В очередной раз посмотрев на часы, Родик удивился, что уже почти полночь.
— Абдулло Рахимович, у меня сегодня получился очень приятный, но чрезвычайно длинный день. Извините, но я хотел бы выспаться. Хорошо бы меня отправить в гостиницу, — предложил Родик, присев рядом с хозяином застолья.
— Хоп, но я вас предупредил, что гостиниц нет. Да и если бы были, то в городе небезопасно. Мы все здесь живем. Вам приготовили комнату рядом. Там мало удобств, но выспитесь хорошо. Я уступил бы свою, но не могу покидать кабинет. Да и моя не лучше. Только шумнее. Пойдемте, я вам все покажу.
— Рафикон, шаб ба хайр, — попрощался со всеми Родик и последовал за Абдулло Рахимовичем.
Проходя через приемную, он отметил, что разборкой автоматов никто не занимается, а общительный худощавый подросток вообще отсутствует. Абдулло Рахимович что-то сказал подросткам по-таджикски и жестом предложил Родику следовать за ним. Комната, предназначенная для него, находилась недалеко и когда-то, судя по количеству письменных столов, являлась местом работы трех чиновников. Сейчас эти столы были сдвинуты вдоль стены, а взамен них— поставлена кровать с пружинным матрасом и облупившимися фанерованными спинками. Вплотную к кровати стоял канцелярский шкаф, на открытых полках которого лежали книги и какие-то бланки. На одном из письменных столов стояли ваза с фруктами, бутылка водки, завернутая в полотенце стопка лепешек и несколько пиал.
— Ну вот все, что могу предложить, — открывая бутылку, сказал Абдулло Рахимович.
— Отлично, — отозвался Родик. — Мне больше ничего не надо. Надеюсь, что завтра мы займемся моим делом.
— Албатта. Не обижайтесь. Сегодня, даже если бы я нарушил правила гостеприимства, ничего не получилось бы. Мой бухгалтер был вынужден неожиданно уехать. Появится только завтра к обеду. С ним надо все обсудить и решить, от кого вам давать гарантию. Может быть, лучше от какого-нибудь… э-э-э… корхона[61], а от меня ходатайство. Он в этом лучше разбирается. Позвонит в банк, уточнит.
— Думаю, что гарантия от солидного предприятия плюс ходатайство от облисполкома — идеально. Я о таком даже не мечтал.
— Не торопитесь. Надо все выяснить. А сейчас для лучшего сна давайте еще раз за вас выпьем. Так рад, что вы приехали. Слава Аллаху, что дождался. Надеюсь, погостите у меня. На область нашу после войны посмотрите.
— Рахмат. С удовольствием погостил бы у вас, но ни вы, ни я, к сожалению, не располагаем временем. За ваши успехи! Таких людей, как вы, в Таджикистане очень мало. Думаю, что эта должность — только начало. За вашу энергию! Рад, что вас окружают преданные люди. Желаю, чтобы у вас было больше друзей! К таковым я себя причисляю. Я всегда в вашем распоряжении.
— Рахмат. Я благодарен Аллаху за то, что он подарил мне дусти с таким человеком, как вы. Забудьте отдельные неудачи. Клянусь, что это была не моя воля. Я вам очень многим обязан. Я человек благодарный. Саломат бошед.
Абдулло Рахимович осушил пиалу и, взяв из вазы персик, ловким движением разделил его на две половины, протянув одну Родику. Родик выпил и, закусив, возразил:
— Что вы, Абдулло Рахимович! Это я у вас в долгу… Ведь мы так и недопоставили прессы.
— Вы не виноваты. Война. Кстати, один ваш пресс уцелел и находится в городе на кирпичном заводе. Да и завод не сильно разрушили. Завтра покажу. Может быть, что-то придумаем.
— Интересно. Посмотрим.
— Вот и причина задержаться. Я вам много корхонаи покажу. Разруха большая, растащили много, но кое-что осталось, кое-что вернули, кое-что спрятали. Ваш опытный взгляд очень пригодится. Да и вам…
— Утро вечера мудренее. Посмотрим, подумаем.
— Бубахшед. Шаб ба хайр.
Родик остался один. Странно, но, несмотря на усталость, спать ему не хотелось. Он осмотрел постельные принадлежности. На вид все было новым и чистым. Подошел к шкафу и перебрал книги. Там лежали какие-то нормативы, читать которые было неинтересно. Открыл ящики столов, но и в них нашел только устав КПСС. Родик разделся, выключил свет и постарался заснуть, но это не удавалось.
