В таком подборе имен видна преднамеренная, мировоззренчески мотивированная односторонность, тенденциозность. Как известно, одновременно и вместе с частью из названных сидельцев в тюрьмах и лагерях в 1970 году находились „правые”, „русисты”: Игорь Огурцов, Евгений Вагин, Леонид Бородин, Николай Иванов, Владимир Платонов и другие ВСХСОНовцы. И сроки у них были не меньшие (с Огурцовым, отсидевшим 20 лет, не сравнится ни один из леволиберальных диссидентов), и досрочно их (как, например, А. Синявского и А. Гинзбурга) не выпускали, и Окуджава с шестидесятниками, и мировая общественность в их защиту не выступали. Вот и Быков, следуя за своими старшими товарищами, не хочет их замечать. Думаю, автору книги не следовало смешивать лагерь, тюрьму со ссылкой, в которой находились Павел Литвинов и Лариса Богораз. Подобная вольность допускается и в главе, где говорится об отсидевшем Иосифе Бродском”.
См. также: Алла Латынина, “„Нам нравится наша версия”. Булат Окуджава в интерпретации Дмитрия Быкова” — “Новый мир”, 2009, № 6.
“Пишу с точки зрения быдла”. Автор баллад о скинхедах, гастарбайтерах и геях Всеволод Емелин рассказал о наболевшем в интервью газете “Взгляд”. Беседу вел Ян Шенкман. — “Взгляд”, 2009, 13 июля <http://www.vz.ru>.
Говорит Всеволод Емелин: “Я считаю себя представителем определенного культурного кода — советских людей брежневской эпохи. Людей, сформировавшихся, как и я, в 70-е годы прошлого века. Сейчас на Западе очень модна всяческая этнография. С любым племенем людоедов носятся, как дураки с писаной торбой. Ах, у них такие интересные традиции. Прежде чем человека зажарить, они должны на него водой побрызгать, песком посыпать. Вот, дескать, смотрите, как удивительно, какая высокая культура! А тут на наших глазах исчезает целый человеческий пласт — и ноль внимания. Огромное количество моих сверстников уже умерли. <...> Я чувствую себя их послом, представителем, адвокатом. С точки зрения этого позднесоветского быдла я и пишу. Мне их жалко, я вижу их всех насквозь. Это и есть моя позиция: оставить какую-то память об этих людях”.
“Раз я не лирик, значит, мне надо описывать какой-то сюжет, действие. А в нашей теперешней жизни любой поступок — радикализм. Сегодня с утра я как-то странно взволнован, вспомнилось мне мое раннее детство, и подумалось мне, что жизнь прошла — если б я писал такие стихи, никаких претензий не было бы. Но мне так неинтересно. Текст должен быть о чем-то. Вот то, что человек бросил бутылку с зажигательной смесью и поджег Bentley, — это тема, об этом можно писать”.
Политкорректность — один из симптомов усталости Запада. Беседу вел Алексей Нилогов. — “НГ Ex libris”, 2009, № 28, 30 июля.
Говорит Григорий Померанц: “Я встретил считаное число людей, убеждавших своим обликом. Одним из них был Михаил Бахтин”.
“Политкорректность — один из симптомов усталости Запада, поведение ангела церкви Лаодикийской, который не холоден и не горяч (а потому будет извергнут из вечных уст)”.
См. также: Григорий Померанц, “Пророки и лжепророки. От мифологем к вехам реальности” — “Вестник Европы”, 2009, № 25 <http://magazines.russ.ru/vestnik> .
Захар Прилепин vs . Максим Соколов: “Мода на левое”. Как сражались писатель-нацбол и публицист-консерватор. Вел этот “Бой OpenSpace.Ru ” программный директор Книжного фестиваля Борис Куприянов. — “ OpenSpace ”, 2009, 10 июля <http://www.openspace.ru>.
“ М. С.: Один раз испробовав социальную хирургию в 17-м году, мы пережили антропологическую катастрофу. У нас сейчас не слишком благоустроенная, но относительно терпимая жизнь, которая в случае реализации ваших пожеланий будет восприниматься следующими поколениями так, как люди в 1930-е годы воспринимали блаженный, счастливый 1913 год. Мы сейчас живем в этом смысле в 1913 году. Вы желаете произвести какую-то социальную хирургию, чтобы этот самый, весьма хреновый 2009 год воспринимался как воплощение мирного, неразрушенного бытия.
З. П.: Я просто возвращаюсь к элементарным цифрам. Когда в России вымирает не 850 тысяч человек, а 750, это называется демографическим взрывом. В России ежегодно вымирает Хиросима или Нагасаки. Мы исчезаем целым народом. По городу в год. Ну, нормально. И это называется „не навреди”. А в Советском Союзе строилось по городу в год. И люди не вымирали. Даже при коллективизации был положительный прирост населения. А сейчас отрицательный.
