Высокие издержки требуют компенсации.
Низкие — не требуют.
«Кажись, это ясно» ©А.С. Пушкин.
Но был в ту пору секс неким социальным активом, ресурсом?
Об этом — далее.
этнография и антропология
Советский секс. 4. Обмены
Итак, вопрос:
Являлся ли русский городской секс 1970-х неким социальным или материальным ресурсом? Неким более или менее ликвидным активом?
Иными словами — можно ли было в те времена получить нечто существенное в обмен на секс?
Чтоб не мучить читателя, отвечу сразу: нет, в СССР в 1970-х секс не был таким активом.
Хотя, разумеется, было немало случаев, когда женщина (мужчина) получал(а) что-то реальное (деньги или общественное положение) в обмен на секс. Слово «нет» не означает «абсолютно нигде и совсем никогда». Слово «нет» означает, что данное явление не было сколько-нибудь широко распространено, что его было значительно, явственно (в разы? на порядок?) меньше, чем сейчас.
Отчасти это было вызвано советским социальным контекстом. Деньги не были универсальным экономическим инструментом; наделить любовницу/любовника высоким социальным статусом (который в свою очередь дает доступ к деньгам) — было весьма затруднительно. Разве что на уровне «завмаг — завсекцией» или «главреж — актриса». Еще раз подчеркну, что такие случаи — в т. ч. весьма яркие — были, конечно же. Но не они определяли облик советского секса.
Могут возразить — а как же бесчисленные и совершенно реальные истории о самых разных начальниках, которые одинаково принуждали женщин к сожительству и, бывало, устраивали себе целые гаремы; о преподавателях, которые принимали экзамены «через койку», и т. д. и т. п.? Как же проституция, наконец?
Отвечу.
Мы и сейчас живем в очень маскулинном, патриархатном обществе. В советскую эпоху, несмотря на титанические (я серьезно говорю) и во многом успешные усилия советской власти в области равноправия женщин, — общество было, мне кажется, еще более патриархатно. Во всяком случае, не менее, чем сейчас.
Поэтому принуждение к сожительству в девяти десятых случаев отнюдь не было свободным обменом активами: она ему секс, он ей прибавку к зарплате. Увы, нет! Это было, коротко говоря, так: она ему секс, а он ее за это не уволит (поставит зачет и т. п.). То есть это было вполне разбойничье использование своих ресурсов с целью присвоения чужих.
Причем речь шла не о «сладеньком» как таковом. Речь в 90 % случаев шла об удовлетворении желания доминировать, начальствовать, ощущать себя владыкой, хозяином. Ощущать свою маскулинность, «мачизм» (хотя тогда слова такого, кажется, еще не было). Для сравнительно редких советско-служебных Мессалин и Клеопатр — примерно то же самое.
Кстати говоря, проституция удовлетворяет те же самые желания плюс желание унизить, причинить моральную (а иногда и физическую) боль; самоутвердиться; отомстить за какие-то прошлые сексуальные неудачи. Смешно звучат слова «мужчина идет к проститутке за половой разрядкой» — особенно наивно это утверждать в советском контексте бесплатного секса, сдобренного демографическим дефицитом мужчин.
Строго говоря, именно проституция и была той областью, где секс был ликвидным активом. Но в советское время проституция занимала куда более скромный социальный и культурный сегмент, чем сейчас.
Так что, повторяю, в 1970-е годы секс не был социальным ресурсом (или ликвидным активом). Советский секс в подавляющем большинстве случаев был простодушен и безогляден (в добровольных случаях) или столь же простодушно насильствен (в случаях «начальник — подчиненная»).
Причины тому — помимо всего прочего — еще и чисто экономические. То, что не является объектом инвестиций, не может являться предметом (или инструментом) обменов. А в предыдущей части мы выяснили, что в СССР секс, как правило, не являлся объектом существенных материальных вкладов и затрат.
Вроде бы точка.
Но спросят: а как же советские «молодые хищницы»? Как же бесконечные советские рассказы о том, как фифочка окрутила академика?
Хорошо. Про фифочку и академика — в следующей главе.
этнография и антропология
Советский секс. 5. Фифочка и академик
Среди легенд и мифов советского секса почетное место занимает рассказ о Фифочке, которая окрутила Академика — и, тем самым, стала хозяйкой квартиры, дачи, машины и сберкнижки (а в перспективе — еще и заместителем председателя комиссии по изданию трудов покойного).
