Наконец подошел Паша с двумя парнями из своего класса, подобрал меня и повел на второй этаж. На двери, в которую мы заходили, была табличка — "ЗАЛ БОКСА". В центре большого спортзала с деревянным полом стоял внушительного вида боксерский ринг. Меня подвели к тренеру, седому с животиком мужчине. Он вписал мои ФИО и номер школы в журнал, дал краткую инструкцию и отправил в раздевалку переодеться.
— Да, а это что у тебя на скуле? — поинтересовался тренер.
— Бандитская пуля. — Устало отрапортовал я.
В раздевалке было душно. Два десятка парней быстро и почти без разговоров переодевались в зальную форму, иногда поглядывая в мою сторону.
Тренер гонял нашу группу в довольно интенсивной разминке, потом подошел ко мне и начал учить азам бокса. Самое первое, что он сделал это раскритиковал мои удары.
— Это никуда не годится. — повторял он, когда я бил по воздуху кулаком, хотя несколько раз эти удары попадали в драке противнику в нос и даже приносили победу.
— Вот как удар идет, начинается в бедре, потом уже рука. — пояснял тренер, внушительно двигая телом, несмотря на возраст и животик. — Повторяй! — говорил он так же жестко и отрывисто, как и бил по воздуху, показывая технику. Он провозился со мной добросовестно долго, загрузив остальных работой в парах, пока я не начал, так же как и он, наносить правильно удары по воздуху.
— Спарринг! — скомандовал тренер, и все выстроились вокруг ринга.
— Коля, поиграй с новеньким, дай ему возможность подвигаться. — сказал тренер, выделяя мне пару десятиунцовых поношенных перчаток со шнуровкой.
— В следующий раз должен иметь свои, еще капу и бинты. — предупредил тренер.
Коля был невысоким парнем, примерно на год моложе меня. Но, как потом выяснилось, ходил он в секцию дольше всех и имел юношеский разряд. Я осторожно пробовал боксировать, Коля то уворачивался от ударов, даже не соприкасаясь со мной, то застывал, закрываясь руками, на месте, и я молотил его, хотя, впрочем, довольно безрезультатно. Несколько раз он ткнул мне в лоб и в живот, и я стал осторожней, начал пытаться уклоняться и закрывать голову руками. К концу раунда я уже обливался потом и еле дышал.
— Стоп! На сегодня хватит. — обратился тренер ко мне. — Коля можешь остаться, продолжишь, вот с Сергеем. — указал он на высокого паренька.
— Понравилось? — спросил тренер у меня, наблюдая за спаррингующимися.
— В общем, да. — выдохнул я.
— Для первого раза нормально. Хотя много эмоций. Эмоции в сторону. Ни гнева, ни страха, ни обиды, все в сторону. Тогда и задыхаться не будешь. Эмоции силы отнимают. Понял?
— Ага. — опять тяжело выдохнул я, расшнуровывая перчатки зубами. — А долго учиться нужно?
— Всю жизнь. — усмехнулся тренер.
* * *
Большой и дорогой спорткомплекс сверкает стеклом отделки фасада. С полотенцами, тапочками и улыбчивыми девушками-администраторами он встречает меня своей хай-тек утробой, внешне холодной и стерильно чистой.
Переодеваюсь в шорты и майку, прохожу через тренажеры в зал бокса и долго луплю грушу. Ни гнева, ни страха — oдна механика. Потом легкий полуконтактный спарринг с инструктором.
В тренажерном несколько необычайно грациозных молодых охотниц быстро, как сканеры, оценивающе разглядывают мою поджарую фигуру и еще чуть дольше лицо, манерно надувая губки. Это девицы из той категории, у которых счетчик самооценки давно зашкалил. За позволение быть с собой они выставляют непомерную цену в виде весьма жирного материального пакета. В него обязательно со временем должно быть включено содержание жилищных расходов, оплата шоппингов, плюс годовые бонусы в виде покупки нового авто и онклюзивного путешествия. Взамен потенциальному пользователю предлагается только услуга доступа к телу и вероятность наложения вето на посягательства иных пользователей. Как по мне, то цена на товар очень несоответствующая, с явным смещением в пользу продавца. Но! Товар покупается. Потому что всегда есть покупатель, для которого нет разницы между тысячей баксов и десятью тысячами.
Я задиристо подмигиваю девицам, и они поднимают носики кверху, отводя и опуская взгляд. Прохожу мимо и через пару шагов резко оборачиваюсь. Девушки с повернутыми в мою сторону головами снова манерно отворачивают личики, прогибая спины и взмахивая как крыльями своими волосами, собранными в высокие хвосты. Они кукольно-красивы, и кажутся неживыми, выставочными экземплярами женского экстерьера начала века. Я не в их формате. Они обладают уникальной способностью считывать степень финансовых возможностей человека с полувзгляда. Я — офисный клерк с кредитными прицепами за плечами, "мелко плаваю" и поэтому неинтересен им.
