсюду цитируется?
— Да, — с тревогой подтвердила Элли. — Только не говори, что ты это не одобряешь.
Наступила тишина. Наконец лицо Грейс растянулось в широкой улыбке.
— Не одобряю? Черт побери, на мой взгляд, это лучшее, что только можно было придумать!
Элли и Ханна, переглянувшись, захлопали в ладоши.
— Значит, — сказала Элли, — ты не будешь иметь ничего против, если Ред Кемпион захочет присутствовать на церемонии вручения премии?
Грейс вздрогнула от пробежавшей холодной дрожи. Сердце ее отчаянно забилось.
— Он в Лондоне? — сдавленным голосом произнесла она.
Хочет ли она встретиться с ним так скоро? И хочет ли встретиться вообще?
Элли кивнула.
— Ред приехал сюда, чтобы закончить работы по озвучиванию своего последнего фильма. Между нами, эта вещичка про Вторую мировую войну, похоже, оказалась довольно посредственной. Определенно, с «Легионером» она даже рядом не стояла…
— Что ты сказала? — сверкнув глазами, перебила ее Грейс.
— Да я только повторила то, что говорят все, — запнувшись, сказала Элли. — По-видимому, дни Реда Кемпиона как кинозвезды первой величины сочтены…
— Нет, не это. Ты сказала, работы по озвучиванию?
— По-моему, да. Но только он сам называет это…
— Диалогами, — прогремела Грейс. — Мне ли не знать это! Подлый ублюдок!
— Я так понимаю, ты будешь на церемонии? — ухмыльнулась Элли.
— Лучше всего то, — шепнула Элли, обращаясь к Грейс, когда подруги через несколько дней входили в зал, сжимая большие тисненные золотом приглашения, — что Ред, судя по всему, уверен, что ему вручат нечто вроде Букеровской премии. Его секретарь пытался убедить его, что данное мероприятие… скажем так, не совсем серьезное, но у Реда в голове осталось только — «одно из самых значительных светских событий в Лондоне», «литературная награда» и «широкое освещение прессой». Его ждет шок.
Грейс кивнула, заметно нервничая. Какой бы привлекательной ни была в теории идея лично наблюдать за публичным позором Реда, от стремительно надвигающихся событий ей стало немного не по себе. Щеки Грейс горели, мочевой пузырь трепетал от возбуждения. Она поймала себя на том, что на самом деле о ненависти к Реду не может быть и речи. Ей хотелось только поскорее забыть все связанное с ним, задернуть занавес забвения. Возможно, месть действительно то блюдо, которое лучше отведать остывшим, но Грейс, провожая взглядом чуть теплые сосиски, решила воздержаться от него вообще.
— Не будь дурой, — отрезала Элли, когда Грейс попыталась сбивчиво поделиться с ней своими мыслями. — Пусть Кемпион бог, но он обошелся с тобой очень некрасиво. Из чего, на мой взгляд, следует, что он должен быть публично выпорот. Получить эту позорную премию. Ты-то хоть понимаешь, что тебе нужно?
Грейс пожала плечами, чувствуя, как болтается узкое черное платье на ее иссохшем теле.
— Сытный ужин.
Об этом не переставала твердить ей мать, до сих пор, к недовольству Грейс, остававшаяся в Лондоне. И, вероятно, в ее словах была доля правды. По прикидкам Грейс, за последние несколько недель она похудела на несколько стоунов; еще совсем недавно это доставило бы ей огромную радость, но сейчас она находила это скучным.
— Нет. Тебе необходимо выпить. Немного взбодриться. Стой тут и никуда не уходи, я сейчас вернусь. И даже не вздумай, — предостерегла Элли, — смыться у меня за спиной. — Грейс виновато потупилась. Элли, как всегда, разгадала ее намерения. — Ты здесь для того, чтобы отдохнуть в свое удовольствие, — строго произнесла Элли, — а также отомстить Реду Кемпиону. И я позабочусь о том, чтобы ты получила и то, и другое. Стой здесь.
С этими словами она нырнула в толпу.
Грейс послушно осталась там, где стояла, — на широкой лестнице, застеленной красной ковровой дорожкой. Время от времени она прижималась к стене, чтобы пропустить кого-нибудь из гостей с бокалом шампанского в одной руке и сигаретой в другой. Все болтали и смеялись; прошло немного времени, и Грейс, захлестнутая окружающим весельем, забыла о напряжении между лопатками.
