Ознакомительная версия.
— А это кто?! — буфетчица уставилась на Женю так, словно заметила ее только что. — Новая директорская проститутка?! Пришла учиться, как правильно над людьми изгаляться?
— Я — специалист по кадровой работе! — срывающимся от возмущения голосом выкрикнула Женя, ожидавшая многого, но никак не того, что ее назовут «директорской проституткой». — И не смейте меня оскорблять!
Вышло как-то беспомощно, по-детски. Хорошо, что вмешалась главная медсестра.
— А за оскорбление можно и под суд, — сказала она, переводя взгляд с пышущей негодованием Жени на буфетчицу. — Вы, Панячкина, так всех достали, что мы все с удовольствием и к следователю сходим, и на суд явимся столько раз, сколько будет надо. Вам для полного счастья судимость нужна? Обеспечим.
— Вы судимостью меня не пугайте… — завелась было буфетчица, но главная медсестра кивнула заведующей отделением и старшей сестре и вышла в коридор.
Женя выскочила следом за ней, не забыв заклеймить на прощанье буфетчицу гневным взглядом.
— Как впечатление, Евгения Александровна? — поинтересовалась Ольга Владимировна.
— Поганое, — честно ответила Женя.
— Привыкайте. Еще и не такое бывает. Помню, была у нас в токсикологии одна медсестра, так та, когда ее увольняли, разорвала на себе халат и пижаму и бегала по двору с воплями о том, что заведующий отделением хотел ее изнасиловать. Это с учетом того, что при ее разговоре с заведующим присутствовала я и старшая сестра. У нас, кстати, такое железное правило — с проблемными людьми в одиночку не общаться. Это касается как сотрудников, так и пациентов.
— Ну с пациентами-то мне не общаться, Ольга Владимировна.
— Ошибаетесь, — хмыкнула главная медсестра. — Некоторые приходят жаловаться на сотрудников к вам. Неужели еще ни разу не сталкивались?
Вечером Женя рассказала родителям о том, как иногда приходится увольнять сотрудников. Правда, про то, как ее обозвали «директорской проституткой», умолчала. Родители и без того смотрели сочувствующе.
— Знаменского на них нет, — сказал отец. — Вместе с остальными.
— Знакомая фамилия, но что-то сразу не припомню. Кто это? — спросила Женя.
— О времена, о нравы! Никакого интереса к творческому наследию, — покачал головой отец. — В качестве покаяния завари-ка чаю, а я, так уж и быть, расскажу тебе, кто такой Знаменский с товарищами. Можно даже кино посмотреть.
— Ну, конечно же, «Следствие ведут знатоки»! — Женя хлопнула себя по лбу. — А что, хорошая идея, давай про свалку посмотрим. Моя любимая история.
— Там целых три серии, — возразила мама. — Вы поздно ляжете спать и не выспитесь.
— Хочет дочь про свалку, значит, посмотрим про свалку, — вступился отец. — Менглет бесподобен в роли директора свалки! Жаль, что у него было так мало ролей в кино. Как неподражаемо он говорит: «Поздравляю вас, размеры наших хищений достигли величины, за которую дают высшую меру»!
«Вы уже на моей памяти наворовали в особо крупных размерах!», — вспомнила Женя, и ее передернуло от отвращения.
Когда уходит в отпуск главный врач или директор, все сотрудники обычно радуются. Как за любимое начальство, которое наконец-то получило возможность отдохнуть немного от трудов праведных, так и некоторым послаблениям в режиме, неизбежно возникающим в отсутствие Больших Боссов. Но первая причина все же доминирует. Наверное. Больших Боссов не ждут из отпусков с нетерпением. Наоборот, часто говорят: «пусть подольше отдыхает».
Когда уходит в отпуск завхоз или заместитель директора по хозяйственным вопросам (в Склифе, кстати говоря, вопросы назывались не «хозяйственными», а «общими»), то его возвращения с нетерпением ждут все. Буквально начиная со второго дня отпуска, если не с первого. Больно много вопросов «замыкается» на Главных по Хозяйству. Без них учреждения едва ли не сиротеют.
Заместитель директора НИИ имени Склифософского по общим вопросам Арсений Георгиевич Байташев перед уходом в отпуск, как и подобает человеку ответственному, разгребал все завалы и старался переделать все дела. Чтобы, значит, на песчаный пляж с чистой совестью. И еще наперед указания всем раздавал, чтобы в его отсутствие никакие процессы не останавливались.
Весь Склиф знал за Байташевым такую привычку, и потому заведующий патологоанатомическим отделением Тутубалин совершенно не удивился визиту очередного подрядчика-прораба.
