— Вика, я тебя люблю, как дочь, но ты должна догадаться. Я больше с твоим отцом никаких дел не виду. Виктория посмотрела вдаль, он попыталась разглядеть маленькие человеческие фигурки на противоположенном берегу, но не смогла, слишком далеко, виднелись лишь крохотные черные точки.
— Я влюбилась дядя Сережа. Сильно влюбилась…
Сергей посмотрел на девушку, медленно подошел и, погладив ее по волосам, встал рядом, тоже опершись на перила чугунной ограды.
— Это хорошо Вика, это очень хорошо! Ты уже взрослая, давно пора! А то таскалась с малолетками по клубам и дискотекам, и все! Дрянь небось всякую курили, да нюхали! Хорошо, что вот на героин не подсела. А то, у золотой молодежи это, как правило, на иглу и в канаву. А родичи по больницам таскают, да только толку от этого нет, — Вавилов посмотрел в глаза Виктории и улыбнулся. — Я рад за тебя девочка, любовь это всегда хорошо. Любовь это такая прекрасная штука, которую Бог нам дает совершенно безвозмездно, причем к этому чуду, он словно в нагрузку, дарит еще и детей! Понимаешь, как все устроено красиво! Какое совершенство! Дарит возможность людям влюбленным, создавать жизнь! Дарить новую жизнь! Понимаешь, как это прекрасно! Человек получая наслаждение, сам дарит жизнь другому человеку, что еще может быть совершеннее и прекраснее?! Ничего! Поэтому человек и есть самое совершенное создание Бога!
Она посмотрела ему в глаза, пристально и дерзко. Он даже немного смутился, эта девочка, вот так, заставляет отвести взгляд. Вика улыбнулась и вызывающе ответила:
— Да, прекрасно, но когда маленький человек попадает в это человеческое общество, он еще не знает, что жизнь, которую ему дали те же люди, запросто могут ее забрать обратно…
— Что ты имеешь в виду? — спросил Сергей. Виктория стукнула кулачком по чугунной перилле. Она задрали голову вверх и, зажмурившись, грустно сказала:
— Ничего! Человечество, мерзкая огромная куча самовлюбленных существ, которые возомнили себя хозяевами мира. Но которые ничтожны и жалки, и мучаясь от своей ничтожности, поедают другу друга, как скорпионы в банке!
— Какой мрак в рассуждениях. Это слишком мрачно для молодой девушки. Это ты сама, так считаешь, или кто-то промыл тебе мозги?
Виктория тяжело вздохнула и, положив свою ладонь ему на руку, тихо произнесла:
— А ты я вижу, стал набожным,… о Боге говоришь,… ну вот тогда ответь на вопрос, почему людей изгнали из рая?
— За грехи,… - смутился Сергей. Ему стало не по себе. Молодая девушка рассуждала на совсем взрослые темы.
— Хм, это понятно, но тут есть подтекст, у этой библейской истории, есть подтекст, — уверенно заверила Виктория.
— Да, и какой?
Сергей с любопытством разглядывал ее черты. Он видел, как она думает, он видел это по мимике на лице, оно, то веселое и беззаботное вдруг становилось грустным и озадаченным. Девушка ответила:
— Какой подтекст, спрашиваешь? Простой,… человек хотел, что бы его выгнали из рая. Сергей рассмеялся, он покосился на девушку и, махнув рукой, весело сказал:
— А ты-то, откуда знаешь? Про подтекст…
— Я прочитала эту истории в библии… и все поняла.
— И что?! — удивился Вавилов.
— И ничего,… просто каждый читает библию по-своему, кто-то тупо зубрит псалмы, кто-то ищет ответы на вопрос который нельзя найти, а кто-то думает о том, что зашифровано в этой мудрой книге. Виктория говорила слова уверенно и монотонно, словно читала правила пользования дорожного движения.
— Хм, интересно,… - буркнул Вавилов.
— И я об этом,… так вот,… человек хотел, что бы его выгнали из рая. Ему было там скучно, там все вроде есть, но никаких развлечений, все размеренно и приторно противно, а в грешной жизни, есть свой драйв, свой бардак, свой непредсказуемый хаос, замешанный на грехе! Вот и все! А дьявол тут не причем, совратитель был просто хорошим рекламным агентом, он видел то, что хотел человек.
«Молодежь!.. Вот как?!.. Я всегда думал, молодежь ветрена и легкомысленна. Я сам был такой. Не думал о будущем, жил настоящим днем. Насекомое, да и только,… а тут? Тут глубина мышления, страшно даже. Она говорит какие-то библейские истории, только больно искаженные» — подумал Сергей и спросил у Виктории:
— И зачем же человеку нужен был это хаос? Зачем? Зачем ему боль и страдания? Девушка отскочила от ограды и, разведя руки в стороны, нервно прикрикнула:
— А затем, чтобы испытать все это и потом, потом оценить блаженство Эдема, рая… блаженство защиты Бога! Эдакий самомазохизм ради покоя и блаженства! А как иначе оценить покой и блаженство?