Глаза его привыкли к темноте. Он встал и, не зажигая свет, налил полную пиалу водки. Подошел к окну и, отодвинув штору, вгляделся в ночь. Его удивило, что часть неба освещалась так, будто в той стороне находился большой город. Такую картину Родик часто наблюдал в ближнем Подмосковье. Здесь же самым большим городом был Душанбе, слишком далекий и расположенный несколько в другой стороне. Родик стал строить различные предположения, но, вспомнив мудрость о том, что не надо глядеть в бездну, а то бездна начнет глядеть на тебя, зашторил окно, выпил водку, закусил виноградиной и опять лег в постель, подумав, что хорошо бы произвести вечерний туалет, но, вспомнив неустроенность отведенного для этого места, решил потерпеть до утра. То была последняя мысль в этот день. Вероятно, выпитая водка вызвала долгожданный сон.
Проснулся Родик с той же мыслью. Солнце, пробиваясь через шторы, рисовало причудливые фигуры на стенах и мебели. Быстро одевшись, он побежал в уборную. В утреннем свете она являла собой ужасную картину, которую Родик не разглядел вчера в потемках. Писая в грязный унитаз, он с омерзением представил себе, как будет здесь чистить зубы и бриться.
Заглянув в приемную, Родик понял, что Абдулло Рахимович еще спит и рассчитывать на умывальник в его комнате не приходится. Охрана тоже спала, за исключением того худощавого подростка, который брал на себя инициативу в организации соревнования, а потом куда-то исчез.
— Ассалому алайкум! Вчера не спросил, как тебя зовут? Абдулло Рахимович еще спит?
— Ассалому алайкум! Субх бахайр[62]. Номи манн Салим. Еще рано. Все проснутся часа через полтора-два.
— Соревнование вы вчера провели?
— Провели. Шухратбой бохти[63], — показав на спящего подростка, ответил Салим. — Сегодня, если куда-нибудь не пошлют, станет чистить автоматы.
— А лучший результат какой?
— Двадцать три секунды — сборка, а разборка — не помню. Можно посмотреть.
— Слабовато. Даже норматив молодого бойца не выполняете. В школе военной подготовки не было?
— Мы в мактаб[64] давно не ходим. Да и здание ее попорчено. Там штаб был.
— Да… Ну с первого сентября, наверное, начнете учиться. Война кончилась. Теперь самое главное — учеба.
— Не знаю. Я уже два года пропустил. У нас в кишлаке еще до войны только мактаби ибтидой[65] была.
— Не понял…
— Ну маленьких грамоте учили. Муаллимаи русские уехали. А в город ездить далеко было. Сейчас и здесь муаллимаи нет. Убили их вовчики.
— Плохо, очень плохо. Учиться необходимо. Посмотри. Абдулло Рахимович — образованный человек, кандидат наук. Поэтому он и начальник. Поэтому его уважают.
— Понимаю…
Родик почувствовал, что разговор не получается, и сменил тему:
— А что не спишь? Охраняешь?
— Нет. Это не наша работа. Есть охрана здания. Я недавно пришел. У меня свидание было с девушкой.
— Что же за девушка такая, что ночью с мужчиной гуляет? Жениться тебе еще рано.
— Я и не собираюсь. Есть у нас такие девушки, с которыми можно ночью гулять.
— Что, таджички?
— Нет.
— Хоп. Не буду тебя пытать. Лучше скажи, где можно помыться?
— Мы моемся либо в хочатхоне[66], либо из шланга во дворе.
— Лучше из шланга. Покажешь?
— Пойдемте… Я охрану предупрежу.
— Подожди минутку, я мыльные принадлежности возьму.
На улице, хотя уже взошло солнце, было прохладно.
В дальнем конце двора около искусственных водоемов Салим показал дюритовый шланг. Родик открыл кран, и из шланга полилась холодная вода. Родик озадаченно размышлял, как бы устроить нечто, подобное душу. Салим, увидев его нерешительность, предложил подержать шланг, а когда Родик отказался, перенес его в густые заросли и закрепил на одном из кустов.
— Там не очень удобно. Могут быть змеи, — усомнился Родик.
— Зато вас никто не увидит, — отозвался Салим.
— Я не стесняюсь…
— Не в этом дело. Бывает, стреляют. Мы на открытых местах стараемся долго не задерживаться. А змей не бойтесь, их тут нет. Я буду вон там. Если что-то понадобится — позовите.
Слова Салима вызвали забытое за ночь чувство тревоги. Предвкушение водной процедуры, несколько угасшее при виде этой импровизированной бани, почти пропало. Родик осмотрелся и, считая неудобным отказаться, перенес шланг в развилку ветки дерева, закрывающего обзор со стороны забора. Стало удобнее, поскольку вода теперь лилась в водоем, а не на глинистую землю, где уже образовала грязную лужу, брызги от которой попадали на белые брюки Родика.
Родик побрился, почистил зубы и, чтобы окончательно прийти в себя, решил умыться по пояс. Под ледяной струей в висках заломило, но, растеревшись полотенцем, Родик почувствовал себя бодро. С тела как бы спала кора. Не одеваясь и прикрыв себя только полотенцем, он подошел к Салиму и поблагодарил.
