— Да. — Кассандра пожала плечами, стараясь казаться равнодушной.
Руби понимающе улыбнулась.
— Приятно заводить друзей. — Она прошла мимо окна с разбитым стеклом в заднюю часть кухни, к антикварной прялке. — Вероятно, я с ним не встречусь?
Руби крутанула колесо прялки.
— Осторожнее, — сказала Кассандра. — Не уколи палец.
— Ни за что. — Руби провела ладонью по вертящемуся колесу. — Я же не хочу, чтобы мы обе уснули на сотню лет. — Она прикусила нижнюю губу, ее глаза сверкнули. — Хотя это дало бы твоему другу возможность нас спасти.
Щеки Кассандры вспыхнули. Она изображала равнодушие, пока Руби жадно разглядывала голые потолочные балки, белые и голубые плитки вокруг очага, широкие половицы.
— Ну, — наконец сказала Кассандра, — что ты думаешь?
Руби закатила глаза.
— Ты прекрасно знаешь, что я думаю, Касс, мне до смерти завидно! Просто потрясающе. — Она прислонилась к столу. — Все еще собираешься его продавать?
— Да, наверное.
— Ты сильнее меня. — Руби покачала головой. — Я бы не смогла с ним расстаться.
Кассандра неожиданно почувствовала вспышку собственнической гордости, но подавила ее.
— Я должна. Я не могу его оставить. Забота о нем обойдется слишком дорого, особенно когда я вернусь на другой конец света.
— Ты можешь превратить его в дачу, сдавать, когда не используешь. Тогда у нас будет место, где можно пожить у моря. — Руби засмеялась. — То есть у тебя будет. — Она пихнула Кассандру плечом. — Идем, покажешь, что наверху. Спорим, вид просто сногсшибательный.
Кассандра провела подругу по узкой лестнице. Когда они дошли до спальни, Руби прислонилась к подоконнику.
— Ах, Касс, — сказала она, когда увидела, как ветер треплет барашки на поверхности океана, — люди выстроятся в очередь, лишь бы провести здесь выходные. Это место неиспорченно, оно достаточно близко к деревне, чтобы ходить за покупками, и достаточно далеко, чтобы никто не беспокоил. На закате, должно быть, вид чудесен, и ночью далекие огоньки рыбацких лодок мерцают, точно звездочки.
Восторги Руби одновременно взволновали и напугали Кассандру, ведь было озвучено ее тайное желание, чувство, которое Кассандра осознала, лишь когда услышала из чужих уст. Она хотела сохранить коттедж, хоть и знала, что разумнее его продать. Он вошел в ее кровь. Он связан с Нелл, но дело не только в этом. Когда Кассандра была в коттедже или в саду, то чувствовала, что все хорошо. Хорошо в мире и хорошо в ней самой. Она впервые за десять лет стала цельной, подобно завершенной окружности без темных углов.
— О боже!
Руби повернулась и вцепилась в запястье Кассандры.
— Что? — У Кассандры все внутри сжалось. — В чем дело?
— Мне только что пришла в голову гениальная идея. — Она сглотнула и махнула рукой, переводя дыхание. — Ночевка, — наконец произнесла Руби. — Мы с тобой, сегодня ночью, здесь, в коттедже!
Кассандра уже посетила рынок и как раз выходила из скобяной лавки с полной картонной коробкой свечей и спичек, когда наткнулась на Кристиана. Прошло три дня после ужина в пабе — в выходные без конца лил дождь, и даже думать о возвращении в тайный сад было нечего. Все это время она не виделась и не говорила с ним. От неожиданной встречи ей было не по себе, щеки пылали.
— Собралась в поход?
— Вроде того. Приехала подруга и хочет провести ночь в коттедже.
Кристиан поднял брови.
— Смотри, чтоб привидения вас не покусали.
— Постараюсь.
— Или крысы. — Он криво улыбнулся.
Она тоже улыбнулась, потом сжала губы. Тишина между ними натянулась, точно резиновая лента, готовая отскочить. Кассандра робко начала:
— Слушай… Как насчет прийти и поужинать с нами? Ничего особенного, но будет весело. Если у тебя есть время, конечно. Я знаю, Руби хотелось бы с тобой познакомиться. — Кассандра покраснела и прокляла вопросительную нотку в конце каждой фразы. — Будет весело, — повторила она.
Кристиан задумчиво кивнул.
— Да, — сказал он. — Конечно. Звучит неплохо.
— Отлично. — Легкие волны прокатились по коже Кассандры. — В семь часов. И не надо ничего приносить — как видишь, я хорошо подготовилась.
— Дай-ка мне это.
