Приблизившись к отелю, они увидели через окно, что в ресторане «Карре» на первом этаже осталось лишь двое посетителей: Филип и Лоис. Патрик и Софи помахали им и жестом указали вперед, по направлению к Бранденбургским воротам, давая понять, что они еще не нагулялись.
* * *
Филип и Лоис не отважились на поиски другого заведения. Их хватило только на то, чтобы переместиться из бара в ресторан «Карре», где метрдотель, невзирая на отсутствие предварительного заказа, усадил их за столик у окна, потому что вспомнил Лоис и обморок, случившийся с ней днем.
Разумеется, они не могли обойти молчанием брата Лоис; за ужином в основном о нем и говорили. Филип давно ничего не слыхал о Бенжамене. Он знал, что тот живет в Лондоне и что он воссоединился с Сисили. Лоис сообщила, что у Бенжамена теперь новая работа в крупной бухгалтерской фирме в Сити.
— Одного не могу понять, — сказала Лоис, — как Сисили удалось его разыскать.
— Тут все просто, — ответил Филип. — И благодарить мы за это должны Дуга. Когда она окончательно вернулась в Лондон, то первым делом отписала Дугу. Он под каждой колонкой в газете вместе с подписью ставил свой электронный адрес. Потом, когда Бенжамен вернулся из своих странствий, Дуг передал ему, что Сисили его ищет. Бенжамен обалдел. И чуть ли не в тот же день отправился к ней.
На что Лоис, к изумлению своего собеседника, отреагировала так:
— Бедная Мальвина. Она так этого не хотела.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Она делала все, чтобы они не встретились. Изворачивалась как могла. Ради Бенжамена. — Филип приподнял брови, тогда Лоис спросила: — Ты ее видел?
— Один раз мельком. На митинге в Лонгбридже.
— Я провела с ней целый день, — задумчиво продолжила Лоис. — И очень этому рада. Теперь я лучше понимаю, что произошло. И больше не сержусь на нее.
— Когда это было? — спросил Филип.
— Месяца два назад. В Германии — недалеко, миль сто отсюда, на побережье. Там, где они с Полом прячутся. Собственно, я намеревалась встретиться с обоими — прежде всего с Полом, конечно, чтобы спросить, что он, черт возьми, себе думает, — но Пол волшебным образом испарился накануне моего приезда. Я его так и не увидела. Но вот с Мальвиной мы тогда долго разговаривали.
Затем, не торопясь, она рассказала Филипу все, что узнала в тот день.
— Думаю, года четыре назад Мальвина начала впадать в отчаяние. Ну представь. Она родилась в каком-то богом забытом городишке посреди Америки, у двадцатилетней матери, которая в тот период вообразила себя лесбиянкой. Когда эти отношения разваливаются, Сисили принимается метаться от мужчины к мужчине, а у Мальвины менялся один отчим за другим. А что касается настоящего отца, он Сисили настолько безразличен, что она даже не пожелала рассказать о нем дочери. И Мальвина нафантазировала себе отца — гения дизайна, якобы умершего от СПИДа в восьмидесятых. С этой страшной… пустотой ей и приходится жить все эти годы, не говоря уж о самой Сисили. Когда ее бросает очередной любовник, с Сисили каждый раз случается истерика: она безудержно рыдает на плече у маленькой дочери, причитая, какой это «ужасный, ужасный человек». И так продолжается двадцать лет. Двадцать лет! Кто такое выдержит и уцелеет, сам подумай? А потом у Сисили начинаются трения с ее последним ухажером, и тогда впервые проявляется ее болезнь — настоящая болезнь, не притворная, как обычно, — и тут Мальвина понимает, что у нее больше нет сил. В одиночку ей уже не справиться. Но она не может просто взять и уйти от матери.
И тогда, благодаря небольшому открытию, у нее возникает идея. Она находит старую кассету с записью, сделанной специально для Сисили, когда та еще училась в школе. На кассете музыкальный отрывок для рояля и гитары под названием «Морской пейзаж № 4». Исполнение не сказать чтобы очень хорошее, а качество записи просто жуткое — где-то посреди отрывка на заднем плане раздается кошачье мяуканье, — но это даже придает музыке очарование и в общем абсолютно не важно, потому что Мальвина понимает главное: человек, сочинивший эту музыку, наверняка сильно любил ее мать. Она вцепляется в эту пленку обеими руками, слушая ее снова и снова. Начинает расспрашивать мать об авторе музыки, но Сисили лишь небрежно роняет: с этим парнем по имени Бенжамен она училась в школе. Скудные сведения, но Мальвине их хватило. За полдня в Интернете она вычислила, что фамилия у этого Бенжамена должна быть Тракаллей и в настоящее время он работает бухгалтером в Бирмингеме. Туда-то зимой 1999 года она и направилась.
