Я позвонил, и Лора впустила меня, но, не проронив ни звука и даже не посмотрев на меня, тотчас вернулась в гостиную. Я сиял пальто, встряхнул его — оно было совсем сырое и кое-где на нем еще поблескивали снежинки, хотя вообще снег почти перестал, — и повесил на вешалку. Затем протер мокрые волосы концом шарфа. И вошел в гостиную.
— Привет, — сказал я. — Снег почти перестал.
И тут почувствовал, что меня встретило напряженное молчание.
Фредди с чрезвычайно мрачным видом стоял спиной к камину. Лора смотрела на него какими-то странно блестящими глазами. На ней было обычное дневное платье, а не один из ее балахонов. Кристофер — в строгом костюме и при галстуке — сидел очень красный, уставясь в пол. Фредди, смотревший на Лору, когда я входил, теперь перевел взгляд на меня.
— Почему вы пришли? — спросил он.
— Сегодня же четверг, верно?
— Вы разве забыли, что произошло вчера вечером? Самое удивительное, что я действительно забыл. Так уж устроены сны, что они забываются — в них заложено семя забвения. Возможно, это присуще и человеку, находившемуся под действием наркотиков. Теперь я отчетливо вспомнил и большого ласкового зверя, и метафизическое уравнение, но напрочь забыл, что Фредди приезжал в час ночи и что я сказал ему, будто Лоры у меня нет, а потом отослал Лору домой в такси с Джимбо.
— О, конечно, — сказал я. — Теперь я вспомнил.
— Надеюсь, что вспомнили! — сказал Фредди.
— Мне дали наркотик, — сказал я. — Извините, что так получилось. Кристофер, ты не объяснишь, как все было?
— Ну… м-м… — промямлил Кристофер, глядя себе под ноги.
— Вот видите, — сказал Фредди.
— Ему дали наркотик, — сказала Лора. — Как и мне.
— Выглядел он вполне нормально, когда вышел ко мне, — сказал Фредди, — если не считать того, что, видимо, только что оделся!
— Не следовало мне говорить, что вас у меня не было, — сказал я, обращаясь к Лоре. — Теперь мне это ясно.
— Я думаю, Кристоферу лучше уйти, — сказал Фредди. — Не могу понять, что на тебя нашло, когда ты пригласила его.
— Я не думала, что Хилари придет.
— Извините, Кристофер, никто ни в чем вас не винит. Мне хотелось поговорить с вами по поводу пантомимы, но не сегодня.
— А я хочу, чтобы Кристофер остался, — сказала Лора. — Кристофер, вы должны остаться.
— Во всяком случае, с Лорой я не спал, — объявил я Фредди. — Верно, Лора? Ведь вы об этом думаете?
— Я лучше пойду, — сказал Кристофер.
— Кристофер, я запрещаю вам уходить, — сказала Лора.
— А ужинать мы сегодня будем? — спросил я. — Я ужасно голоден.
— Мне безразлично, что вы делали или чего вы не делали, — сказал Фредди. — Я не желаю вас больше видеть в этом доме.
— Мне что, теперь же уйти?
— Хилари, я запрещаю вам уходить, — сказала Лора.
— Фредди, вы действительно взялись не за тот конец палки.
— Вы ходите к нам уже не один год, — сказал Фредди, — и только портите нам четверги. Мы отклонили из-за вас сотни приглашений. Мы развлекали вас, мы кормили вас, мы сидели дома и умирали от скуки, слушая вас, а вам за это время ни разу в голову не пришло угостить нас хотя бы стаканом вина.
— Стаканом вина? Вы хотите сказать — у меня дома? Я не представлял себе, что вы согласитесь прийти.
— Ну, какое имеет значение, — сказала Лора, — то, что Хилари не…
— Фредди, извините, пожалуйста, если бы я мог хоть на секунду подумать, что вы хотите, чтобы я пригласил вас к себе…
— Ничего я не хочу! — сказал Фредди. — Можете не волноваться!
— Но, по-моему, вы сказали…
— Мне, пожалуй, лучше уйти, — сказал Кристофер.
— Никто не выйдет из этой комнаты, — объявила Лора.
— Лора, — сказал я, — скажите Фредди, что все было не так, как он думает.
— Вы ходите к нам уже не один год, — продолжал Фредди, — напиваетесь тут, как сапожник, и считаете это в порядке вещей — и за все время ни разу слова «спасибо» не сказали, зато вздумали устраивать интрижки за моей спиной. Я знаю, что ничего страшного не произошло, — Лора все мне рассказала…
— Ничего я не рассказывала, — объявила Лора.
— Я знаю, что ничего страшного не произошло, но все это омерзительно, и я не желаю это терпеть. Благодарение Богу, у вас хоть хватило чувства приличия подать в отставку.
— Я подал в отставку не из-за Лоры!
