— Куда теперь? — спросил Кир.
— Обратно, на Землю-матушку, — радостно ухнул Максик.
— Вы хоть представляете, как этой штукой управлять?
— Знаем, — уверенно пробасил Вовка. — Чай, и не на таких летали.
— Точно, — подтвердил Максик. — У меня и мантра подходящая имеется. И, задрав башку к потолку, завыл:
И родина вечно поила меняяяя
Березовым соооком, береезовым соооком!
Нос Ковчега задрался и уставился куда-то в район Проксимы Скорпиона.
— Ага, — сказал Кир. — Ну, счастливо долететь.
— А ты разве не с нами?
— Да я как-нибудь своим ходом.
Он сунул два пальца в рот и заливисто свистнул. По коридорам простучали восемь копыт, и в рубку ворвался великолепный Слейпнир. Кир взлетел в седло и помахал астронавтам рукой. Уже выбравшись из Ковчега в привычную черноту, он увидел, как пространство вокруг корабля схлопнулось с жадным чавком и размотанной на сотни биллионов световых лет нитью Ковчег умчался в черт знает куда.
— Вселенная велика, — повторил Кир, — а впрочем, ни фига она и не велика. Не больше наперстка на пальце умелого Ткача. Хм. И зачем это Ткачу понадобился наперсток? Разве что заштопать прохудившиеся портки…
Луна подевалась куда-то — наверное, закатилась за Землю. Обратно Слейпнир шел по темному бездорожью, ориентируясь лишь на фонарный свет диска внизу. Конь подустал, подустал и всадник, и медленно тащились они сквозь первичную тьму, которой никто так и не потрудился дать названия. Меч висел у Кира на поясе, причиняя неудобство и заставляя задуматься о том, что ситуацию с Криптоном все же придется как-то решать. Ну и решу, думал Кир. Что мне, слабо, что ли? Примотаюсь проволокой к Лешаку рядом с Джентльменом или попрошу Старлея меня примотать — вот уж чувак от счастья уписается. Скормлю сердце чааайкааам, зависну между берегом тем и этим и отправлюсь на родину. Вершить суд скорый и правый. Вот и меч у меня имеется, думал Кир, а с мечом Ангела Смерти что мне Зод и все его козни? Ничего, раз плюнуть. Свергну диктаторскую хунту, отдам власть ремесленникам и пейзанам и обратно махну. Главное, чтоб чааайкиии меня совсем не обглодали. Кир представил, как острые чаааяяячьиии клювы впиваются в его лодыжки — выше представлять не хотелось, — и поморщился. Еще ему живо представилось почему-то, как к каменному дубу с болтающимися на нем скелетами является школьная экскурсия. Как школьнички чинно выгружаются из катера и попарно подходят к кассе, хрустя загаженной машинным маслом галькой. А в кассе, конечно, расселся Старлей и торгует брошюрками «Композиция № 1428 „Тяжкая смерть моих боевых товарищей“». И выручку загребает, гад. М-да. Нет, сделать придется, без вариантов, но можно с этим и подождать. Недельку-другую. А там уж конечно, деваться некуда. Вот они, горькие плоды милосердия…
Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, Кир пошарил в сумке и нащупал страницы Максикова романа. Страницы были изрядно пожеваны и изгажены шакальей мочой, так что большую часть пришлось выбросить. Кир встряхнул оставшееся и принялся читать при умирающем свете электрического фонарика.
Ни живых, ни мертвых уже не будет, — читал Кир, — ни любимых, ни любящих, ни работящих, ни ленивых, ни дома, ни воды, ни камня, ни дерева и ни песка. Потому что, в конечном счете, все это: и живые, и мертвые, и камень, и вода, и дерево, и песок — все это слова и только слова, сеющиеся сквозь дырявое решето нашей речи в бездонную пустоту…
«А пошел ты сам в бездонную пустоту со своими дурацкими пророчествами!» — в сердцах сказал Кир и разжал руку.
Страницы выпорхнули, разлетелись, закружились по земной орбите.
Кружатся они там, наверное, и теперь.
Смотри, Верещагин покинул баркас, его дождалась жена.
Профессор Плейшнер заметил цветок и не выпрыгнул из окна.
Егор Прокудин ушел от пуль в самый последний момент.
Happy end. Это happy end.
К. Комаров
Татуированный от ушей до хвоста кризорг умирать не хотел. То есть вообще. Странно, да? Остальные померли вместе со Стеной, а он нет, упорный. Последний кризорг мчался по прерии, перебирая всеми лапами и щупальцами. Вплетенные в мех орлиные перья шелестели на ветру.
Он падал и вставал, резво полз и демонстрировал неподвижность — чтобы перевести дух и перезарядить аккумуляторы. В такие моменты уши его растопыривались, покрываясь зеркальным слоем мгновенно отвердевающей слизи и разворачиваясь вслед за солнцем. Если абстрагироваться от размеров и внешнего вида, он чем-то напоминал бизона, раненного в загривок. Такая же безысходность: то ли аборигены сожрут, то ли бледнолицые хозяева жизни позабавятся да и бросят труп на съедение койотам.
