Сноб вздыхает:
— Вот вам новая эстетика! Идеи Корбюзье. Разве можно после этого всерьез говорить о человеке?.. Посмотрите только на его зубы! Как они впиваются в сталь! Это прекрасней всякой картины!..
Огромный пест опускается на матрицу. Посетители почтительно ахают.
— Вы слыхали — он весит сто пятьдесят тонн! А какая абсолютная точность!
— Это вам не рука рабочего. Он не ошибается ни на миллиметр.
Вдруг происходит некоторое замешательство. Мастер кричит. Подбегают рабочие. Они оставили свои машины. Через две-три минуты все приходит в порядок. Только одного из рабочих куда-то быстро уводят. Он идет, зажмурив глаза и спотыкаясь. Он потерял шапку.
Котелок спрашивает:
— Что же случилось?
С рабочими разговаривать не полагается. Но котелок так взволнован непорядком, что он забыл о разумной дисциплине. А рабочий уже бежит к своей машине. На ходу он отвечает:
— Два пальца… Такой уж пресс…
Молоденькая провинциалка растерянна. Чего доброго, она сейчас заплачет. Муж ее утешает:
— Это еще неизвестно… Его могут и вылечить. У Ситроена, наверно, замечательная клиника.
Женщина шепчет:
— Хорошо еще, что я не видела крови…
Англичанка не смущена. Она все видела: бой быков и глотателя шпаг. Она только спрашивает гида:
— На какой руке?
Гид не отвечает. Гид думает, как бы загладить впечатление. Он лопочет:
— Это не наша вина!.. Мы тратим в год семь миллионов на страхование. Но они никак не хотят считаться с машиной!
Экскурсанты, однако, его не слушают. Они уже увлечены другим.
— В двадцать пять минут собирают мотор. А сколько здесь частей!..
Сноб усмехается:
— Да, это несколько посложней человека!
Вот и последние ворота. Гид раздает литературу. Не забывайте, мы продаем в кредит! Кабриолет люкс. Часы. Километрический счетчик. Показатель уровня бензина. Показатель давления масла. Амперметр. Нитроцеллулоидовая окраска. Тройной ковер. Стекла поднимаются с помощью рукоятки. И все за 27 600 франков. При покупке 2500. Ввиду близких каникул следует торопиться…
Один из котелков мечтательно улыбнулся. Этот, наверное, купит. Если не кабриолет, то Торпедо. Он теперь побывал на кухне. Какая точность и тщательность! За такую машину действительно нечего опасаться. А чистота тона!..
Ползет с визгом железная цепь. Пылают печи. Течет железо. Вокруг водолазов нежные облака. Пресс типа «Толедо» работает. Пест опускается на металл. 25 000 человеческих сил и 46 лошадиных выполняют свое божественное назначение.
На зеленом сукне жетоны то скапливаются в одну горсточку, то растекаются. Часы прилива сменяет отлив. Сколько рабочих на заводе Ситроена? Недавно их было 25 000, теперь 18 000, завтра, говорят, будет 30 000. Это зависит от неведомого покупателя.
Ситроен платит на несколько су больше, нежели другие заводы. Стоит только ему повесить дощечку: «Здесь нанимают», как от рабочих нет отбоя. Миновала горячая пора — Ситроен рассчитывает. Впрок он не работает. Автомобили не акции, они должны дешеветь.
Ситроен нанимает всех. Он требует одного: молодости. Сорок семь? Не подходит. В сорок семь лет человек — это старая шина. Он слишком близок к концу, чтобы жить по секундной стрелке. Ему хочется сесть и спокойно подумать: как же все это так вышло?.. Г-н Ситроен хорошо знает, что такое годы и усталость. Он предпочитает молодых. Заводы Ситроена — это вечная молодость, это Америка, это весна.
Восемь лет Андре Видаль прикреплял шатуны к поршням. Он знал, что шатуны делают в Клиши — там работал племянник Видаля. А зачем эти шатуны существуют, он не знал, и он никогда не слыхал о прямолинейно-возвратном движении. Это знали инженеры. Видаль прикреплял шатуны. Он получал в час 5 франков 50 сантимов. По дорогам всего мира неслись тысячи автомобилей. В них были, разумеется, шатуны, и эти шатуны были прикреплены руками Андре Видаля. Но на девятый год Видаль не угодил новому мастеру. Глазами? Голосом? Или тем, как кашлял? Кто знает, — человеческие чувства темны, даже на заводах Ситроена, где все точно и ясно.