Вода бассейна оглушительно смывает с меня суматоху дня, и я плыву на месте, закрыв глаза, по искусственному течению гидропушки. Снова мысли устремляются к чистому побережью, и я готов сейчас же взять отпуск и улететь к синему простору со скалистыми берегами. И только легкий запах хлорки втягивает меня обратно в реальность бассейна, где уже плывут параллельно мне против течения две нимфы с хвостами на головах.
* * *
Учебный год подходил к концу. За последние недели учебы я так и не встречался больше с Кирой. По телефону мы разговаривали всего пару раз, я не мог застать ее вечерами дома. Да и сам пропадал, то на тренировках, то на репетициях. Последний разговор был совсем холодным. Она сообщила, что сразу после окончания учебы поедет к бабушке на месяц. А потом оттуда с родителями на море. Мы даже толком не попрощались с ней на последней школьной линейке. Она заспешила с Анкой куда-то. И в этот майский вечер тоска, подкатившая комом к горлу, вылилась в новую песню, которую, на следующий день, уже разложили ребята из подвала на электрические партии.
Долгое и радующее свободой лето, наконец, приходит с жаркими длинными днями. Лето в детстве несравнимо длиннее, чем во взрослой жизни. Видимо, с возрастом вступает в силу какой-то еще неоткрытый закон восприятия времени. Антон впоследствии даст обоснование этому закону с чисто математической точки зрения. Якобы просто в десять лет год жизни это одна десятая прожитого времени, а в тридцать — одна тридцатая. Ускорение восприятия в три раза. Я не очень разделяю его теорию. Мне кажется, тут иные механизмы.
Этим летом не было ни завода, ни гаражей, ни воровства в садах. Вернее они были, но уже с кем-то другим. Теми, кого еще недавно вели в школу с цветами на первый звонок в жизни. Но они, конечно, не такие смелые, не такие быстрые, не такие сообразительные, как мы. Они стремительно проносятся мимо меня, убегая от старого деда, в саду которого были сорваны большие желтые черешни. Крупные ягоды яркими пятнами скачут по пыльной дороге, выпадая из-за пазухи убегающих мальчишек.
— От, я вам! Руки поотрублюю! — кричит вслед им дед.
— От, ворюги ростуть! — жалуется мимоходом дед, поравнявшись со мной и возвращается к калитке.
Я прохожу дальше. Замечаю первый поворот, первую серьезно осознанную перемену в себе и в своей жизни.
Через неделю я уезжаю с матерью на ее Родину, за необъятную синеву Волги. К моей бабушке-учительнице, которая, наверное, сейчас дымит трубой субботней бани или встречает деревенское стадо, открывая ворота, мычащей черно-белой корове с огромным выменем.
Я очень любил летние закаты той земли. Красное солнце там несколько часов катится по горизонту. И в совсем поздний час, когда оно окончательно исчезает за взбугрившимися холмами, небо еще долго остается светлым с багряной подкладкой запада.
Местные мальчишки дружнее между собой и миролюбивее наших. Я целыми днями буду слоняться с ними, изредка купаться в быстрой и обжигающе-холодной реке, вечерами сидеть недалеко от нашего двора, разговаривая под тихий звериный храп огромного соседского пса Актырнака.
* * *
Загорелый и поджарый я возвращаюсь к середине августа вместе с матерью из долгого путешествия. Последние три недели мы провели в Крыму.
В первую же очередь, я звоню Димке, которого нет дома, потом Пашке, но его телефон молчит. Начинаю набирать номер Киры, но останавливаюсь и вешаю трубку. Я не знаю с чего начать разговор. Вернее с чего начать совершенно понятно, не ясно чего ждать от разговора. Я еще некоторое время размышляю, но так и не решаюсь набрать ее номер. Вместо этого дозваниваюсь Сане, но его самого нет, а трубку берет его мама, и я прошу передать ему, что я уже приехал.
Бегу по улице в подвал, за которым успел соскучиться. Летняя жара нависающего вечера сменяется приятной прохладой нашей подземной студии. Я замечаю, что держусь стены, идя по черному коридору подвала. Вспоминаю, как еще совсем недавно, играл в прятки в подвале с дворовыми пацанами. Тот, кто искал, то есть жмурка, шел по коридору с кучей всевозможных ниш и ходов. Его силуэт отчетливо виднелся в отсвете дверного проема, а мы сидели тихо во мраке, исчезнув полностью в темноте. Когда жмурка проходил слепо мимо, мы выбегали. Игра всегда заканчивалась одинаково. Пока жмурка громко считал до десяти и говорил: "кто не спрятался, я не виноват", пара или тройка пацанов усаживалась со спущенными штанами прямо на проходе и откладывала биомины. Жмурка вступал в них, раздавался хохот остальных, и дальше заводилась драка.