Позади, километрах в пяти, пылала резервация сиу, где пришельца почитали за Великого Змея Запада, кормили маисом и совершали для него набеги на ближайшую бензоколонку, дабы своровать у владельца, закоренелого холостяка, свежий номер «Playboy». Иноземный агрессор оказался злостным любителем веселых картинок.
На самом краю горизонта вырос ядерный гриб, заменивший собой Канзас-Сити. Только земляне избавились от оккупантов, сразу же принялись искать виновных, выявлять шпионов и распределять права, обязанности и кильку в томате. И напрасно. Новое устройство мира — дело решенное. Почти.
Охотники шли по четкому следу из машинного масла и зеленоватой слизи, сочащейся из ран тушканчега. Охотники не торопились, им было о чем поговорить.
— Нет, Кир, ты, конечно, умный. Даже слишком. Но все-таки скажи мне, идиоту, как мы будем делить нашу Землю? По совести или по справедливости?!
— Васенька, а разве есть разница? — Арбалетный болт со свистом впился в воздух и ударил тушканчега под хвост. Разжиревший на кукурузе оккупант резвее задвигал поршнями.
— Есть, конечно. Если по совести, то поровну. Если по справедливости, то вообще ничего делить не надо, все должно достаться мне, ибо я слишком много сделал для этой планеты, пока некоторые прохлаждались привязанные к древесине. Кстати, как тебе удалось выбраться? Я уж не говорю о том, как тебе удалось заставить меня уничтожить последователей Инквизитора…
— Уметь надо, Васенька, уметь. Ушастую мразь завалим, тогда и обсудим твои претензии.
— Да? Это хорошо. — Старлей чуток притормозил, чтобы выдернуть кольцо и, хорошенько размахнувшись, швырнуть гранату.
В Штаты парни прилетели вчера. Захватили цеппелин с вагончиком повышенной комфортности и тремя гребными винтами — и вперед. Заодно в дирижаблепорту взяли в заложники продажных девок. При таком раскладе самое оно махнуть через Атлантику. По пути рассказывали анекдоты, швыряли пустые пивные жестянки в океан и целовали в губы пышногрудых Машу и Дашу. То есть развратничал Кир, а Старлей тихонечко скорбел в углу о Медузе Горгонер и, немного, об Анжеле.
Ветром дирижабль, трофейный, оставшийся после тушканчегов, снесло с маршрута на сотню, а то и всю тысячу километров. Цеппелин рухнул где-то в Колумбии, да прям на фабрику по производству кокаина. Естественно, местному наркобарону сие не доставило ни малейшего удовольствия. Но Старлей отговорил его от опрометчивых поступков, спалив на фиг оба цеха с вечно обдолбанными рабочими. Пострадал также склад готовой продукции и прилежащие джунгли в радиусе двух морских миль. В знак уважения к гостям барон подарил Киру (Васька же старался?!) вертолет и бутылку текилы. В ответ Кир преподнес барону Дашу, а потом чуток подумал и вручил зареванную Машу, ведь та привыкла всегда быть рядом с подругой. Пусть себя побалует бедный колумбиец, Киру не жалко. Тем более что девкам рандеву оплачено на месяц вперед, а там и охмурят миллионера, замуж выйдут, научат его играть на балалайке, закусывать солеными огурцами и ласково называть сыновей Ванюшами.
Под Кордобой вертолет обстреляли парни из FARC. Ни разу не попали. По сему поводу решено было выпить. Вскрыли бутылку кактусовой жужки, разлили в пластиковые стаканчики, обнаруженные за сиденьем пилота между упаковкой одноразовых шприцов и пакетом с белым порошком. Не чокаясь, хряпнули за здоровье отличных русских девушек, которых нелегкая судьба вынудила эмигрировать в Южную Америку. Текила оказалась отравленной мышьяком, а то и кураре. Но дареной выпивке, как известно, в градусы не заглядывают. Кир чуток проблевался, Старлей предпочел яд переварить. По пути попадались какие-то границы, кто-то стрелял по винтокрылой машине из автоматов Калашникова и М-16, из «стингеров» и чего-то крупнее калибром, не суть. Главное, наши герои без проблем добрались до салуна. Причем не просто салуна, но салуна категорически правильного. Только в правильных салунах можно проследовать к стойке, по пути дважды вляпавшись в коровьи лепешки. Только в правильных салунах можно наступить грозному бородатому ковбою на ногу, сказать: «Ой, простите меня, медведя неуклюжего» — и вас поймут и простят. Только в правильных салунах к стенам прибиты полочки с муляжами форелек, хотя вокруг нет ни одного зарыбленного водоема.