Видалю было сорок четыре года. При ближайшем сокращении его уволили. Шатуны стал прикреплять молодой итальянец. Видаль сначала выругался. Он покрыл всех: мастера, Италию и даже г-на Ситроена. Потом он пошел домой. Он шел и думал: что же ему теперь делать? Он попробовал было наняться на угольный склад. Через день его прогнали. Он работал у Ситроена восемь лет. Он ничему не научился. Он только разучился таскать на спине кули. Он отдал свою силу каким-то таинственным шатунам, и десятки тысяч автомобилей неслись во весь дух.
А Видаль шатался возле Центральных рынков. Он помогал разгружать возы и подбирал мерзлую репу. Потом он шел на Елисейские поля. Там он останавливался возле прекрасных автомобилей. Когда владельцы выходили из магазина или кафе, Видаль открывал дверцу и снимал шапку. Автомобиль с поршнем и шатуном уносился прочь. Иногда Видалю давали несколько су. Тогда он макал хлеб в красное вино и блаженно посапывал. Осенью он простудился и умер в госпитале Отель-Дье. Его похоронили на городской счет. Пять лет он будет спокойно лежать на кладбище Иври. На шестой год его кости, еще не совсем опрятные, выроют и на его место положат другого: литейщика или штамповщика.
Теперь весна, и даже на кладбище нищих нежен, дивен зеленый покров земли. Теперь весна — свежий воздух поднимается в цене, как акции. Покупатели останавливаются возле витрины. Они смотрят на автомобили. Ситроен вывесил заветную дощечку. Возле ворот — толпа: это люди мечтают о царстве вечной молодости. Место Видаля у ленты освободилось. Через пять лет освободится его место и на кладбище Иври.
Вот уже налажен кузов. Вот уже разостлан коврик и повешена пепельница. Лента все движется. Человек поднимает насос с бензином. В ответ раздается громкое дыхание: автомобиль родился. За сегодняшний день это 317-й. Открываются ворота: он выбегает в просторный гараж. Там уже ждет его заказчик. Через шесть минут выбежит новый автомобиль. Это точно и непреложно.
Имена заказчиков проставлены на огромной доске рядом с пятизначными числами: г-н Ситроен понимает пафос арифметики. Вы 68 917? Это — ваша машина.
Встреча человека со своим новым повелителем донельзя суха и лаконична. Это проверка номеров. Вот агент бюро похоронных процессий. Он забьет конкурентов, и тогда-то он женится. Раньше всех он примчится в дом покойника. Он женится, и он будет счастлив. Вот молодожены. Они устраивают свою жизнь: она забеременела, он заказал автомобиль. Вот ловелас, мечтающий о пригородных приключениях: беседка, модистка или бесплатная любовь среди пропыленной сирени. Вот солидный владелец аптекарского магазина. Вот начинающий адвокат. Все они почтительно смотрят на автомобили, сверкающие, как хирургическая палата. Перед ним километры, доходы, похождения, перед ним новая жизнь.
Каждые шесть минут раскрываются ворота, и очередной номер мечтательно вздрагивает. Там, откуда выбегают эти блестящие автомобили, — грохот прессов и лента. Покупатели расписываются. На вид они вполне спокойны, как будто они покупают открытки или апельсины. Только росчерк порой выдает волнение. Вот все, о чем они так долго мечтали: десятисильное счастье в кредит! В их прищуренных глазах томление. Сейчас они дотронутся до руля. Они потеряются среди десятков тысяч других машин, уже запыленных и обветренных.
Они никогда не поймут, что именно они получили. Спесиво они будут показывать своим друзьям замечательную обновку. Они забудут об этих минутах, а случайно вспомнив, усмехнутся: дрожь новичка!.. Завтра они перестанут вовсе думать. Но сейчас, в этом огромном сарае, заполненном железным рокотом, они уныло оглядываются по сторонам. Они как бы ищут защиты у живого человека. Но людей здесь нет. На доске — номера. За воротами — лента. Они должны покориться. Дрожат моторы, и нет здесь места простой человеческой дрожи.
8. Игрок становится картой
Приходят из деревни рабочие и умирают; льется умиротворяющее масло на замечательные прессы; по дорогам Европы, по этим древним тропам крестоносцев и шарлатанов, несутся машины. Г-н Андре Ситроен — только маленький шатун или поршень. Его имя горит на Эйфелевой башне, и оно в миллионах голов. Но он не богат, как Форд, не славен, как Линдберг, он и не всесилен, как директора банка «Братья Лазар и К°». Свою жизнь он положит за высокую идею: он даст Европе скорость, как Будда дал Азии покой. Но на площадях Парижа никогда не поставят памятника г-ну Ситроену. Никто о нем не напишет прочувствованных стихов. Он должен довольствоваться статистикой заказов.
Господин Ситроен — живой человек. У него усы и страсти. Американские прессы кромсают рабочих. Автомобили 10 сил давят бессильных пешеходов. Машина не мирится ни с усами, ни с чувствами.