— Здравствуйте, Виктор Васильевич! — подрядчик сверкнул белозубой улыбкой и протянул Тутубалину руку. — Меня зовут Артур, я прораб. Арсений Георгиевич поручил мне составить смету на замену коммуникаций в вашем корпусе.
— Так трубы у нас вроде не старые, — сказал Тутубалин, пожимая жесткую, как деревяшка, ладонь.
Сам Артур тоже был как рубленый топором из большого полена. Грубоватые, хоть и почти правильные черты лица, коротко стриженая голова с оттопыренными ушами сидела прямо на плечистом туловище, прекрасно обходясь без такого излишества, как шея. Туловище было длинновато, а ноги — коротковаты и от колен расходились иксом.
— Не старые, — согласился Артур. — Но металлические. А мы будем ставить пластиковые. Это на века. Внукам вашим останется.
«Не дай бог!», — подумал Тутубалин, совершенно не желавший, в отличие от множества дедушек, чтобы четырехлетний внук Сережа пошел по его стопам. Пусть уж лучше в юристы, или в финансисты, или в артисты подастся.
— Но это пока слова! — Артур снова сверкнул улыбкой. — Подпишет директор — вот тогда будут дела. Арсений Георгиевич сказал: «Пока я в отпуске, Артур, просчитай-обсчитай все, не торопясь, приеду и сразу решим».
— Просчитывайте, — разрешил Тутубалин. — От меня какая помощь нужна?
— Сегодня мне подвал осмотреть надо, какая там разводка и вообще, а завтра-послезавтра с мастерами спуститься и конкретно уже порешать… Распорядитесь, пожалуйста, чтобы нас туда пустили.
— Распоряжусь. А вас интересует только подвал?
— Только подвал, — подтвердил Артур. — По этажам вопросов нет, все по плану ясно, до какого места чего тянуть. А с подвалом надо разобраться…
Тутубалин перепоручил прораба заботам старшего лаборанта Дорофеевой и забыл о нем.
— Чувствую я, Виктор Васильевич, что ремонт у нас будет знатный, — сказала в конце следующего дня Дорофеева.
— Почему?
— Такие респектабельные мужики с прорабом нашим по подвалу лазят — умереть не встать. Такие копеечным ремонтом заниматься не станут.
— Какая, к черту, разница, Надюш? Копеечный — не копеечный. Мне, например, все равно, а нашим «пациентам» тем более. Только бы лучше вместо этих вечных труб, которые небось стоят как золотые, если не дороже, нам бы мебель приличную купили вместо этой, саморазваливающейся!
Тутубалин в сердцах хлопнул ладонью по своему столу. Дорофеева потупила взор и едва заметно улыбнулась. У нее было свое мнение в отношении регулярных процессов, приведших стол заведующего отделением в столь плачевное состояние.
— Или ты, Надюша, на кого-то глаз положила?
— Может, и положила… — Дорофеева игриво передернула плечами, что для нее означало высшую степень кокетства, и ушла.
Замена металлических коммуникаций на вечные планировалась в нескольких корпусах. Белозубый Артур со своими сподвижниками осмотрел также подвалы лабораторного корпуса, рентгенархива и «донорского» корпуса, полностью реконструированного несколько лет назад. В рентгенархиве забеспокоились — что, мол, за люди, уж не террористы ли какие место для закладки взрывчатки присматривают, и позвонили исполняющему обязанности Арсения Георгиевича.
— Какому террористу нахрен сдался ваш … рентгенархив? — грубо ответил исполняющий обязанности, только что получивший нахлобучку от директора института за ненадлежащее исполнение. — Я понимаю еще под клинико-хирургический корпус взрывчатку положить, а вы-то кому нужны? Я бы сам ваш корпус взорвал бы, чтобы на его месте что-нибудь путное построить!
Медсестра, заведовавшая архивом, когда-то в незапамятные времена, еще при Брежневе, начинала свою трудовую деятельность в медпункте металлургического завода «Серп и молот» и вынесла оттуда не только богатейший запас нецензурных слов, но и умение сочетать их самым неожиданным образом. Кратко проговорив исполняющему обязанности некоторые аспекты, касающиеся его родословной и его появления на свет, заведующая архивом бросила трубку, достала из ящика стола тонометр и стала измерять свое артериальное давление. Она была одинокой и очень боялась инсультов, то есть не столько инсультов, сколько беспомощности, которую они вызывали.
В понедельник Артур приходил знакомиться.
Во вторник Артур осматривал подвалы с какими-то мужчинами, действительно респектабельными на вид, тут Дорофеева нисколько не соврала.
Ознакомительная версия.
