Затаив дыхание, Грейс следила за тем, как Белинда приближается к Реду Кемпиону. Со смешанным чувством ужаса и восхищения она поняла, что причина, по которой толпа расступается перед Белиндой так поспешно, заключается в том, что в руке у нее — в здоровой руке — длинная булавка, чьим острием она орудует направо и налево. У Грейс мелькнула надежда, что Белинда намеревается обойтись таким же образом и с Шампань.
И вдруг, когда до цели оставалось всего несколько шагов, Белинда резко застыла, словно наткнувшись на невидимую стену, и отшатнулась назад. Ее массивный гипс расплющил ногу стоящего за ней человека.
— Ой! — пронзительно вскрикнул Луи де Берньер.
Белинда не обратила на него никакого внимания.
Все ее существо заледенело от шока и страха. Она увидела перед собой нечто, вселившее в нее безотчетный ужас. Это Шампань, поняла Грейс. Ну, конечно.
Шампань, похоже, тоже узнала Белинду. Прищурившись, она скривила губы. Тело ее напряглось, готовое мгновенно распрямиться и броситься вперед. Страхи Белинды были совершенно объяснимы. Шампань жаждала крови.
Грейс так и не узнала исхода драки в «Морисе», хотя, судя по всему, бой завершился не в пользу Белинды.
Которая теперь решила любой ценой избежать второго раунда. Она уже пятилась назад, прихрамывая на гипс и быстро говоря в сотовый телефон.
— Мистер Грейсон, мне все равно, — донеслось до Грейс, когда Белинда с лицом, побелевшим, как полотно, несмотря на синяки, проталкивалась мимо нее. — Если хотите, увольняйте меня. Я ничего не имею против, если мне придется до конца дней своих торчать в убогой газетенке где-нибудь в Сомерфилде. Но я и близко не подойду к Реду Кемпиону, пока рядом с ним эта чертова психопатка. Если только мне не будут платить за смертельный риск… Не будут? Я так и думала…
— Не понимаю, чего Шампань надрывается от хохота, — заметила Элли. В этот момент отрывок из книги Дженкс достиг своей кульминации — в прямом и переносном смысле — и Шампань снова презрительно затрубила. — Мне хочется узнать, есть ли предел ее глупости. По-видимому, она до сих пор не связала чтение с Редом Кемпионом. В то время как Ред, по-моему — да, уверена, он уже начинает понимать, что к чему…
— Как ты думаешь, победу присудят ему? — пробормотала Грейс, вонзая ногти в ладони.
— Искренне надеюсь.
Вперед снова выступила первая актриса.
— А сейчас, — просияла она, хитро блеснув глазами, — мы переходим к чтению последнего отрывка. Эта постельная сцена — и вы, надеюсь, со мной согласитесь, — позволяет по-новому взглянуть на космос.
Сглотнув комок, Грейс сжала монету. К счастью, шевелюра Фолкса вернулась на место, и Ред больше не мог ее видеть. Точнее, она не могла видеть его.
Актриса начала читать:
«…Внезапно Джед ощутил, как все его естество засасывает вверх, навстречу ослепительному свету: не только тело, но душу. Полукруглые створки дверей скользнули с тихим шелестом, раскрываясь и закрываясь. Джед воспарил, окруженный электростатическими импульсами…»
Грейс стиснула плечо Элли. Только сейчас до нее дошло, что как ни заслужил Ред возмездия, ей самой сейчас меньше всего хотелось слушать что-либо имеющее отношение к Реду и сексу. Даже если это был художественный вымысел. Даже если речь шла об особом виде земноводных. Впрочем, возможно, как раз потому, что речь шла об особом виде земноводных.
«…По телу Джеда раскатились низкочастотные волны. Он лежал на спине в лекционном зале. Сидений не было; вместо них, насколько хватало взгляда, простирались ряды коконов. Раскинув руки и ноги, Джед завис в воздухе. Он почувствовал, как в его тело вставляют трубки, ощутил вливающиеся в организм жидкости. Вдруг его обдало холодным дыханием. Джед понял, что к нему что-то приблизилось…»
Толпа захлебывалась от хохота. Грейс решила бежать отсюда любой ценой. Поскольку другого способа выбраться из плотно спрессованной людской массы не было, она воспользовалась подсказкой из «Учебника поведения в толпе» Белинды Блэк и со всей силы ткнула острым локтем в грудь того, кто стоял у нее за спиной.
— Ой! — недовольно вскрикнул знакомый голос.
Но, осознала Грейс, чувствуя, как у нее на затылке волосы встают дыбом, этот голос принадлежал не автору «Мандолины капитана Корелли». Это был голос автора «Сосущих камни».
