— Тебе что, плохо? — донесся голос следователя. Нелюбкин стоял и смотрел на Щукина, который с низко опущенной головой, был похож на пьяницу, задремавшего в парке на лавочке.
— Эй! Щукин, кончай тут придуриваться! Что жмуришься?! Вилор словно очнулся от мыслей и презрительно посмотрел на Нелюбкина, в его глазах он увидел растерянность.
— Не смейте мне говорить тут такие слова! Вы ничтожество, которое возомнило себя царем жизни! Королем ситуации! Цезарем подлости! Но и к вам, придет все тоже — самое, что вы делаете со своими жертвами! Придет обязательно! — зло процедил сквозь зубы Вилор.
— Что?!! Что ты мне тут лепечешь?! Я пришел к тебе, в свое личное время, договориться по-хорошему, а ты?! Ты, не хочешь мне, говорить то, что надо! То, что обязан сказать! — возмутился Нелюбкин. Его лицо стало злым, одна щека дергалась о напряжения. Следователь схватил Щукина за ворот рубахи и тряс, как нашкодившего ученика.
— Ты кого из себя сам-то возомнил?! А?!!! Я с тобой по хорошему, думал ты парень доходчивый и покладистый и хотел по нормальному твое дельце закрыть, а тут, ты, что мне тут хочешь предъявы строить? Так я из тебя знаешь, кого сделаю?! Козла сделаю! Ветошь человеческую! Отбросы лагер… Но Нелюбкин не успел договорить. Вилор не выдержал, это было сейчас выше его сил, он не мог сдержать себя. Вскочив, он наотмашь ударил следователя в лицо. «Пальцы они сжаты в кулак. Как странно, пальцы слушаются команду мозга, они готовы и на хорошее и на плохое дело. Они готовы убить человека, они готовы сжать сталь клинка и ручку пистолета. Но они готовы сжать и серп, и молот кузнеца, они готовы на все! На все что пожелает хозяин — мозг, он, он, дает команду на действие. Но кто дает команду мозгу?! Кто?!!! Ему ведь кто-то дает команду, вот так, взять и сжать кулаки, вот так, вот взять и ударить человека, когда за дело, а когда просто так, что бы унизить его, а когда и просто убить! Нет, но кто дает команду мозгу?! Бог?! Но Бог не может давать команды убивать! Не может! Бог это добро, а добро даже ради добра и правды не может дать команду убивать, нести смерть! Тогда, кто дает команду на это?! Дьявол? Нет, дьявол не может давать команду, что бы наказывать подлецов и мразей таких вот, как этот подлец Нелюбкин. Нет, дьявол не может карать зло потому как он сам прародитель зла…. Тогда, кто дает такую команду?! Кто?!!! Сам человек, не может себе сам, давать команду. Человек это животное, он наполовину состоит из инстинктов, наполовину из физиологических потребностей, а да, есть еще вот малая, малая часть есть. Есть и эта малая, малая часть душа? Нет! Не может быть! И все-таки, кто же дал команду моему мозгу, кто дал команду ударить этого негодяя?» — прошло лишь мгновение, но Вилор успел подумать так много. Мысли в голове пронеслись с космической скоростью. Кулак попал в левый глаз. Нелюбкин крякнул и отлетел в угол кабинета. Он упал, словно бумажный пакет с цементом, из-под этой тушки, одетой в дорогой костюм, выскочило облачко пыли. Вилор вдруг увидел, что на ногах у следователя надеты белые носки с красным полосками и дорогие кожаные блестящие туфли.
— А-а-а! — завыл, как серена скорой, Нелюбкин.
Он, ловко перевернулся на живот и как-то по обезьяньему, поджав под себя руки, отпрыгнул в сторону. Щукин стоял и смотрел на этого человека одетого в модный щегольской костюм и прыгающего по полу на четвереньках, как орангутанг.
— Конвой! Конвой! Вилор конечно в кино видел, как усмиряют непокорных арестантов, он видел это по телевизору и на экране кинотеатра. И тогда особо не предавал этому значению. Каждая такая сцена, казалась ему немного фальшивой и напыщенной, особенно в момент, когда несколько здоровенных мужиков, крутили руки бедному узнику, свалив его на пол. Но вот теперь…. Теперь он обреченно стоял и ждал, когда в кабинет ворвутся эти самые усмирители… Стало страшно, страшно так, что перехватило дыхание. Немного онемели руки от мысли о предстоящей расправе и физической боли. Вилор даже успел подумать, как будет падать на пол и, как будет закрывать голову руками от ударов сапог. Но когда они вошли в кабинет, все было совсем не так, как он представлял. Три сотрудника в пятнистой форме и высоких кирзовых ботинках зашнурованных поверх брюк появились как-то тихо и медленно. Они не врывались, как «киношные дуболомы» с криком и ревом. Нет,… они просто вошли и стали у стены. В руках у конвоиров Вилор увидел длинные резиновые дубинки. Нелюбкин поднялся во весь рост. Он, тяжело дыша, отряхнул костюм и, как-то стыдливо покосившись на охранников, раздраженно сказал:
— Тут бунт у вас, а вы, вы, почему не реагируете?!!!
