Лизетта потупилась.
— Я это заслужила.
— Вы сотрудничали с нацистами, дитя мое? — спросил доктор.
— Нет. Я английская разведчица.
Доктор удивленно посмотрел на нее. В глазах у него забрезжило понимание.
— Тсс! Никому не рассказывайте! — взмолилась она.
Он улыбнулся.
— Подумать только, вы внесли свой вклад в то самое освобождение, от которого и пострадали. Простите.
Она провела ладонью по обритой голове.
— Ничего, отрастут.
— Смазывайте порезы лавандовым маслом. Оно просто чудеса творит. Я загляну к вам завтра, проверю нашего пациента. Если жар к вечеру не спадет, зовите меня.
Когда Люк пришел в себя, Лизетта сидела подле кровати.
— Это и в самом деле ты? — прохрипел он.
Она с улыбкой потянулась к стоявшей наготове чашке с водой.
— В раю у меня были бы волосы. Ты на Монмартре.
Утолив жажду, он уронил голову на подушку, поднес руку любимой к губам и нежно поцеловал.
— Я так счастлив! У тебя здесь столько света!
Лизетта положила голову ему на грудь и беззвучно заплакала. Люк нежно гладил ее обритый затылок.
Дни складывались в недели. Люк постепенно выздоравливал. Он все еще морщился от резких движений, но никогда не жаловался — и то, что начиналось бережными, невесомыми касаниями, постепенно перерастало в крепкие объятия. Однажды вечером Люк решительно снял перевязь.
— Хватит с меня, — заявил он.
— Послушай, тебе надо…
— Она мешает.
— Чему?
— Вот чему! — Люк притянул Лизетту к себе. — Хочу обнимать тебя обеими руками.
Она шаловливо улыбнулась и приникла к нему.
— А что еще?
— Ласкать тебя обеими руками, — ответил он и, нащупав грудь Лизетты, поцеловал ее через тонкую блузку.
Лизетта с протяжным вздохом запустила руки в волосы Люка, запрокинула ему голову и прильнула к устам долгим, глубоким поцелуем.
— Медсестричка, отведите меня в постель, — потребовал Люк, когда они, тяжело дыша, отпрянули друг от друга. — Можете делать со мной все, что вам угодно.
— Все-все? — уточнила она со смехом. В мгновение ока Люк переложил ее на постель и легонько навалился сверху. Он начал было целовать ее в бритую голову, но Лизетта застеснялась и попыталась увернуться.
— Мне нравятся непокорные женщины, — настаивал он. — Всегда нравились.
Лизетта через силу рассмеялась.
— Люк, перестань, прошу тебя. Я выгляжу ужасно.
— Ты? Ты прекраснейшая из женщин! С тобой никто не сравнится. Ты неповторима! Я жажду насладиться тобой!
И он прижался к ней так, что она ощутила всю силу его желания.
Их смех разнесся по комнате, выплеснулся на улицу, смешался с гулом народного ликования, а потом сменился вожделением. Слившись воедино, влюбленные неторопливо изучали друг друга. Вскрикнув от наслаждения, Лизетта изо всех сил обняла Люка, и они предались медленно нарастающему ритму всепоглощающего желания.
Почти две недели они провели в крохотной квартирке — жили, смеялись, познавали друг друга… Их любовь росла и крепла.
Однажды утром Люк посмотрел на Лизетту странным взглядом.
— В чем дело? — взволнованно спросила она.
— Мне надо сходить на авеню де Ваграм, выяснить, что происходит.
— Люк! Давай забудем…
— Послушай, — перебил он, — вчера приходила Сильвия.
Лизетта насторожилась.
— Она заскочила буквально на пять минут, сообщить новости, — поспешно объяснил Люк. — В Париже открылся филиал британского управления специальных операций, всем агентам следует там отметиться.
— Понимаешь, я никогда в жизни еще не была так счастлива, — сказала Лизетта, коснувшись мешочка семян на груди любимого. — Они сберегли тебя для меня. Давай останемся здесь, в безопасности.
Но Люк был непреклонен.
— Война еще не закончилась, моя прекрасная Лизетта. Я хочу вывезти тебя из Парижа. Я должен твердо знать, что тебе ничего не грозит… Иначе нельзя.
— Отвези меня в Прованс. Поедем в твой старый дом в Сеньоне, где…
Он покачал головой.
— Не могу. Пожалуйста, пойми. Я еще не готов.
— Не заставляй меня уезжать.
— Тебе надо вернуться в Англию. Отчитаться, в конце концов. Пора, Лизетта. Ты свое задание выполнила. Я не хочу, чтобы тебе грозила хотя бы малейшая опасность.
— Нет, Люк. Я без тебя никуда не поеду. Давай вернемся в Англию вместе.
Люк не мыслил жизни без любимой. Ему тоже хотелось оказаться как можно дальше от мучительных воспоминаний.
Он кивнул. Лицо девушки озарилось улыбкой. Влюбленные скрепили уговор, долго и страстно предавшись любви. Нет, не нужны ему больше никакие женщины в мире — и никогда не понадобятся!
На следующий день Лизетта задала Люку вопрос, которого он давно ждал и страшился.
— Расскажи мне, что случилось с Маркусом. В бреду ты твердил о нем. Я должна знать правду.
Люк втайне удивлялся, почему она так долго не спрашивала о полковнике. Похоже, Лизетта нарочно не думала о Маркусе, чтобы побыть с Люком наедине, в любви и согласии. Она не хотела омрачать их радость, вспоминая о сопернике. И все же полковник Маркус Килиан неизменно был с ними. Люк понимал, что надо рассказать Лизетте о случившемся — и надеяться, что это принесет облегчение обоим.
Он тяжело сглотнул.
— Ладно.
Лизетта испуганно замерла на краешке кровати. Люк сел рядом, взял ее за руку, сжал крошечную ладошку в своих ладонях, словно мог этим уберечь от того, что вынужден сообщить.
— Килиан погиб в ночь на двадцать пятое августа…
Лизетта выдернула руку и в ужасе прижала ладонь к губам.
— Правда? — всхлипнула она.
Люк кивнул.
— Я был с ним до последнего вздоха. Просидел над телом всю ночь, потому что… — Он пожал плечами. — Потому что Килиан это заслужил.
Лизетта разрыдалась.
Люк поведал ей обо всем, что произошло в тот вечер, не упустив ни единой подробности.
— Он не страдал? — дрожащим голосом переспросила она.
— Нет, нисколько. Он умер с улыбкой на губах, потягивая кальвадос. Вспоминал о тебе.
— Спасибо, что ты был с ним до конца.
— Он заслуживал твоей любви.
Лизетта всхлипнула и утерла слезы.
— Бедный Маркус, его все равно непременно арестовали бы.
— Он и не собирался сдаваться. Пуля предназначалась для него, а не для меня.
Лизетта распахнула рубашку Люка и поцеловала шрам.
— Значит, он навсегда останется с нами. А я всегда любила только тебя, Люк. Только тебя.
Лизетта во все глаза смотрела на Люка.
— Все в порядке?
Они сидели в приемной парижской штаб-квартиры британского управления спецопераций, разместившейся в отеле «Сесиль».
Он кивнул. Парижане до сих пор оборачивались и презрительно разглядывали обритую голову девушки. Люка раздражало, что она привлекает ненужное внимание. Все думали, что Лизетта сотрудничала с немцами, но ее это ни капельки не волновало. Прохожие плевали им вслед, но она лишь гордо вскидывала голову.
— Меня это не задевает, — утверждала она.
И вот теперь Лизетта вопросительно смотрела на него.
— Готов? — прошептала она.
Подошедшая к ним женщина широко улыбнулась и представилась Верой Аткинс.
— Милая моя! — Она обняла Лизетту и прижала к себе. — Какая же ты смелая!
Девушка провела рукой по мягкому ежику волос.
— Ничего страшного, скоро отрастут.
«А как же душевные шрамы? Незримые, но оставшиеся навсегда», — подумал Люк. Хотелось верить, что перенесенное моральное потрясение не изменит Лизетту.
Вера повернулась к Люку, поглядела на него ласково.
— Так это вас мы знали под кличкой Фосиль!
По-французски она говорила безупречно.
— Лукас Равенсбург, — представился он, впервые признав это имя своим по праву. — Люк.
— Мы до глубины души благодарны вам, Люк, за все, что вы сделали, за все, чем помогали нашим агентам…
— Благодарю вас, — ответил он.
— Кстати, — широко улыбаясь, добавила Вера Аткинс, — кое-кто сгорает от желания лично выразить вам свою благодарность.
Лизетта просияла.
— Полковник Бакмастер?
— Собственной персоной, — кивнула Вера. — Ему не терпится увидеть вас обоих. Ваши документы в полном порядке. Вы отправляетесь в Англию в конце недели, представите формальный отчет об операции.
У входа в приемную Люка окликнул один из британских агентов, радуясь неожиданной встрече.
Вера обратилась к Лизетте, давая соратникам возможность обменяться новостями.
— Вы прошли через столько испытаний, — пояснила она. — Славно видеть, как загораются радостью лица, когда старые друзья встречают друг друга.
Лизетта вдруг осознала, каково это — посылать агентов на задание, не зная, вернутся ли они живыми.