— Слушай, ты говоришь, как какой-то проповедник. Словно тебе уже минимум лет пятьдесят, словно ты только и делала, что занималась богословием, но только вот изучала все с другой стороны, — Сергей испугался, Виктория была слишком возбуждена и явно нервничала. Девушка тяжело дышала и, опустив глаза, тихо сказала:
— У меня горе, горе дядя Сережа!
— Что еще?
— Понимаешь, человек, которого я люблю больше жизни, сейчас в тюрьме. Он сидит, за чужое преступление. Его посадили за чужое зло!
— Что?! — насторожился Сергей. — Это Щукин, этот поэт, что ли сидит?
— Да,… а ты откуда знаешь, — растерянно ответила Виктория.
— Да уж знаю, — буркнул недовольно Сергей. — И кого же он убил?
— Женщину. Одну женщину,… но он не убивал, он не убивал, я знаю тут все не так! Ее убил другой человек! — девушка склонила голову и затрясла плечами. Она рыдала, как ребенок, Вавилову стало больно и грустно, он подошел к Виктории и, обняв ее за плечи, сильно прижал к груди.
— Успокойся девочка! Успокойся! Но Виктория вырвалась из объятий и, пристально посмотрев в глаза Вавилову, нервно и зло сказала:
— Ты должен мне помочь! Ты должен мне помочь, просто обязан это сделать! Сергей пожал плечами:
— Помочь, конечно, нужно, но вот что я могу? Как я тебе помогу?
— Я не знаю! Ты сильный, ты мужественный и решительный! Я не знаю как, но ты должен мне помочь! Вавилов тяжело вздохнул и вновь попытался обнять Викторию, но та оттолкнула мужчину и, повернувшись к нему спиной, подошла к перилам.
— Ты дядя Сережа в долгу перед самим собой. Вот я и пришла, что бы тебе сказать, пора отдавать, этот долг.
— Я в долгу? Почему ты так решила?! — удивился Вавилов.
— Да не я решила, а ты. И ты сам это прекрасно осознаешь, просто не хочешь мне признаваться. Так ведь? Так! И должен ты сам себе, потому что ты долгое время работал на зло…. А теперь все изменилось, ты должен работать на добро. Ведь в мире должно быть хоть какое-то равновесие, сначала побеждает зло,… затем побеждает добро. Смена неизбежна… так вот, ты теперь в белой полосе… Вавилов тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Девушка восприняла это молчание, как согласие. Как свою маленькую победу, как прорыв в убеждении, она продолжила:
— Я знаю, ты не хочешь больше ничего делать, что связана хоть как-то с насилием. Я знаю, я поняла это и, потому ты расстался с моим отцом. Но, дядя Сережа, иногда, что бы больше не служить злу и насилию нужно вновь к нему прибегнуть, что бы побороть зло, что бы побороть неправду и ложь. Это нужно сделать.
Вавилов медленно достал из кармана пачку сигарет и закурил. Он смотрел куда-то вдаль, на горы, на правом берегу Енисея. Он смотрел на небо, над этими горами и молчал,… ему так хотелось молчать.
— Что бы тебя убедить окончательно, я скажу тебе вот что, если ты не поможешь, то погубишь две жизни, своим бездействием погубишь две жизни. Жизнь моего любимого, который сейчас в тюрьме и мою. Я без него не хочу жить. Решай дядя Сережа! Вавилов разозлился. Кто она такая, вот так прийти и требовать от него подчиняться?! Говорить пафосные слова и давить, давить… Нет, она не имеет права. Она не должна это делать. А он? Должен ли он сам слушать все это, рассчитываться или исправлять чужие ошибки? «Меня опять загоняют в угол. Опять! Почему, почему человеку решившему покончить со своим прошлым, всегда нужно возвращаться туда? Стремление к добру неизбежно приносит боль и страдание?»
— Что ты хочешь, что бы я сделал? — выдавил из себя Вавилов.
— Я хочу, чтобы ты заставил сознаться убийцу! — зло сказала Виктория.
— Хм, заставить сознаться можно, но это будет насилие. Как же правда, добро и разве справедливость можно вершить с помощью насилия? Виктория повернулась и внимательно посмотрела на Вавилова. По щекам у нее текли слезы, она, смахивая их, грустно улыбнулась:
— Я не знаю, я не знаю, ну ты, ты же хочешь мне помочь? Хочешь? Помоги мне, придумай, что ни будь! Вавилов ничего не ответил, он тяжело вздохнул, подойдя к Вике, погладил ее пальцем по щеке, затем поцеловал в губы и, повернувшись, пошел прочь.
— А как же помощь? Ты мне поможешь?
— Да,… - бросил он устало.
— Но ты даже не знаешь, кто негодяй, кто этот подлец и убийца?!
— Я знаю,… - еле донеслось до нее. Виктория стояла и смотрела ему вслед. Вавилов шел медленно, но уверенно, Маленькая поняла, этот человек сделает все возможное. Ей стало немного легче на душе и она грустно улыбнулась. Ее губы прошептали:
