После нескольких глотков скотча Уилтом овладело философское настроение. Если вдуматься, человек, который, можно сказать, налегке идет в неизвестном направлении, не должен бояться капризов погоды. Кстати, гроза уходит — ветер стихает. Деревья уже не хлещут ветками, гром и молнии отдаляются. Уилт сосчитал, сколько секунд проходит от вспышки до раската, ибо слышал, что секунда соответствует миле. Выпил — в честь того, что, согласно формуле, эпицентр бури находится в шести милях от него. Но дождь никак не хотел прекращаться. По лицу Уилта, хоть он и сидел под дубом, стекали струи. Впрочем, он давно этого не замечал. Наконец, когда интервал между вспышкой и раскатом достиг десяти секунд, Уилт спрятал бутылку в рюкзак и встал. Надо идти дальше. Не ночевать же в лесу — еще схватишь воспаление легких. Уилт ценой невероятный усилий взвалил рюкзак на спину, сделал несколько шагов и понял, что очень-очень сильно пьян. Немудрено — неразбавленный виски, да еще на голодный желудок! Он попытался выяснить, сколько времени, но в темноте не смог разглядеть циферблат. Через полчаса — за это время он дважды спотыкался о поваленное дерево и падал — Уилт снова сел и потянулся за бутылкой. Раз уж ему, мокрому до нитки, суждено ночевать в никому неизвестном лесу, заодно можно и нажраться до чертиков. Тут, к величайшему изумлению Уилта, слева, за деревьями, замелькали огоньки фар. Пусть далекие, они свидетельствовали о существовании в данной местности цивилизации — в виде шоссе. А Уилт как раз снова начал ценить завоевания цивилизации. Он наспех затолкал бутылку в карман куртки и кинулся на свет. Скорей, скорей, к шоссе, к людям! И плевать, если там нет деревни. И бог с ней, с гостиницей. Амбар, свинарник — все что угодно, лишь бы выспаться. Утром он узнает, куда попал — сейчас это все равно невозможно. Он слепо ломился вниз, увиливая от выраставших как из-под земли деревьев, ударялся об стволы, попадал в заросли папоротника — но в целом как-то умудрялся продвигаться вперед. Потом зацепился ногой за корень терновника и полетел головой вниз. Рюкзак, зацепившись за ветки, остановил падение, но совсем ненадолго, и скоро Уилт свалился в кузов пикапа Берта Ферта, стукнулся головой и потерял сознание. Была как раз ночь четверга.
По другую сторону дороги простиралось поле. За ним, вдалеке, стоял Берт и от ворот парка следил за особняком Мелдрэм-Мэнор. Чтобы приехать сюда, он без спросу позаимствовал пикап приятеля, который укатил на Ибицу попить, поколоться, а если останутся силы, подраться и поваляться с девчонками. Берт нервничал: похоже, свет в доме никогда не выключится. Собираются они вообще в свой клуб или нет? Как только они уйдут, он должен будет взять ключи с балки в сарае и попасть на кухню. Наконец, в 10:45, свет погас. Берт проследил, как эти двое заперли заднюю дверь, сели в машину и уехали. Выждал некоторое время, для верности — не дай бог, вернутся, а через полчаса, уже в хирургических перчатках, прошел через кухню, поднялся по лестнице и, светя карманным фонариком, стал искать шкаф с непристойностями в коридорчике напротив спальни. Шкаф нашелся ровно там, где говорила Марта. Берт взял то, что нужно, спустился на кухню, вытащил из-под раковины пластиковое помойное ведро и сунул в него принесенные с собой промасленные тряпки и резиновый сапог. «Дыму должно быть много, чтоб приехала пожарная команда», — велела тетя Марта, а Берт намеревался исполнить все в точности. Сапог поднимет дым до небес и вонь на всю округу. Но сначала нужно вывести со двора «рейндж-ровер» и положить на переднее сиденье порнуху и всякое садо-мазо. Проделав это и заперев машину, Берт вернулся на кухню. Поджег тряпки, и как только они начали тлеть, вышел через заднюю дверь. Достал из кармана ключи, запер дом. Быстро побежал через двор к сараю, положил ключи на место, на балку. Затем кинулся к пикапу, бросил в кузов капюшон, два хлыста и пару порножурналов и поехал по аллее к шоссе, до которого было около мили. Оставалось наведаться в Лилайн-Лодж — еще две мили. Жилище Ротткомбов весьма кстати располагалось в очень уединенном месте. Свет в окнах не горел. Берт подъехал к дому, вышел, полез в кузов за капюшоном с хлыстами — и, к своему ужасу, схватился за чью-то ногу. Сначала он не поверил собственным глазам. Мужик? В кузове? Вот сволочь, когда только успел пролезть? Видать, еще там, в аллее. Берт, недолго думая, швырнул садомазохистские причиндалы в гараж, опустил задний борт кузова и выволок Уилта из машины. Тот глухо стукнулся о бетонный пол. Берт сел за руль и быстро уехал. Что с его стороны было на редкость благоразумно.
Дым в Особняке действительно привлек внимание пожарной бригады, да так, что это превзошло не только самые смелые ожидания, но и самые страшные опасения миссис Мидоуз. Марта не знала ни об экстравагантности вкусов филиппинской служанки, обожавшей освежители воздуха с экзотическими ароматами, ни о ненависти, которую питал к ним Бэттлби. Не далее как вчера утром он выбросил в помойку целых шесть баллончиков — «Жасминовый цвет», «Розовые бутоны» и «Буйство Востока» — и приказал впредь не покупать подобной гадости. (Впрочем, вследствие деятельности Берта это и не понадобилось). Тлеющий резиновый сапог, дым от которого так порадовал племянника Марты, мало-помалу разгорелся и превратился в полыхающий костер. Едва языки пламени коснулись «Буйства Востока», оно, оправдывая свое название, немедленно взорвалось. Остальные пульверизаторы последовали его примеру; куски горящей пластмассы с ревом разметало по кухне, а окна вышибло, громогласно объявив на весь Мелдрэм-Слокум о пожаре в Особняке.
Марта Мидоуз, у себя в домике, старательно обеспечивала собственное алиби. Ранним вечером она, как обычно, сидела в «Гербе Мелдрэма», а потом зазвала мистера и миссис Соули на чарочку сливовой настойки, приготовленной еще прошлой зимой. Они уютно устроились перед телевизором, и тут раздался взрыв.
— Покрышка лопнула, — сказала миссис Соули.
— По звуку больше похоже на гранату, — возразил ее муж, когда-то воевавший на фронте. Через пять минут газовый баллон в кухне Особняка нагрелся до критической температуры и лопнул, да так, что сомнений не оставалось: это — бомба. В багровом зареве над Особняком заплясали огромные языки пламени.
— Господи спаси и сохрани, — пролепетал мистер Соули. — Пожар. Надо вызывать пожарных.
Но вдалеке уже слышался вой сирен. Соули побежали на улицу — смотреть. Марта незаметно опрокинула весьма солидную стопку сливянки. Что, если Берт погиб? Проглотив настойку, она принялась молиться.
Пожарные тщетно пытались потушить Мелдрэм-Мэнор. Огонь распространился по дому стремительно, а бригада долго не могла проникнуть внутрь из-за «рейндж-ровера», перегородившего въезд на задний двор. Чтобы отпереть машину, пришлось выбить боковое стекло. Сработала сигнализация. Это вызвало дополнительную задержку — к тому же пожарные обнаружили на переднем сиденье порнографию и садомазохистское снаряжение. Когда прибыла полиция, источник возгорания был уже обнаружен.
— Очевиднейший поджог, — сказал начальник пожарной команды суперинтенданту полиции, когда тот прибыл на место происшествия. — Ни малейших сомнений. Во всяком случае, у меня. Скоро наши дознаватели соберут все необходимые доказательства. Но и так все ясно: пластмассовое ведро посреди кухни, в стенном шкафу — куча пульверизаторов… Неужто кто-то рассчитывал, что подобное может сойти с рук? Вот придурок!
— Это точно не несчастный случай?
— Несчастный случай? Когда все двери заперты, а окна вышибло наружу? Да ни в жизнь.
— Наружу?
— В доме будто бомба взорвалась. Люди в деревне это подтверждают. И потом, у поджигателя были ключи. Я же говорю — он либо тупой, либо пьяный.
Да уж, подумал суперинтендант. Тупой. Как доска. Либо в доску пьяный.
— А видели, что мы нашли в «рейндж-ровере»? — спросил пожарный начальник. Они с суперинтендантом подошли к машине и посмотрели на переднее сиденье, где лежали журналы. — Видал я в жизни пакость — чего не встретишь в домах у добропорядочных граждан, — но такого!.. Да за это сажать надо! Не мое, конечно, дело, но…
Суперинтендант поглядел на журналы и мысленно согласился — точно, надо сажать. Дело — ясней ясного: хранение материалов непристойного содержания. Суперинтендант вообще не одобрял порнографии, но садистские действия в отношении малолетних считал явлением в высшей степени возмутительным. Да и к кожаным ремням с наручниками испытывал глубокое отвращение.
— Вы здесь ничего не трогали? — спросил он.
— Не стал бы ни за какие коврижки! У меня ж дети — точнее, внуки. Убивал бы уродов, которые занимаются этакой пакостью!
Суперинтендант внутренне согласился и с этим. Подобной мерзости видеть еще не доводилось. Впрочем, Боб Бэттлби ему никогда не нравился — отвратная репутация, сволочной характер. Значит, тут явный поджог? Интересненько. Бэттлби, по слухам, успел спустить на бирже небольшое состояние, а сейчас проживает денежки, которые оставила генеральша. Надо бы выяснить, как у него с финансами… А еще, поговаривают, его слишком уж часто видят с Рут Ротткомб, женой местного члена парламента. Рут не внушала суперинтенданту ни капли уважения. С другой стороны, Бэттлби — семейство влиятельное. Да и члены парламента, а тем более теневого кабинета министров, и особенно их жены, требуют осторожного обращения. Суперинтендант посмотрел на наручники с кляпом и покачал головой. Бывают же на свете свиньи.
