— Отпустите лошадей, — приказал сэр Найджел. — Для них здесь нет места, а если мы удержим высоту, то после стычки коней у нас будет больше, чем нужно. Нет, вам, достойные сэры, они понадобятся. Эйлвард и Джон-стон, расставьте своих людей цепочкой по краям площадки. Вам, сэр Оливер, и вам, граф Ангусский, я поручаю правое крыло, а вам, сэр Саймон и сэр Ричард Костон, — левое. Я же с сэром Уильямом Фелтоном и нашими ратниками буду удерживать центр. Теперь стройтесь, друзья, разверните знамена и вспомним, что наши души принадлежат богу, наша жизнь — королю, а наши мечи — святому Георгию и Англии.
Едва сэр Найджел произнес эти слова, как туман стал редеть и расходиться, и лишь кое-где его длинные косматые клочья еще ползли над вершинами скал.
Ущелье, в котором они расположились, представляло собой клинообразную расселину, ближе к концу которой находилась небольшая неровная возвышенность, окруженная с трех сторон темными скалами; ее-то воины и заняли. Туман растаял, и яркие лучи солнца заискрились, засверкали ослепительным блеском на доспехах и шлемах большого кавалерийского отряда, который двигался через barranca, от утеса к утесу, меж тем как его арьергард был еще на равнине. Ряд за рядом, шеренга за шеренгой вливалась колонна в горный проход — колыхались знамена, сверкали копья, развевались плюмажи и струились на ветру флажки, а курбеты и скачки боевых коней придавали еще больше оживления всей этой пестрой массе с ее переливающимися красками и ослепительным блеском доспехов. Ликующие крики и качающийся лес поднятых копий возвестили о том, что испанцы наконец увидели своих врагов, попавших в ловушку, меж тем как все нараставший рев труб, треск барабанов и звон мавританских цимбалов сливались в победный гром. И этим отважным и блистательным испанским всадникам было странно видеть горсточку людей на высоте, редкий строй лучников кучку рыцарей и ратников в заржавевших, тусклых от долгой службы доспехах, и говорить себе, что это и есть те самые солдаты, чьи подвиги и слава служили пищей для разговоров у лагерных костров во всем христианском мире. Опершись о свои луки, они стояли неподвижно и молча, а их командиры держали совет тут же перед ними. В их рядах не звенели трубы, но в самой середине строя реяло английское знамя с леопардами, справа — знамя Белого отряда с розами Лорингов, слева, над головами шестидесяти валлийских стрелков, развевалось алое знамя Мерлина с кабаньими головами рода Баттестхорнов. Стоя в лучах утреннего солнца, англичане торжественно и спокойно ожидали действий неприятеля.
— Клянусь апостолом, — воскликнул сэр Найджел, глядя своими выпуклыми глазами на долину, — среди них, как я вижу, немало достойнейших людей! Чье это золотое знамя развевается на левом фланге?
— Это знамя рыцарей Калатравы, — ответил Фелтон.
— А на правом фланге?
— Знамя кавалеров ордена Сантьяго, я вижу, что и сам великий магистр выступает впереди своего отряда. А вон и знамя Кастилии колышется над тем отрядом в сверкающих доспехах, они идут впереди основных сил. Их здесь всего, насколько можно определить на глаз, шесть тысяч ратников и десять отрядов пращников.
— Среди них есть и французы, достойный лорд, — заметил Черный Саймон, — вон знамена де Куветта, де Бриё, Сен-Поля да и других знатных рыцарей, которые выступали против нас, на стороне Карла Блуасского.
— Верно, я тоже вижу их знамена, — вставил сэр Уильям, — здесь также много испанских гербов, но я мало знаю их геральдические знаки. Дон Диего, вы, разумеется, осведомлены относительно гербов вашей родины. Кто эти рыцари, удостоившие нас своей встречей?
Испанский пленник взглянул на густые, сомкнутые ряды своих соотечественников, и глаза его сверкнули торжеством.
— Клянусь святым Иаковом! — воскликнул он. — Если нынче вам суждено пасть в бою, вы падете не от руки мужлана — здесь весь цвет Кастильского рыцарства выступает под знаменами дона Тельо, а вместе с ним и рыцари Астурии, Толедо, Леона, Кордовы и Севильи. А вон на пиках флажки Альборнеса, Касорлы, Родригеса, Таворы, я различаю также знамена двух славных монашеских орденов, а, помимо того, бок о бок с ними выступают рыцари Франции и Арагона. Если хотите послушаться моего совета, заключите с ними почетное соглашение на тех же условиях, какие вы предъявили мне.
— Нет, клянусь апостолом! — заявил сэр Найджел. — Было бы слишком жаль, если бы такое множество отважных людей, встретившись лицом к лицу, не вступило в славную схватку. Ба, Уильям, они-таки двинулись на нас; и, клянусь честью, чтобы полюбоваться таким зрелищем, стоило переплывать моря!