— Черт бы тебя побрал, — обиженно пожаловался Генри Мун, выбираясь следом за Грейс на лестницу и со слезами на глазах растирая солнечное сплетение. — Я даже не предполагал, что в тебе столько силы. И локти у тебя острые как бритва.
— Извини.
Грейс хотелось добавить еще что-нибудь, но она не могла. Язык словно налился свинцом и отказывался шевелиться. К желудку подкатила странная тошнота, возможно, имеющая отношение к отрывку из книги Реда Кемпиона, а возможно, и нет.
— Я хочу уйти отсюда, — пробормотала она.
Генри кивнул:
— Я тебя понимаю. Это было ужасно, даже по меркам «Худшей постельной сцены».
У нее было мгновение, чтобы задуматься, чем он встревожен, а затем ее накрыли с головой волны стыда. Грейс сознавала, что, несмотря на отчаянные усилия и обилие косметики, она выглядит такой бледной и измученной, какой не была никогда в жизни. Болезнь и неудачи сломили ее волю, погасили блеск в глазах.
Генри же, напротив, излучал здоровье и жизнерадостность. Кожа лица, избавившись от нездорового серого цвета, перестала напоминать обтянувшую скулы мембрану барабана. Глаза сияли, и даже мешки под глазами, похоже, по какой-то причине расстались со своим содержимым.
— А ты хорошо выглядишь, — постаралась произнести как можно небрежнее Грейс. — Как продвигается новая книга?
В глазах Генри сверкнули искорки удивления. Грейс мысленно выругалась: «Черт, мне же положено это знать». Опять она села в лужу; даже по ее меркам это рекорд. Они с Генри не проговорили и двух секунд.
Рот Генри растянулся в щедрой улыбке, открывая неровные зубы. Невольно Грейс подумала, насколько они смотрятся естественнее в сравнении с ровными рядами белых мраморных плит во рту Реда.
— Неплохо, — сказал Генри. — Можно даже сказать, хорошо.
Его брови взметнулись, словно чертик на ниточке, вверх и быстро спланировали вниз. Грейс отметила, что он чем-то возбужден.
Она кивнула, смущенная своей неосведомленностью, но при этом охваченная любопытством.
— Как она называется? Насколько я помню, ты хотел написать что-то совершенно новое?
Улыбка Генри стала еще шире.
— Я подарю тебе экземпляр. Она вот-вот выйдет в свет.
— Спасибо.
Грейс была удивлена тем, насколько быстро было издано очередное творение Генри Муна. Впрочем, она почти не слушала, что говорила ей Элли. «Цыгане из Твинки-бей» затмили все остальное.
— Генри, я так рада, что у тебя все в порядке.
Грейс произнесла это искренне, но ей самой показалось, что у нее получилось фальшиво. Она смущенно заломила руки.
Наступило неестественное молчание. Разумеется, Генри хочет поскорее уйти. Его ждут дела. Но он переминался с ноги на ногу и не уходил. Почему? Вовсе необязательно быть таким вежливым.
— Ты выглядишь ужасно, — наконец сказал Генри, вовсе не вежливо.
Грейс грустно усмехнулась:
— Спасибо. Я болела.
— Слышал, — сказал Генри.
Грейс удивленно уставилась на него. От кого слышал? И почему его это интересует?
— Так здорово снова встретиться с тобой, — сказал Генри.
Снова наступило молчание. Грейс обратила внимание, как у него вдруг осунулось лицо. Казалось, Генри нужно было высказаться, снять со своих плеч какой-то груз.
— Грейс! — вдруг с жаром произнес Генри.
Она почувствовала, как бешено заметалось у нее в груди сердце.
— Да?
— Грейс, я хотел спросить у тебя…
— Да? — едва слышно прошептала она.
— Грейс, у тебя случайно нет при себе однофунтовой монеты? Хочу купить покурить в автомате.
Что? Сквозь волну смутного разочарования, поднявшуюся со дна души, — в конце концов, а чего еще она ждала? — проступил вопрос, зачем Генри покупать сигареты в автомате, когда табачная компания, спонсор церемонии, разложила повсюду бесплатные пачки сигарет? Однако этот вопрос заслонили другие, более важные соображения.
— Однофунтовая монета! — рассмеявшись, воскликнула Грейс, причем ее голос прозвучал значительно пронзительнее и истеричнее, чем она хотела. — На них сейчас прямо какая-то мода!
— Что ты имеешь в виду? — каким-то странным тоном произнес Генри. — Кто еще… я хотел сказать, с чего ты так решила?
— Ну, на днях мне пришлось приложить на удивление много сил, чтобы заставить домработницу забрать монету, которую она почему-то оставила у меня на кухне. — Говоря это, Грейс поймала себя на том, что ее рассказ вряд ли заинтересует Генри. — А только что кто-то в толчее всунул мне в руку другую монету.