Был такой анекдот. Академик делает предложение студентке: «Машенька, хотите стать моей вдовой?»
Сама же Фифочка — это пустая и глупая красотка. Моложе Академика самое маленькое на 20 лет. А то и на 40. То есть она должна годиться ему в дочки. А еще лучше — во внучки.
Спешу сообщить читателям, что это и в самом деле был миф.
Причем миф в обоих смыслах слова: и как способ восприятия реальности, и как вымысел-преувеличение.
Но всякий миф имеет свои корни.
В XVIII веке, например, было так: женщина умирала в возрасте примерно 35 лет после (во время или вследствие) одиннадцатых родов. Вдовец, которому было примерно 40 лет, женился на восемнадцатилетней воспитаннице — то есть на сиротке-родственнице, которая с детства жила в его семье (это было весьма распространено). Так, например, обстояли дела во Франции (см. комедию Мольера «Школа жен»).
Так или иначе, второй брак с молодой женщиной был следствием высокой женской смертности. В прежние времена она была гораздо выше мужской.
Потом ситуация изменилась диаметрально — но, наверное, старый культурный стереотип остался. У мужчин. А у замужних женщин, которые в ХХ веке отнюдь не собирались умирать в 35 лет, выработался новый культурный стереотип — опасливое отношение к молодым незамужним женщинам.
Глашатаями мифа о Фифочке были, разумеется, немолодые жены. Ну, и отдельные робкие мужья, которые во всякой фифочке видели хищницу (см. далее).
В начале 1930-х эту проблему отметил знаменитый журналист Михаил Кольцов. Он написал о красных командирах, которые стали большими начальниками и бросили своих боевых подруг. Жены им кажутся «устаревшими» и «отсталыми», потому что продолжают носить косынки и гимнастерки, ужасаются ценам на колбасу и стесняются ходить в театр. Начальники разводятся и женятся на молодых, модных, завитых и надушенных, с накрашенными ногтями…
Кстати, жениться на молодой — это еще и показатель возросшего социального статуса в патриархатном обществе. Когда тридцатилетний шахтер Стаханов стал всесоюзной знаменитостью, он первым делом развелся и женился на девушке, только-только окончившей десятый класс.
Но интереснее другое: инвестиции в секс. Юные дамочки, к которым уходили бывшие комбриги и комкоры, ныне начальники трестов, — всячески культивировали свою соблазнительность. Полагаю, что те боевые подруги, которые сменили косынки на шляпки и гимнастерки на горжетки, остались при своих мужьях. Правда, потом большинство мужей расстреляли вместе с женами, но…
Но давайте не будем о грустном. Вернее, о настолько грустном.
Жизнь фифочек шла не по розам.
Как правило, после смерти Академика выяснялось, что свою дачу он завещал дочери, машину — переписал на сына, а сберкнижку отдал жене. А в его огромной пустой квартире на улице Горького, оказывается, прописано еще человек восемь. Фифочка в лучшем случае (после судов и разменов) могла получить однокомнатную квартиру в районе метро «Беляево».
Крах Фифочки мог наступить и до смерти Академика.
Например, вконец опупевший Академик мог уйти от одной фифочки к другой, еще более молодой и прекрасной. Такие случаи разыгрывались на моих глазах. Один большой ученый женился на школьной подруге своей дочери. Но у той была младшая двоюродная сестра…
Академик мог захворать, испугаться страданий, покаяться и вернуться к прежней супруге. Мне известны несколько громких случаев такого рода. Помню, как супруга одного видного деятеля говорила мудрым прокуренным басом: «Искать третью молодость бегут к блядям, а умирать приходят домой!»
Так что глупенькая Фифочка на самом деле была едва ли не жертвой. Жертвой собственной порочной страсти к богатству — но и жертвой сластолюбивого Академика, который завлек ее, дурочку, зрелищем апартаментов и дачных лужаек…
Умная Фифочка — это уже другой персонаж. Это, как было сказано, хищница.
О хищницах — разговор особый.
этнография и антропология
Советский секс. 6. Хищница и любовь
На первый взгляд, хищница — это удачливая фифочка. Фифочка, которой удалось отбить все контратаки (а) предыдущей жены, (b) других, еще более свежих фифочек и (c) родственников покойного Академика.
