«Возродить сталинизм на фоне финансового капитализма — задача невыполнимая в принципе».
«Сталину приписали поистине мистические свойства — и призрак его стал воплощением грядущей кары, некоего неотвратимого возмездия людям. <…> И забавно то, что современный финансовый капитализм переадресует свои страхи перед Страшным Судом — товарищу Сталину».
«Страх Сталина есть не что иное, как страх истории».
«Сталин — не единственное зло на свете. Мы страшимся вчерашнего дня — тогда как надо бы трепетать при мысли о дне завтрашнем».
Максим Кантор. Мы входим в состояние турбулентности. Беседу вел Дмитрий Лисин. — «Русский Журнал», 2010, 18 июня <http://russ.ru>.
«В 1990-е годы закончилось блаженное тридцатилетнее состояние Европы, не совсем нормальное состояние, которое все приняли за „статус кво”, за константу.
А это был „случайно случившийся случай”. Европа — в принципе больной организм. Как люди рождаются, чтобы болеть, так вся Европа раздирается на части. Весь Запад всегда стремится стать единым, начиная с Рима и Карла Великого, но никогда этого не получалось. <…> Правда Европы в том, что происходило в Тридцатилетнюю войну, в Столетнюю войну, в Первую, Вторую мировую. И, чтобы этого нам не видеть, на наши глаза набрасывается огромный платок. <…> А потом выяснилось, что большевики нас не обманывали. Жизни спокойной нет, а мы, глядя на итальянскую комедию, решили, что это — настоящая жизнь».
Игорь Караулов. Промежуточные итоги. — «Волга», Саратов, 2010, № 5 — 6 <http://magazines.russ.ru/volga>.
Я имею право
говорить себе.
Я не умираю
в классовой борьбе.
Ни в литературной (мутной и блатной),
ни в контрокультурной,
ни в какой иной.
..................
Я не актуальный,
не передовой.
Я полтораспальный,
теплый и живой.
Я таскаю тело,
как отшельник-рак.
И чихать хотел я
на грядущий мрак.
Андрей Коровин. «Верлибр — поэзия свободных людей». Поэт и руководитель «Булгаковского дома» считает: в регулярных стихах слишком много условностей. Беседовала Вера Величко. — «Частный корреспондент», 2010, 8 июня <http://www.chaskor.ru>.
«Одна девушка, побывав на поэтическом вечере, в газетной статье потом написала: „Андрей Коровин читал увлекательную короткую прозу”. Правда, потом мне сказали, что она не профессиональный критик, а писатель-фантаст».
«Я принадлежу к людям, которые считают, что сегодня поэзия переживает подъем. И активно спорю с говорящими про упадок».
Сергей Костырко. Формулы настоящего искусства не существует. Беседу вел Сергей Шаповал. — «Культура», 2010, № 23, 24 — 30 июня <http://www.kultura-portal.ru>.
«Любая книга — это большое количество листов, покрытых значками, все это помещено под обложку. Живым организмом этот предмет становится только при чтении».
«Глаз Немзера для вас может ничего не означать, но десять разных глаз могут продемонстрировать художественную состоятельность или несостоятельность рассматриваемого произведения. В начале 1990-х годов мои далекие от литературы знакомые меня спрашивали: зачем столько толстых журналов, почему бы не делать один журнал, в котором печатать все самое лучшее? А кто знает, что самое лучшее?»
«Михаил Шишкин демонстрирует потрясающую литературную культуру, его тексты изысканны, но я их читаю и не понимаю, зачем мне это нужно. А с другой стороны, внешне незамысловатый текст может быть мне крайне необходим. Более того, бывают тексты, которые не очень понятно, про что написаны. Недавно я прочитал пять рассказов Анатолия Гаврилова (они опубликованы в майском номере „Нового мира”), я не могу четко сформулировать, о чем они, но я и не могу от них оторваться».
Максим Кронгауз. Техника лишает нас личного пространства. — «Русский Журнал», 2010, 18 июня <http://russ.ru>.