— В вас так мало от джентльмена, что вы даже сознаться не можете.
— Джентльмен вовсе не обязан признаваться в том, чего не было, даже в подобной ситуации.
— Вы дрянь, настоящий хам. Просто не могу себе представить, почему я до сих пор этого не понимал. Конечно же, можно было ожидать такого…
— От человека, вылезшего из канавы.
— При чем тут это?
— Пролетарии, не ходившие в частную школу, естественно, не умеют себя вести.
— Я, наверное, мог бы простить вас за то, что вы влюбились в мою жену…
— Но я не влюблялся в нее, я не…
— Уже само это отрицание настолько мерзко…
— Да не влюблен я в Лору!
— Вы сказали Томми, что влюблены.
— Я, возможно, и поддерживал в ней это заблуждение, чтобы она от меня отстала. Томми была абсолютно уверена, что у меня появилась другая женщина…
— Хилари, — сказала Лора, — как вы можете так лгать…
— Разве это ложь, неужели?..
— Я знаю, вы пытаетесь помочь мне, но сейчас куда лучше сказать правду, и к этому я призываю всех нас.
— Я, право же, должен идти, — сказал Кристофер. — Я уверен, вам будет куда легче объясниться без меня.
— Но, Лора, дорогая, я же говорю правду!
— Я согласен с Кристофером, — сказал Фредди, — пусть он идет. А мы, то есть те, кого это касается, разберемся во всем сами.
— Но его это тоже касается.
— Нам не нужны «свидетели». Меня не интересует, что видел Кристофер.
— А он ничего не видел.
— Я только налью себе еще, — сказала Лора.
— А можно и мне? — сказал я. — Я сегодня еще ничего не пил.
Лора налила себе чистого виски. Я подошел к столу плеснул себе изрядную дозу джина и вермута. И вдруг увидел, что Кристофер дрожит.
На Лоре было элегантное неброское платье из синего твида; волосы ее, хоть и не уложенные в прическу, аккуратно лежали вдоль спины. Они были, конечно, далеко не такие длинные, как у Бисквитика. Выпуклые карие глаза горели, как у бешеной лошади, говорила она еще пронзительнее, громче и назидательнее, чем всегда. Она казалась опытной больничной сиделкой, взявшейся за излечение больного, попавшего в аварию, или стареющей актрисой в роли леди Макбет, которую она намеренно сдержанно играла. Она выпила строго определенное количество виски, словно это было лекарство. Виновата во всем я, — объявила она.
— Да будет вам, Лора, — сказал я. — Не надо преувеличивать. Никто не виноват. Просто Фредди ошибся.
— Нет, он не ошибся.
— Хотел бы я, чтобы это было так, — сказал Фредди.
— Мне, пожалуй, лучше объяснить все, — сказала Лора. — Извините. Но так будет лучше. Особенно поскольку я считаю, что после всех недоразумений необходимо обелить Хилари.
— О, благодарю вас!
— Никто не виноват, кроме меня.
— Послушайте, Лора… — начал было Кристофер.
— Прекратите, Кристофер, предоставьте все мне. Я просто хочу изложить некоторые факты.
— Что часто оказывается ошибкой, — заметил я, — тем не менее благодарю за желание меня обелить.
— Быть может, все-таки, — заметил Фредди, — не надо нам…
— Нет, надо. Начнем с того, что Хилари, конечно, влюблен в меня.
— Ничего подобного!
— Он считает, что, отрицая это, помогает мне, но, право же, это несущественно. Хотя он, конечно, уже давно влюблен в меня, но между нами, конечно, ничего не было, поскольку я ни в малейшей степени не влюблена в него.
— Но я и не…
— Мне жаль Хилари, всем нам жаль его: он такой одинокий несчастный человек. И скажу прямо: я никогда не считала, что он должен приглашать нас к себе. Те, кто живет богатой жизнью, должны помогать тем, у кого жизнь бедна, и не ждать ничего взамен.
— Давайте оставим это, — сказал Фредди. — Я сам не знаю, почему я об этом заговорил.
— Хилари — человек более чем скромного достатка, и живет он в трущобе…
— Как жаль, что я не пригласил вас к себе, я бы сделал это, если б думал…
— Во всяком случае, он не из тех, кто может принимать гостей.
— Надеюсь, вы не сочли меня неблагодарным…
— Мне было жаль его, и я решила: пусть любит меня издали — это ведь безобидно. Возможно, это было неразумно с моей стороны.
— Послушайте, Фредди, я вовсе не влюблен в Лору.
— Нет, влюблены, — возразил Фредди, — это невооруженным глазом видно. Но я вас за то не виню, я…
— Хилари ни в чем не виноват. Нам, наверное, следовало перестать приглашать его…
— Вот именно, — сказал Фредди.
— Как только стали ясны его чувства, но стыдно было лишать его единственной возможности развлечься, бывать в обществе.
