Принесли плов, и все, искусно используя пальцы, сосредоточенно приступили к его поглощению. Начало смеркаться. Кто-то зашторил окна и зажег свет. Плов быстро закончился, но никто не собирался расходиться. Усилиями Абдулло Рахимовича Родик почти постоянно находился в центре внимания. Уже все сидящие за столом так или иначе произнесли за него тосты. Родик устал, но не мог найти предлога, чтобы покинуть застолье. Вдруг в монотонное гудение голосов ворвался звук выстрелов.
— Что это? — спросил Родик и сам себе ответил: — Стреляют. Похоже, из автомата.
— Балуются или на блокпосту кого-то пугают. Не обращайте внимания, — успокоил его сидящий рядом похожий больше на еврея, чем на таджика, мужчина, из представления которого Родик запомнил лишь, что он заместитель директора совхоза. — Оружие теперь у всех. Даже у баб и детей.
— Я заметил. В приемной много подростков с автоматами.
— Это другое. Близкие родственники сардора. Его личная охрана. Он только им доверяет.
— Да… Они же дети. Что они могут? Да и что из них вырастет? Им в школе надо учиться.
— Понятно, но такое время. Сложно определить, где свой, где чужой. Поэтому все опираются на родственников. Эти мальчики быстро повзрослели. Они умеют делать такое, о чем вы даже не догадываетесь. Война. Жизнь и смерть рядом. Многие из них потеряли близких. Хотят и могут мстить.
— Жаль их…
— Трудно сказать. Будущее покажет. В нашем мусульманском мире бывает, что люди проводят всю жизнь на войне. Война ведь еще не кончилась, а может быть, еще и не началась.
— Вы думаете, что будет продолжение?
— Без всякого сомнения. То, что произошло, — это бурное начало. Сейчас даже не перемирие, а, как у вулкана, накопление энергии взрыва. Республику надо объединять, централизовать. Многие потеряли чувство меры, думают только о личной наживе. Даже традиции забыли. Каждый мелкий начальник стал баем. Его желания никак не регламентированы законом. Рано или поздно это выльется в огромную проблему.
— Вы рассуждаете, как один мой знакомый в Москве, — вспомнив теорию Александра Николаевича, заметил Родик. — Он это называет стремлением к господству и предрекает жуткие последствия. Я отношусь к подобным прогнозам скептически. Происходящие процессы являются, по моему мнению, этапами борьбы за демократию. Посмотрите на историю Европы.
— Не путайте Европу и Восток. Да еще и советский Восток. Исламисты, а у нас какая-то смесь исламистов и коммунистов, никогда не принимали те демократические принципы, о которых твердит Европа, а сейчас и вы в Москве. Я считаю, что единственный выход — в тоталитарном центризме. Если хотите, в господстве централизованной безграничной власти. Не забывайте: на Востоке это национальная традиция.
— Это происходило семьдесят лет подряд, — вступил в полемику Родик. — Чем это кончилось, мы знаем.
— Кончилось как раз по другой причине. Ослабла центральная власть. А семьдесят лет был порядок. Голодающих не было, под дулом автомата никого не насиловали и не грабили. Страна развивалась.
— Как сказать… Вспомните сталинские времена. Под дулом автомата много чего делали. А развитие… Могло быть более успешным.
— Не буду спорить. Вы давно в Республике?
— Около недели.
— Побудьте подольше — многое сами поймете. Мы возвращаемся в феодализм. У каждого бая районного значения свои законы. Вернее, их отсутствие. Предлагаю оставить эту тему. Лучше выпьем, хотя после плова не положено, но что сейчас запрещено? Живем одним часом.
— С удовольствием. Давайте за то, чтобы ваши слова остались только словами.
— Не возражаю, но это утопия.
— Извините, я вас покину. Схожу в туалет. Как туда попасть?
— Я составлю вам компанию. Мы все пользуемся общим туалетом. Не пугайтесь, там грязновато. Есть женщины, которые занимаются уборкой, но их трудно найти. Часто их используют с другой целью. Поэтому грязновато. Ну и, конечно, нет туалетной бумаги. Теперь все пользуются, по древнему обычаю, водой. Это далеко не все, что вернули из прошлого…
Вслед за собеседником, имя которого он спросить постеснялся, Родик поднялся и на вопросительный взгляд Абдулло Рахимовича ответил:
— Мы в укромное место. Скоро вернемся.
За пределами кабинета царила духота, хотя в приемной гудел кондиционер. Родику бросилось в глаза, что подростки теперь сидели на стульях в промежутках между окнами и в коридоре за дверью. Коридор освещался только проникающими через дверь и окно бликами.