«Спрятаться еще пока можно. Но основная тенденция в том, что техника все больше и сильнее связывает людей, лишая всякого личного пространства. Причем нас никто не тянет, мы сами идем в этом направлении. Соблазн в легкости выбрасывания из себя в Сеть прежде всего негативных эмоций. Общение ведь главный наркотик, без которого мы никак не можем прожить. Все, связанное с Интернетом, мы еще не готовы встраивать в традиционную систему культуры. Но были структурно очень похожие игры и с языком, и с коммуникацией в начале ХХ века. Это модернисты, „заумники”, многие другие. Просто тогда это не носило всемирного масштаба, не было такой техники, но и те игры мы уже считаем фундаментом культуры».
Либо подчиниться, либо заткнуться. Есть ли другой выбор у современного художника? Беседу вела Ольга Тимофеева. — «Новая газета», 2010, № 62, 11 июня.
Говорит Борис Куприянов: «Я не являюсь сторонником и пропагандистом понятия „культурная автономия”, поскольку если о ней идет речь, то это значит, что в стране дела не в порядке. Почему автономия опасное явление? Потому что она обозначает обстоятельства, при которых, чтобы сохранить свои культурные притязания, надо уходить во внутреннюю эмиграцию, в подпольные сообщества. Художник не может в рамках социума высказать, продемонстрировать свои культурные представления. <…> Вообще я бы говорил не о культурной автономии, а о подполье. Но о подполье не в общепринятом значении, а как о странном явлении последнего времени, когда неформализованные структуры берут на себя функции государства в области культуры».
Говорит Михаил Эпштейн: «Нужно уточнить, о какой автономии речь. Есть андеграунд, куда художники добровольно заключают себя в знак протеста, инакомыслия, и есть гетто, куда они загоняются массовым обществом или профессиональным сообществом в силу коммерческой невостребованности или профессиональной несостоятельности их работ. Но это происходит везде».
Он же: «С 1960-х, с эпохи застоя, началось цветение русской культуры, которое продолжается и сейчас. Беда только в том, что никто в мире этого не замечает».
Аркадий Малер. Неактуальный катарсис «актуального искусства». — «Русский Обозреватель», 2010, 11 июня <http://www.rus-obr.ru>.
«Таким образом, мы должны признать, что мы обречены на постоянное, возвратное переосмысление и переработку основных начал европейской культуры — античного и христианского, а следовательно, и на постоянную ретроспекцию в отношении последующих „синтетических” традиций, как то византийской, готической, ренессансной, барочной и т. д. Наше отношение к этой обреченности зависит от того, насколько мы себя идентифицируем в качестве европейцев , насколько мы себя ощущаем наследниками Афин, Рима и Константинополя, а это уже вопрос личного самовосприятия и морального выбора. Если мы согласны с этим выбором, то мы должны принять традиционную для всей европейской культуры идею моральности искусства как средства, которое должно привести человека к катарсису . <…> Именно поэтому высокое классическое искусство в большей степени способствует адекватному постижению христианских ценностей, чем „актуальное”».
Владимир Мамонтов. Про компьютер с мигалкой. — «Взгляд», 2010, 17 июня <http://www.vz.ru>.
«Сразу несколько течений мысли, трендов развития, научного поиска двинулись вперед с нарастающей скоростью. Эти потоки неизбежно сольются и дадут синергический эффект. Думаю, что результатом этим станет фактически новый человек, вернее то, что мы пока так для себя назовем, ибо существо, находящееся на пороге бессмертия, умеющее искусственно воспроизводить себе подобного и наделять его гораздо более совершенным мозгом и телом, вполне заслуживает и нового имени».
Игорь Манцов. Россия, нищая Россия! Как привлечь счастье. — «Частный корреспондент», 2010, 3 июня <http://www.chaskor.ru>.
«Люди, внедряющие образ „господин” в стране, которая давно дотянулась до образа „товарищ” и даже некоторое время прожила с ним в обнимку, не имеют права обижаться на то, что милиция преступна, чиновники циничны, родственники жестоки, а искусство малохудожественно».