Кристиан забрал у Кассандры картонную коробку. Она сняла с запястья ручки пластикового пакета, наполненного продуктами, и почесала оставленные красные полосы.
— Я провожу тебя на утес, — сказал он.
— Не стоит беспокоиться.
— Никакого беспокойства. Я все равно собирался тебя искать, чтобы поговорить насчет Розы и ее отметин.
— Я так ничего и не нашла в альбоме…
— Не важно, я знаю, что это были за отметины, и знаю, откуда они взялись. — Кристиан махнул в сторону своей машины. — Садись, поговорим по дороге.
Он ловко выехал с крошечной парковки у края воды и покатил по главной улице.
— И что это было? — спросила Кассандра, сжимая пакет лодыжками, чтобы жестянки с супом не упали и не расплющили хлеб. — Что ты нашел?
Окна запотели, и Кристиан вытер ветровое стекло ладонью.
— Когда ты рассказывала на днях о Розе, кое-что показалось мне знакомым. Имя врача, Эбенизера Мэтьюса. Я бы ни за что не вспомнил, где его слышал, но в субботу рано утром меня осенило. В университете я слушал курс по врачебной этике. Для зачета надо было написать статью об историческом использовании новых технологий.
Кристиан притормозил на развилке и покрутил настройки обогревателя.
— Извини, печка иногда пошаливает. Через минуту нагреется. — Он повернул колесико с синего на красный, мигнул левым поворотником и свернул на крутую дорогу к утесу. — Хорошо, что я вернулся домой. Там проще копаться в коробках, в которые засунули мою жизнь, когда мачеха устроила в моей комнате спортзал.
Кассандра улыбнулась, вспомнив коробки со смешными реликвиями школьных лет, которые обнаружила, когда переехала обратно к Нелл после несчастного случая.
— Не сразу, но я все-таки нашел эссе, и, разумеется, в нем было имя доктора: Эбенизер Мэтьюс. Я упомянул его, потому что он был из той же деревни, в которой вырос и я.
— И? В эссе было что-то о Розе?
— Нет, ничего, но когда я понял, кем был Розин доктор Мэтьюс, то написал электронное письмо в Оксфорд подруге, которая работает в медицинской библиотеке. Она оказала мне услугу и прислала все, что нашла о пациентах доктора с тысяча восемьсот восемьдесят восьмого по тысяча девятьсот тринадцатый. Это годы жизни Розы.
Подруга. Женщина. Кассандра отмахнулась от неожиданного приступа ревности.
— И?
— Док Мэтьюс был парнем занятым. Не сразу: он начал довольно скромно для того, кто возвысился до подобных высот. Врач в небольшом городке в Корнуолле, делающий все, что положено молодым докторам в маленьких городках. Его прорывом, насколько я понял, стала встреча с Аделиной Мунтраше из Чёренгорб-мэнор. Не знаю, почему она выбрала молодого доктора вроде него, когда ее маленькая дочка заболела. Аристократы предпочитали тех же древних привидений, что лечили двоюродного дедушку Финнигана, когда тот был мальчиком. Но так или иначе, Мунтраше вызвали Эбенизера Мэтьюса. Должно быть, они с Аделиной нашли общий язык, поскольку после первой же консультации Мэтьюс стал постоянным врачом Розы, был им все ее детство и даже после того, как она вышла замуж.
— Но откуда ты знаешь? Как твоя подруга нашла такие сведения?
— В те дни многие врачи вели журналы. Они записывали, кого из пациентов навестили, кто должен денег, какое лечение предписали, какие статьи опубликовали и тому подобное. Потом журналы оказались в библиотеках. Обычно их дарили или продавали семьи врачей.
Они достигли края дороги, где гравий сменялся травой. Кристиан поставил машину на узкую парковочную полоску рядом со смотровой площадкой. Ветер бился об утес, и крошечные птицы угрюмо сбивались в стаю. Кристиан выключил зажигание и повернулся лицом к Кассандре.
— В последнее десятилетие девятнадцатого века доктор Мэтьюс начал делать себе некоторое имя. По-видимому, его не удовлетворял жребий деревенского врача общей практики, несмотря на то что в списке его пациентов появлялось все больше сливок местного общества. Он начал публиковать статьи по различным медицинским вопросам. Было несложно соотнести его публикации с журналом и узнать, что Роза фигурирует в записях как мисс Р. М… Она часто упоминается после тысяча восемьсот девяносто шестого.
— Почему? Что тогда случилось? — Кассандра затаила дыхание, ее горло сжалось.
— Когда Розе было восемь, она проглотила наперсток.
— Зачем?
— Понятия не имею, случайно, наверное, да это и не важно. Обычное дело — половина британских монет в свое время побывала в детских желудках. Они легко выходят сами, если их оставить в покое.