Мерцали позолоченные люстры, смеялись и улыбались гости, разодетые в меха и перья, — причем как женщины, так и мужчины. Время от времени Грейс вздрагивала, увидев ослепительно белые волосы, но тотчас же успокаивалась. Маловероятно, чтобы даже в таком беззаботном сборище голливудской звезде позволили бродить неузнанным. Несомненно, и здесь, среди заносчивых сливок литературного Лондона, которых трудно чем-либо удивить, появление Кемпиона вызовет заметное смятение.
Пока что самой крупной знаменитостью, которую встретила Грейс, был Тим Райс. Он остановился рядом с ней, не имея возможности подниматься дальше, так как вверху лестницы встали поболтать Мелвин Брэгг и Верил Бейнбридж, окруженные толпами своих приспешников.
Вежливость Райса переросла в искренний интерес, когда Грейс сообщила, в каком издательстве работает.
— «Хатто и Хатто», вот как? — переспросил Райс. — Вы наделали много шуму своими «Цыганами из Твинки-бей».
Улыбнувшись, Грейс кивнула. Ей пришлось наверстывать то, что она пропустила за время командировки в Париж и последовавшей болезни. Элли рассказала ей о том, с каким нетерпением книжный мир ожидает выхода в свет «Цыган из Твинки-бей». В прессе уже появились заметки, предсказывающие «эффект Дж. К. Роулинг». Адам Найт удостоился восторженной статьи в «Обсервере», щедро изобилующей такими выражениями, как «почтенный дуайен» и «легенда британского издательского бизнеса» (Грейс была восхищена тем, как стоически перенесла это Элли). Грейс не могла поверить, что вся история «Цыган…» началась как акт благотворительности в отношении домработницы. Поразительно, как стремительно книга смогла добиться таких высот.
— Так кто же все-таки ее написал? — спросил Тим Райс.
Покачав головой, Грейс улыбнулась — как она надеялась, загадочно, а не выдавая свою полную неосведомленность. В конце концов, только сегодня утром она спрашивала у Элли то же самое, чувствуя себя при этом довольно глупо. Невероятно, как она могла забыть имя автора — кажется, Мария его упоминала, — но, с другой стороны, в последнее время она была слишком занята. Надо было бы спросить у Марии, но Грейс уже несколько дней ее не видела.
— Что значит — ты не можешь открыть мне личность автора? — с негодованием обрушилась она утром на Элли. — Начнем с того, что это я раздобыла эту чертову рукопись. Разумеется, через Марию.
Элли насмешливо улыбнулась:
— Не могу — и все. Слушай, ты же ни словом не обмолвилась мне о том, что работаешь с Редом Кемпионом.
— Это совсем не одно и то же, — отрезала Грейс. — Если бы не я, ты бы никогда не получила эту книгу.
— Скоро сама узнаешь, — не сдавалась Грейс. — Автор будет присутствовать на церемонии присуждения премии «Худшая постельная сцена года». По его словам, он уже сто лет не бывал ни на каких светских мероприятиях.
Сейчас Грейс повторила это заговорщическим тоном Тиму Райсу, от чего тот пришел в восторг. Толпы поклонников Брэгга и Бейнбридж наконец разошлись, дамба рухнула, и Райс смог идти дальше. К несчастью, не обошлось без небольшого инцидента, связанного еще с одним гостем, поднимавшимся по лестнице.
— Ой! — вскрикнул Луи де Берньер, глядя на свою ногу.
Шли минуты. Грейс то и дело сверялась с часами. Застегнутый на обычную дырочку, ремешок теперь болтался на ее тощем запястье. Элли отсутствовала уже четверть часа. Впрочем, теперь ждать от нее другого и не приходилось. Заняв должность редактора, Элли начала стремительный взлет наверх. Успеху «Цыган…» предшествовали «Заговоры и одинокая девушка», которым, судя по предварительным заявкам книжных магазинов, предстояло стать бестселлером. Журнал «Книжный мир» назвал Элли «самым деловым молодым редактором в Лондоне». Грейс уже поступила просьба устроить интервью с Элли. Ей пришлось ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Вот самое красноречивое свидетельство того, насколько крутой поворот совершило «Хатто и Хатто». Газеты интересуются редактором издательства! В свое время никого не интересовали даже авторы. Правда, задав один короткий вопрос, на который Элли ответила многозначительным подмигиванием, Грейс выяснила, что в отношении Генри Муна ситуация осталась неизменной. Помимо воли она подумала о том, как он поживает, как продвигается его новая книга. Наверное, и в том, и в другом никакого прогресса, скривила губы Грейс. И все же было бы неплохо снова с ним встретиться; поступок Реда Кемпиона позволил взглянуть на все в другой перспективе. Быть может — о чудо! — Генри здесь?