Туалет, дополнительно к упомянутым минусам еще и неосвещенный, совершенно не располагал к длительному пребыванию, и Родик постарался побыстрее его покинуть. Сполоснув руки, он, желая немного размяться после длительного застолья, сначала решил прогуляться по коридору, но, поразмыслив, остановился у двери приемной. Его собеседник, сделав неопределенный жест, возвратился в кабинет, оставив Родика среди подростков.
Он стоял, облокотившись на косяк двери, и наблюдал за мальчишками, которые не знали, чем себя занять, и перекидывались редкими фразами на таджикском языке. Родику показалось, что он их смущает, и, чтобы разрядить обстановку, спросил:
— Ребята, а вы автомат за сколько секунд можете разобрать?
— Не знаем. Мы время не засекаем, — ответил за всех худощавый подросток с иссиня-черными волосами и длинной челкой, закрывающей один глаз.
— Ну вы даете… Во-первых, есть нормативы, а во-вторых, это интересно. Да и полезно. Я когда-то разбирал за двадцать секунд, а собирал за десять. Хотите посоревнуемся?
— Можно, — за всех ответил тот же худощавый подросток, вероятно являющийся лидером. — Берите мой. Можно разбирать на этом столе.
Родик взял автомат и, вспоминая институтскую военную подготовку, отделил магазин, проверил, нет ли патрона в патроннике, спустил курок с боевого взвода и быстро разобрал автомат, разложив детали и принадлежности.
— Тридцать секунд, — констатировал подросток.
— Двадцать лет прошло с тех пор, как я разбирал автомат в последний раз. Считаю, что неплохой результат, — оправдался Родик и, помусолив затворную рамку, заметил: — А вот вы за своим оружием плохо следите. Его чистить чаще надо, а то подведет… Однако учить таких опытных бойцов не буду. Давайте так… Проигравший чистит все автоматы.
— Принято. А вы в мусобики[58] участвовать будете? — в свою очередь спросил все тот же подросток.
— Я буду сардовари[59]. Говорите мне свои имена, а я стану засекать время. Дайте лист бумаги и ручку.
В это время в приемной появился Абдулло Рахимович.
— Родион Иванович, общаетесь с молодежью? Это мои азои оилаи[60]. Службу несут. Мужчинами становятся.
— Решил немного размяться. Засиделся. Я их немного отвлек от прямых обязанностей. Предложил посоревноваться в скорости разборки и сборки автомата.
— Не знал, Родион Иванович, что вы и в этом разбираетесь. Все запомните: Родион Иванович — мой муаллим и наш почетный гость. Все его распоряжения надо выполнять. Однако, Родион Иванович, без вас все скучают. Ба сари дастархон мархамат. А вы тренируйтесь.
Родик с большим удовольствием остался бы в приемной, но отказаться от приглашения было нельзя.
Стол уже успели приготовить для чаепития, оставив на нем фрукты, лепешки и водку. Появились чайники с зеленым чаем, пашмак, кандолат и сухофрукты.
Родик подумал, что настало время поговорить с Абдулло Рахимовичем о гарантийном письме. Однако он никак не мог найти подходящего для этого момента, поскольку то его, то Абдулло Рахимовича кто-то отвлекал, задавая различные вопросы и втягивая в длительные обсуждения.
В очередной раз посмотрев на часы, Родик удивился, что уже почти полночь.
— Абдулло Рахимович, у меня сегодня получился очень приятный, но чрезвычайно длинный день. Извините, но я хотел бы выспаться. Хорошо бы меня отправить в гостиницу, — предложил Родик, присев рядом с хозяином застолья.
— Хоп, но я вас предупредил, что гостиниц нет. Да и если бы были, то в городе небезопасно. Мы все здесь живем. Вам приготовили комнату рядом. Там мало удобств, но выспитесь хорошо. Я уступил бы свою, но не могу покидать кабинет. Да и моя не лучше. Только шумнее. Пойдемте, я вам все покажу.
— Рафикон, шаб ба хайр, — попрощался со всеми Родик и последовал за Абдулло Рахимовичем.
Проходя через приемную, он отметил, что разборкой автоматов никто не занимается, а общительный худощавый подросток вообще отсутствует. Абдулло Рахимович что-то сказал подросткам по-таджикски и жестом предложил Родику следовать за ним. Комната, предназначенная для него, находилась недалеко и когда-то, судя по количеству письменных столов, являлась местом работы трех чиновников. Сейчас эти столы были сдвинуты вдоль стены, а взамен них— поставлена кровать с пружинным матрасом и облупившимися фанерованными спинками. Вплотную к кровати стоял канцелярский шкаф, на открытых полках которого лежали книги и какие-то бланки. На одном из письменных столов стояли ваза с фруктами, бутылка водки, завернутая в полотенце стопка лепешек и несколько пиал.