— Так реагируем… под пресс его что ли? — как то обыденно спросил один из сотрудников конвоя. Скорее всего, он был старший, на пятнистых тряпочных погонах Вилор рассмотрел по три маленькие зеленые звездочки.
— Как вы реагируете, он меня чуть тут не убил! — Нелюбкин поглаживал рукой место удара, под глазом явно вырисовывался синяк. — Я напишу докладную на вашу медлительность, — обиженно буркнул следователь. Вилор не мог понять, почему на него так и не кинулись конвоиры? Почему они ждут? Почему они не пустили в ход свои дубинки?
Нелюбкин спешно собрал свои вещи, он взял кожаный портфель, подойдя к старшему группы конвоя, что-то шепнул ему на ухо. Тот вздохнул и, кивнув головой, покосился на Вилора. Щукин догадался, его сейчас бить не будут.
Следователь вышел из кабинета, не глядя на Щукина. Вилор не мог поверить, этот Нелюбкин практически никак не отреагировал на синяк под глазом. Он ушел, будто ничего и не было. Будто его ударили где-то в пивбаре за неуместно сказанное пошлое словцо в отношении чужой жены. Щукин стоял и ждал, ждал, что будет дальше…. Его вели по коридорам тюрьмы слишком долго, Щукину показалось, что их маршрут лежит вовсе не в ту камеру, где он сидел, где он уже успел познакомиться с некоторыми обитателями. Они с конвойными как-то долго спускались по лестнице, Вилор успел насчитать шесть пролетов. Значит, его опустили ниже первого этажа в подвал. Серый низкий туннель, свет практически не виден, лишь небольшие тусклые лампы под округлым совсем низким каменным потолком. Вилора подвели к очередной безликой двери и затолкнули вовнутрь… Это был какой-то каменный мешок. Шершавые стены и больше ничего, даже оконца под потолком тут не было. Какой-то закрытый бокс с единственным выходом в виде кривой и страшной толстой железной двери. «Возможно, именно тут, во времена, когда сидел мой дед, именно тут расстреливали несчастных и невинных людей. И вот. Вот опять тут мучаются люди. Цикл продолжается, только поменялась форма» — успел подумать Щукин. Его грубо толкнули в спину. Вилор инстинктивно догадался, что лучше самому повалиться на бетонный пол, потому что падать от удара гораздо опасней для здоровья, да и просто больней.
Они, били молча. Как-то хладнокровно и расчетливо… резиновые дубинки, словно веники в бане, обнимали тело, своими пластичными закругленными боками…. Было больно, очень больно,… так больно, что невольно захотелось помочиться прямо в штаны… Просто обоссаться на этом грязном и холодном бетонном полу!!! Расслабиться превратиться в животное и выпускать из своего организма остатки человечности в виде мочи… Но Вилор утерпел, он не позволил мочевому пузырю разжать мышцы. А охранники между тем, методично и ловко награждали его пластичными ударами. Вилор сквозь это кошмар боли и унижения чувствовал, что бьют они по ляжкам ягодицам и предплечьям. Они били туда, где нельзя повредить жизненно важные органы, словно в бреду догадался Вилор. Он кричал как-то хрипло и неохотно, словно стесняясь своего голоса, а точнее своей беспомощности и своей слабости перед этими людьми. Сколько длилась экзекуция, он не помнил, он потерял сознание от боли.
— Я к вам пришел по важному делу. Вы видно не поняли, откуда я?! — напористо говорил Маленький. Андрон Кузьмич сидел на стуле, закинув нога на ногу. Он не отводя глаз, внимательно наблюдал за хозяином кабинета. Маленький специально надел свои любимые очки в роговой оправе. За толстыми, немного задымленными стеклами, увидеть выражение его глаз было практически невозможно, а вот он с успехом наблюдал за окружающей обстановкой и это было ему очень удобно. Андрон Кузьмич считал, что глаза, как сказал кто-то из великих, действительно «зеркало души» и именно по ним можно все прочитать. Человек, сидевший напротив Андрона Кузьмича, постоянно чесал свою шею. Он, словно намаявшийся за день вожак обезьяньей стаи, трепал волосы на затылке.
Маленький заметил, что у этого человека под левым глазом синяк, который он очень неумело попытался замазать тональным кремом.
— Да я понял, понял, откуда вы, понял, только вот мне что-то не понятно как у органов госбезопасности появился интерес к этому делу? Что тут такого, что может заинтересовать органы безопасности. И вообще вы, по-моему, насколько я знаю. Полковник в отставке? — осторожно, но в тоже время как-то ехидно спросил Нелюбкин.