Разговорившись с девушкой в приемной офиса, где работает Бенжамен, она выясняет, как выглядит нужный ей человек. Затем идет следом за ним до книжного магазина, садится за соседний столик в кафе и ждет удобного момента; ждать ей приходится недолго. Какого-то четкого плана, как заманить Бенжамена в ловушку, у нее, конечно, нет. Она лишь смутно надеется, что нашла того, кто станет ее спасителем, сняв с нее бремя забот о Сисили. Но стоило ей поболтать с Бенжаменом всего пару минут, как ей уже ясно: ничего не выйдет, и она отказывается от этой затеи. И не потому, что он забыл Сисили, о нет. Как раз наоборот. Он упоминает о Сисили в первую же встречу, рассказывая об эпическом романе с музыкой, который он пишет. И признается, что работается ему трудно, но в какой-то мере — в огромной мере — ему помогает мысль, что пишет он для нее, чтобы что-то ей доказать, чтобы в один прекрасный день положить этот роман к ее ногам в качестве трофея. Он не знает, как именно это произойдет, о таких деталях он не задумывается, но уверен, что как только роман опубликуют, как только он увидит свет, Сисили об этом сразу же станет известно… И что? Она прибежит обратно и бросится ему на шею? Бог весть, что ему мерещится.
Лоис опустила глаза, сморщила лоб — ее переполняла жалость.
— Ладно, — вскинула она голову. — Мальвина убедилась, что Бенжамен по-прежнему бредит Сисили. Но именно это ее и останавливает от осуществления задуманного. Она сталкивается с большой проблемой, совершенно непредвиденной. Ей нравится Бенжамен. Она сочувствует ему, замкнувшемуся в своем наваждении, которое разрушает все вокруг — и в итоге разрушит его брак, лишит работы, доведет до ужасного состояния. Она знает, что больше всего на свете он хочет снова увидеть Сисили; и она также знает, что хуже для него ничего быть не может. Поэтому она держит язык за зубами. Мигом она научается тому, что рано или поздно затвердили назубок все друзья Бенжамена: ни при каких обстоятельствах не произносить имени на букву «С».
Конечно, самым разумным было бы немедленно сесть в поезд до Лондона и в Бирмингем больше ни ногой. Но ее необъяснимо влечет к Бенжамену. Она чувствует в нем родственную душу, и он тоже ощущает нечто в этом роде, а поскольку подоплека происходящего ему неведома, он не знает что и думать, и ему начинает казаться, что она влюбилась в него и что между ними завязываются какие-то близкие отношения. Разумеется, Бенжамен не тот человек, который сразу переходит к активным действиям; он не набрасывается на нее, не заваливает в постель — на такую грубость он не способен. И все же, когда они снова встречаются, а потом еще раз, и еще, он совершает ошибку: утаивает эти встречи от Эмили, и в результате для него отношения с Мальвиной превращаются в любовную связь, хотя в реальности ничего такого нет. В общем, он запутывается. У Мальвины же мысли простые: как ей уютно с этим человеком, как хорошо рядом с ним и как он добр к ней. Ведь Бенжамен и впрямь добрый. Этого у него не отнимешь. Мальвина замечает, что он внимательно ее слушает — в отличие от многих других людей, и это так необычно, и ему интересно то, что она пишет, интересно, чем она занимается в университете. И тут доброта подводит его: он опять совершает крупную ошибку.
Мальвина занимается медийными исследованиями, она пишет курсовую о взаимоотношениях политиков — причем преимущественно о новых лейбористах — и СМИ. И что же предлагает Бенжамен, широкая душа? «О, да тебе надо обязательно порасспросить моего брата». Мальвина радостно хватается за эту мысль. Пол поначалу не рвется общаться со студенткой, но Бенжамен говорит, что она хорошенькая, и Пол мгновенно дает себя уговорить, и… ну, что было дальше, ты знаешь. — Лоис задумчиво смотрела в окно, перебирая в голове эту цепочку событий и стараясь понять их смысл. — Все началось, — подытожила она, — с музыкального отрывка. Записанного в доме моих бабушки и дедушки. Много-много лет назад. И покатилось…
Она подняла голову, вдруг сообразив, что над ней навис официант. Было уже поздно, и официант подошел предложить им кофе.
Когда они вновь остались вдвоем, Филип спросил:
— А что из всего этого известно твоим родителям?
— Почти ничего, — замахала руками Лоис. — Нет, они, конечно, в курсе, что Пол и Мальвина сошлись…