И действительно, оба крыла испанской рати — слева рыцари Калатравы, справа — Сантьяго — стремительно вынеслись вперед, а основные силы последовали за ними, но без особой поспешности. Однако, не доезжая пятисот шагов до высоты, занятой англичанами, оба отряда, встретившись, круто повернули в разные стороны и, описав полукруг, отступили якобы в полном замешательстве. В былых боях с маврами последним нередко удавалось, прибегая к такого же рода притворным отступлениям, выманить из укреплений и увлечь за собой пылких испанцев. Но тут на холме стояли люди, превосходно знавшие все военные хитрости и уловки. Вновь и вновь, с каждым разом все приближаясь к холму, обе группы испанцев соединялись и тут же, испуская крики ужаса и низко пригнувшись к спинам коней, разъезжались врозь — направо и налево, англичане же, по-прежнему сохраняя полную невозмутимость, наблюдали за ними. Наконец авангард остановился на расстоянии полета стрелы от подножия утеса и, размахивая копьями и восхваляя свою отвагу, стал вызывать врагов на бой, а два всадника выехали из блещущих рядов и принялись гарцевать меж двумя вражескими станами, подняв копья и щиты с гербами, подобно герольдам на турнире.
— Клянусь апостолом, — воскликнул сэр Найджел, и его открытый глаз сверкнул, как уголь, — эти два джентльмена чрезвычайно благородны и великодушны! Не могу припомнить, чтобы я видел народ, столь возвышенный сердцем и изобретательный на выдумки, как эти испанцы. Наши лошади при нас, сэр Уильям. Быть может, нам избавить этих двоих от тяжелого обета, который они, по-видимому, на себя наложили?
Не отвечая, Фелтон живо вскочил на коня и погнал его вниз, а сэр Найджел последовал за ним на расстоянии трех копий. Спустившись по трудному для галопа, неровному, каменистому склону, друзья помчались к двум кавалерам во весь опор, а доблестные испанцы с не меньшей прытью ринулись им навстречу. Противником Фелтона оказался рослый юнец с головой оленя на щите, а противником сэра Найджела — плотный, коренастый муж, с головы до ног закованный в сталь; вокруг его шлема вилась бело-розовая гирлянда. Юнец с такой силой ударил Фелтона по щиту, что расколол его пополам, но копье англичанина мгновенно вонзилось в горло юноши, под забрало, и тот с хриплым воплем рухнул наземь. Уже охваченный хмелем битвы, Фелтон не удовольствовался этой легкой победой: он пришпорил коня и врезался на всем скаку в отряд рыцарей Калатравы. И еще долго в полном молчании смотрели его соратники с высоты, как он кружился, подобно неистовому вихрю, в самой гуще испанского строя, а со всех сторон сверкали клинки и ржали, вставая на дыбы, боевые кони. То тут, то там мелькало белое перо на его шлеме, вздымаясь и падая, подобно пене на гребне волны, среди кольца жарко сверкавших и сыплющих искры мечей; наконец он исчез из виду, и еще один отважный воин перешел от битв к вечному покою.
Между тем сэр Найджел нашел достойного противника — им оказался не кто иной, как Себастьян Гомес, непобедимый воин монашеского Ордена рыцарей Сантьяго, снискавший себе великую славу во время бесчисленных битв с маврами в Андалусии. Стычка была столь яростной, что копья раскололись до самой рукояти, а кони так круто взвились на дыбы и попятились, что, казалось, вот-вот опрокинутся, подмяв под себя всадников. Однако, в совершенстве владея искусством верховой езды, рыцари, сделали длинный курбет, а затем, выхватив из ножен мечи, стали наносить друг другу удары столь рьяно, словно это были могучие кузнецы, бившие по наковальне. Их кони кружили на месте, кусая и лягая друг друга, а мечи противников мелькали, со свистом рассекая воздух, и чертили в ярком свете дня сверкающие круги. Удары, парирования, выпады сменялись с молниеносной быстротой, и глаз не успевал следить за ними; но вот противники сошлись вплотную, обхватили друг друга и свалились с коней. Испанец, более плотный, чем англичанин, прижал противника к земле; под восторженные возгласы соотечественников он уже занес над ним меч. Однако роковой удар не обрушился на сэра Найджела, занесенная рука испанца внезапно дрогнула, он судорожно вытянулся и замертво рухнул на бок, истекая кровью, хлынувшей из подмышки и сквозь прорезь забрала. Сэр Найджел вскочил на ноги, держа в руках окровавленный кинжал, и наклонился к лежавшему у его ног противнику, — да, с ним было уже покончено, смертельный удар, нанесенный в ту минуту, когда рыцарь поднял руку, решил его участь. Бросившись в седло, сэр Найджел помчался к своим, по рядам испанцев прокатился многоголосый вопль ярости, и двадцать боевых труб затрубили, призывая к атаке.