М. С: Демографический аргумент — это все-таки моветон”.
Егор Просвирнин. Образ виртуальной России. — “Русский Журнал”, 2009,
27 июля <http://russ.ru>.
“В прошлом году случилось знаменательное событие — рынок компьютерных и видеоигр по объемам продаж превзошел рынок фильмов на DVD (32 игровых миллиарда долларов против 29 у киноиндустрии). <...> Это гигантский рынок. И этот рынок — американский, большинство игр в мире делаются Америкой или для Америки”.
“Резюмируя, можно сказать, что главное амплуа русских в современных компьютерных играх — дикий, кровожадный варвар, рвущийся к власти (мировому господству или же всего лишь контролю над преступным миром — зависит от жанра). <...> Тем не менее российская индустрия компьютерных игр до сих пор не выработала сколько-нибудь позитивного образа России, хотя бы в масштабах местного рынка (на мировом она попросту незаметна)”.
Григорий Ревзин. Певец сакса и секса. — “Власть”, 2009, № 27, 13 июля
<http://www.kommersant.ru/vlast.aspx>.
“Пока [Аксенов] жил, можно было ну просто не соглашаться. До определенного момента это даже приятно, не соглашаться со своими родителями, потом это больше горько, чем приятно, но все равно можно. А теперь просто умер, и принять, что ты его не понимаешь, не принимаешь даже, — это значит уже окончательно расписаться в том, что с этим поколением ты не нашел общего языка. Оно ушло, а ты пока остался и так и стоишь со своим „не понял””.
“<...> он принимал Запад не как идею, не как культуру, не как философию, а вполне непосредственно — как последнюю моду. Мода — такая вещь, что в ней нет ни идеи, ни смысла, ни добра, ни зла, ее единственная функция в том, чтобы выделить момент времени. Сегодняшний день, протекание моей жизни вот в эту минуту. Собственно, в этом протекании, пожалуй, не залог счастья, его все равно нет, но некий источник положительных эмоций. Современность течет. Берега усижены бесконечным телом неподвижной советской жабы, но я-то тут протеку, пробьюсь свободным и диким воем моего саксофона, напором моей машины, силой моего тела, содроганием моего оргазма”.
“Я не люблю современность, в ней, на мой взгляд, мало достоинств. Я не ценю моду. Я совсем не люблю джаз. Я не могу принять Аксенова. Наверное, настолько, насколько не принимаю себя”.
Олег Сивун. “Что я должен делать?” Беседовал Дмитрий Бавильский. — “Частный корреспондент”, 2009, 9 июля <http://www.chaskor.ru>.
“Это не просто роман, это поп-арт-роман. В данном случае „поп-арт” никак не отделим от „романа”. Так вот, поп-арт-романом он называется по двум причинам: во-первых, была попытка перенести принципы художественного поп-арта в литературу; во-вторых, речь в тексте ведет романный персонаж, точнее, маска романного персонажа. В России, по всей видимости, особенно ревностно относятся к жанру романа, но для того, чтобы роман жил — и литература вместе с ним, — он должен меняться, принимать разные формы, надевать различные маски, уходить от определения самого себя”.
“Сказать про поэта, что он поэт на уровне, — это, в общем, оплеуха”. “Нейтральная территория. Позиция 201” с Сергеем Гандлевским. Участвуют Леонид Костюков и Дмитрий Ицкович.— “ПОЛИТ.РУ”, 2009, 30 июля <http://www.polit.ru>.
Говорит Сергей Гандлевский: “Если про Лосева совсем коротко, то на днях мне с недоумением сказали: „Странно, он не из самых известных поэтов, а индекс цитирования чуть ли не самый высокий”. Мне как раз это не кажется странным. Он вернул нам — чуть наведя на резкость — весь этот наш застольный треп. Он, в литературном смысле, родом из застолья (недаром его первая книжка называлась „Памяти водки”). Весь этот наш треп, который представляет собой странную смесь учености и зубоскальства, он нам вернул, убрав лишнее. (Совсем не исключаю, что у Лосева участь будет вполне грибоедовская — он разойдется на цитаты.) <...> Я думаю, что это лосевское стихослагание — принципиально дилетантское, психически дилетантское (хотя мастер и профессионал был потрясающий!), альбомно-застольное, никого ни к чему не обязывающее… Можно выслушать сидя, не обязательно вставать по стойке „смирно”, — этой лирике обеспечена долгая жизнь. Кто-то сказал, что вкус — нравственность поэта. Я бы сказал, что умение переключаться из жанра в жанр — это ум поэта. Лосев и вообще, и литературно — чрезвычайно умный человек”.
